целью сокращения двусторонней напряженности. Во-вторых, это сознательное усилие не делать чрезмерного акцента на то, что Индия — это враг, что неизбеж­но дает преимущество армии и поощряет ее позиции по отношению к политиче­ским силам в Пакистане.

За последние несколько месяцев, в Пакистане, казалось, был достигнут баланс интересов политических партий с интересами армии. Хотя может быть доволь­но трудно отделить эти два интереса в водонепроницаемые отсеки, тем не менее, большинство в армии все же твердо убеждены, что Индия является экзистен­циальной угрозой для Пакистана, несмотря на признание того, что внутренние угрозы безопасности остаются самой важной задачей, с которой Пакистан стал­кивается сегодня.

Это не отрицает того факта, что есть заинтересованные группы в Пакистане, которые в прошлом пытались придумать связь между затягиванием кашмирского вопроса и стабильностью в Афганистане. Даже Зардари, возможно, по воле этих сил решил поднять вопрос о Кашмире в Организации Объединенных Наций. Попытка министра иностранных дел Пакистана Джалил Аббас Джиллани встре­титься с лидерами конференции Хуррият в Дели в июле 2012 года имела целью не только заверить этих лидеров, что Пакистан не отказался от своих умыслов, но и послать сигнал пакистанскому истэблишменту, что правительство осознает «основной интерес», несмотря на то, что заинтересовано в мирном процессе.

В то время как пакистанская армия негативно восприняла решение Ислама­бада о предоставлении режима наибольшего благоприятствования Индии и рас­ширении торговых связей, было ясно, что она была не в состоянии противосто­ять принятию этого решения в то время, когда ее отношения с Соединенными Штатами ухудшились из-за нападения в Салала, где погибло 22 солдата. Вместо этого армейские чины решили выступить против политики правительства через своих военных протеже, т. е. Совет Difa-e-Pakistan (DPC) — конгломерат ради­кальных групп боевиков, которые полностью выступали против решения о пре­доставлении режима наибольшего благоприятствования для Индии. Это привело к задержке подписания упрощенного визового режима и предоставление режима наибольшего благоприятствования для Индии в начале 2013 года. Пакистанская истерия по этому вопросу стала очевидна во время посещения Индии Рехманом Маликом, когда он сделал возмутительные замечания, приравняв террористи­ческую атаку в Мумбаи со сносом Бабри Масджид и указав на связь между Абу Джундал и индийской разведкой. Это привело к возмущению в Индии, поставив под сомнение будущий процесс взаимодействия.

Тем не менее, факт остается фактом, что обе страны слишком много поста­вили на карту мирного процесса. Для Индии это дает возможность подняться над узкой парадигмой безопасности и установить прочные отношения с Паки­станом. Для Пакистана это выход из многочисленных кризисов, с которыми он

---

сталкивается. Ситуация в сфере внутренней безопасности за это время ухудши­лась и угрожает стабильности государства и социальной структуры. В 2012 году в результате террористических актов погибло 6211 человек. Армия находится под постоянной атакой боевиков ТТП. Экономическая ситуация довольно быстро приходит в упадок. На данном этапе можно предположить, что улучшение по­литических и экономических отношений с Индией пойдет Пакистану