Файл: Международная конференция Россия Украина Белоруссия пути интеграции.doc

Международная конференция «Россия - Украина - Белоруссия:

пути интеграции»

В МЕЖДУНАРОДНАЯ

_ЕЖИЗНЬ

О

Армен Гарникович

Соколенко Владимир Григорьевич

главный редактор журнала «Меж­дународная жизнь», советник ми­нистра иностранных дел России:

Мы начинаем работу первой сессии конфе­ренции. Ее тема - Архитектура интеграцион­ных процессов на постсоветском пространстве — Россия-Украина-Белоруссия. Я хочу предоставить слово заместителю ди­ректора Департамента внешнеполитического планирования МИД РФ Соколенко Влади­миру Григорьевичу.

заместитель директора Депар­тамента внешнеполитического планирования МИД РФ (Рос­сия):

Уважаемые коллеги, дамы и господа! В рамках заявленной мною темы «О некоторых научно-политологических аспектах современной ин­теграции» хотел бы высказать несколько соображений, которые мне представляются наиболее важными и интересными. И через них попытаться отразить взгляд из Москвы на новейшие, наблюдаемые в самое последнее время тенденции в международной политике и в международных отношениях. Первая из проблем — соотношение идентифи­кации и культурной идентичности. Современ­ная            интеграция            есть            не просто

торгово-экономическое сотрудничество, кото­рое сближает народы, а прежде всего — это не­сущая конструкция глобализации, которая определяет современную эпоху и затрагивает сами основы организации и управления со­временной двухтысячелетней цивилизации, в основе которой лежит мировой процесс кон­центрации капитала — деньги. Очевидно, что глобализация несет тенденции стандартизации и унификации жизни миро­вого сообщества. Что происходит на этом фоне с культурной идентичностью? По мере развития тенденции униформизма нацио­нальная культурная идентичность все больше приобретает маргиональную форму, начинает растворяться и незаметно, но неуклонно, под­вергаться забвению, происходит иллюмина­ция патриотизма и укорененности национальной культуры, и незаметно про­исходит переструктурирование социальной и исторической памяти. Идет переписывание истории некоторыми государствами, пере­осмысление и переобозначения их места в со­временном геополитическом пространстве. Болезненность таких шагов характерна не только для отдельно взятой страны, но для всего международного сообщества в целом. Особенно в плане их непредсказуемости. Такие результаты интеграции всеобщего ин­тегрирования, естественно, вызывают опреде­ленную настороженность, сомнения и вопросы.

Второй тезис — об особенностях унификации определенных сфер жизни международного сообщества. В результате господствующего в современных СМИ зауженного взгляда на процесс глобализации упускается из виду тот фундаментальный факт — кстати, отмеченной отечественной российской наукой (имею в виду определенные наработки Института фи­лософии РАН: в современном мире мы имеем две разнонаправленные тенденции интегра­ции в развитии глобализационной интегра­ции. В том, что касается материальной, технологической, экономической и даже по­литической сферы, наблюдается выход на единые стандарты и ориентиры. То есть тех­ногенная сфера стандартизуема и унифици­руема.

В том же, что касается культурной и духовной сфер, идут противоположные процессы. На­растают тенденции отторжения культурных стереотипов и стандартов, неприятия чужого. Практика показывает, что культурные ценно­сти, духовно-душевный строй народа того или иного государства не могут быть стандартизи­рованы, так как стандартизирована техно­сфера. В сфере работы государственных и гражданских механизмов унификация воз­можна и выражена уже в реально существую­щих сегодня гражданах мира. Поэтому вопрос: способно ли человечество выработать единый этнос, выражающий мегакультурный синтез, остаётся открытым. Современная наука, во вся­ком случае, на данном этапе, отвечает на этот вопрос отрицательно и обозначает большие сомнения в отношении возможного продук­тивного синтеза глобализации в этой сфере. В чем видится выход из этого антагонизма между двумя этими тенденциями? Что предлагает господствующая в осмысле­нии современных интеграционных процессов либеральная школа для преодоления такой порожденной глобализацией раздвоенности? Сегодня в России осуществляется переход от практики патернализма и протекционизма го­сударства, к которой мы так привыкли при со­ветской власти, к идее социального партнерства. Что это значит? Для культурной идентичности личности и культурного само­сознания в целом — это означает, что источ­ник этой культурной идентичности перемещается от государства к самим гражда­нам. То есть в новых условиях глобализации сама идентификация определяется самими гражданами, и прочность ее зависит, прежде всего, от них, от их активности и ответствен­ности. Культурная идентификация стано­вится, таким образом, частным делом каждого человека и гражданина. Современный либера­лизм такую схему же выдвигает и к религии. Либеральная доктрина секуляризма, основан­

ная на концепции прав человека, выводит ре­лигию из общественной сферы жизни и объ­являет ее частным делом отдельного человека. Это вызывает недовольство и протест церков­ной верхушки, в том числе и православной, и таким образом естественно отторгает боль­шую армию христиан от либеральных ценно­стей. Глядя на современный либерализм, а это определенная проблема, тем более усугубляю­щаяся тем, что он переживает, - как отмечают сами либералы, - кризис доктринальных основ. Кстати говоря, этой проблеме была по­священа специальная лекция, которую орга­низовывал Армен Гарникович в МИД России в рамках «Золотой коллекции» журнала «Меж­дународная жизнь» — лекция митрополита Во­локоламского Иллариона, который занял место митрополита Кирилла, избранного пат­риархом. Тогда, я помню, состоялся интерес­ный, глубокий разговор. Эта проблема сегодня реально проявляется в международ­ной политике.

Сейчас Запад стремится довольно жестко
внедрить в исламских государствах такую мо-
дель развития, которая бы позволила оттянуть
эти государства от исламского мира и привя-
зать к Западу, используя отработанные техно-
логии — смены политических режимов в этих
государствах, в частности, в Египте, Тунисе,
Ливии. При том что эти смены режимов про-
ходят по аналогии с путем, которым прошли
в 1990 годы страны Центральной и Восточной
Европы, и по аналогии с цветными револю-
циями, которые прошли в некоторых госу-
дарствах СНГ. Но уже на этом этапе
становится очевидным для всех, что нельзя
весь мир сделать Западом. Научно доказано и
давно, что построение униформного мира —
задача нереальная. Мондиализм, основанный
на одних каких-либо ценностях, даже либе-
рально-демократических, - утопия. Ни Россия,
ни Китай, ни многие другие современные го-
сударства не признают либерально-демокра-
тические ценности глобально
универсальными. Мы, Россия, записали в Кон-
цепции внешней политики, которая была
утверждена Президентом РФ Дмитрием Мед­ведевым в июле 2008 года, что наше госу­дарство выступает за полицентризм в мировой культуре, и считает это основой политической многополярности, основой ооно-центрич-ного, а не американо-центричного миропо­рядка. В теории Хантингтона имеется тезис о том, что, несмотря на развитие унификацион-ных процессов, порождаемых глобализацией, все же неизбежно распределение народов по своим цивилизационным блокам. И сего­дняшняя практика международной политики подтверждает этот тезис. В частности, могу со­слаться на результаты недавно закончившейся общеполитической дискуссии на последней 66-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Эта сессия, может быть, впервые в реалиях глобализации продемонстрировала носталь­гию со стороны ряда государств по своим ци-вилизационным ложам, в которых они видят для себя больше перспектив развития, чем в составе мультицивилизационного, но моно­культурного и ценностно униформного За­пада. Например, Турция выступила не как солидарный член западного сообщества, а с позиции крупной исламской державы, взгляд которой был устремлен в амбиции лидерства в исламской мире. С такой позицией Турции созвучна и позиция Китая, который неодно­кратно демонстрировал свою готовность за­щищать свои культурно-цивилизационные ценности. Мы наблюдаем сегодня и за раз­воротом Японии к своим азиатским корням. Нельзя при этом оставлять незамеченным по­трескивание самой прочной политической конструкции — евроатлантизма, спаенная ин­тересами глобального капитала. Великобри­тания вдруг начала проявлять озабоченность по поводу своей еврокультурной идентично­сти, не говоря уже о Германии и Франции, ко­торые давно испытывают дискомфорт от перекоса их еврокультурной идентичности в сторону атлантизма.

В завершении я хотел несколько слов о нас, о нашей цивилизации, которую Хантингтон определил как славянско-православную, и это

название представляется наиболее коррект­ным, несмотря на то, что существует очень много определений — то восточно-славянская, то просто православная и т.д. Из 8 суще­ствующих ныне цивилизаций она имеет наи­более слабую внутреннюю связь. На данном этапе характеризуется, что очевидно для всех, политической разобщенностью. Сегодня сла-вянско-православная цивилизация мало упо­требляется в лексиконе современной политологии и не является субъектом миро­вой политики, а выступает лишь этнокульту-рологической категорией для обозначения некоего геополитического пространства. Стержневое государство этой цивилизации — Россия — так же, как Украина и Белоруссия, самостоятельно выстраивает свою стратегию интегрирования в цивилизованный мир. По­казательно при этом, что, несмотря на различ­ные возможности влияния и активности политики этих государств на западном на­правлении, особыми успехами пока похва­статься не может. Пропускная способность ворот Восточного партнерства и Вышеград­ской четверки в европейский рай не велика. Общий итог для всех — одинаковый. За 20 лет ни одно из этих государств не стало полно­правным членом западного сообщества. С учетом начала разворота другими странами своих интеграционных векторов извне во­внутрь своих цивилизационных пространств, может быть, имеет смысл и нам посмотреть на себя с этих позиций.

Оганесян А.Г.: Спасибо большое за интерес­ный доклад. Владимир Григорьевич охватил все аспекты и, по-моему, очень верно тот факт, что собственно политика не отделима сейчас от цивилизационных моментов. Это был один из тезисов, который звучал в Бел­граде на конференции, посвященной отноше­ниям новых членов так называемой «Молодой Европы» к присоединению в Евросоюз. Одна сессия была на тему «Россия и Европа: парт­неры или соперники». Там прозвучала мысль, что вопрос об идентичности как таковой уже не является частью культуры, он является частью понятия безопасности. Поскольку этот «бродильный чан» в поисках идентичности приводит, на самом деле, к ослаблению имму­нитета тех стран, которые озабочены своим дальнейшим развитием и влияет непосред­ственно на ощущение безопасности этих стран и, конечно, их соседей. Особенно это чувствуется на Балканах, претензии косоваров на сербскую территорию, и Болгария со своими геополитическими проблемами, если можно говорить о геополитике в контексте этой страны. Болгария тоже предъявляет свои претензии, которые вытекают из их проснув­шейся потребности определить свою иденти­фикацию. Она их возвращает к прошлому, прошлое диктует претензии к настоящему и т.д., поэтому это все увязано напрямую с по­литикой. Я хотел бы вам показать книгу — из­дание замечательно тем, что хорошо характеризует эти метания в Европе. Издана книга Кембриджским университетом — сбор­ник авторов из разных стран — посвящена проблемам европейской идентификации во всех аспектах: и так называемой Новой Ев­ропы, что и как с ней делать, и как ее иденти­фицировать, и как ее растворять и надо ли ее растворять внутри Старой, взаимные претен­зии и обиды. Эта книга, на мой взгляд, с инте­ресным историческим экскурсом — одна из немногих честных о Европейском Союзе, ко­торая показывает, что вопросы идентифика­ции, экономические и другие внутри этих стран — все это большая проблема. Авторы хотят сказать, что это — большая-большая до­рога. История покажет, дорога это или про­блема, которая может и разобщить Союз, и мы сегодня это наблюдаем. Во всяком случае, те аспекты, которые затронул Владимир Гри­горьевич, настолько важные и общие. Что, ко­нечно, они найдут отражение и в ваших выступлениях, докладах.

А теперь я предоставляю слово следующему докладчику.

Гузенкова Тамара Семеновна

ведущий научный сотрудник Рос­сийского Института стратегиче­ских исследований, доктор исторических наук, руководитель Центра исследований проблем Ближнего зарубежья (Россия):

Уважаемые коллеги! Тема моего доклада «Украина и Белоруссия: сравнительный ана­лиз интеграционных моделей. Мой доклад мог бы состоять из одного предложения, ко­торое исчерпывал бы все главное содержание темы, заявленной мной. Предложение это за­ключается в том, что в настоящее время и у Белоруссии, и у Украины сложились модели интеграционного поведения, которые харак­теризуются четкими позициями. Для Украины характерна такая интеграционная модель, ко­торая демонстрирует ее желание максимально сблизиться и интегрироваться с Европейским союзом, сближение с Россией носит времен­ный и конъюнктурный характер. Интегра­ционная модель Белоруссии носит прямо противоположный характер. Белоруссия де­монстрирует желание и потребность макси­мально сблизиться с Россией и через Россию со странами СНГ, с Евросоюзом демонстри­рует временное и конъюнктурное сближение. Но и в том, и в другом случае и Украина, и Бе­лоруссия на протяжении уже десяти, а то и 15 лет, стремится диверсифицировать свое поли­тическое и экономическое пространство и пы­тается определить самостоятельную политику, которая отличало ее и от восточного, и от за­падного вектора. Когда я пыталась анализиро­вать эти вопросы под этим ракурсом, я поставила перед собой такую проблему: что собой представляет Белоруссия и Украина как элементы интеграционного процесса в пост­советском пространстве и кто кому более ценен — Белоруссия или Украина? Кстати го­воря, когда изучаешь этот вопрос на цифрах, на статистике в исторической, этапной дина­мике, оказывается, что на этот вопрос не так-то просто ответить. Украина, с точки зрения интеграции, является как будто более ценным субъектом, потому что я не говорю уже о ее территории, не говорю о численности насе­ления, которое превышает практически в пять раз, о вкладе и размерах ВВП. В данном случае Белоруссия представляет собой малую эконо­мику. Но вот когда начинаешь изучать про­блему темпов экономического роста, динамики этого роста, вклады Белоруссии в торгово-экономические и просто экономиче­ские отношения с Россией и в рамках СНГ, оказывается, что Белоруссия по многим пози­циям является более динамичным, более эф­фективным и быстро развивающимся субъектом в экономических отношениях. В смысле интеграции можно выделить три пе­риода. Сегодня мы можем говорить, по край­ней мере, о трех интеграционных этапах на постсоветском пространстве. Первый — это 90-е годы вплоть до конца 90-х годов. Этот пе­риод, скорее всего, можно охарактеризовать как интеграция на остатках советского насле­дия, когда целая группа интеграционных до­кументов была в значительной степени составлена по принципу и подобию Совет­ского Союза, и она в гораздо большей сте­пени декларировала интеграцию, чем являлась таковой. Второй период можно про­длить до середины 2000-х годов. Мне кажется, что это был трагический и очень динамичный период, когда все страны СНГ превращались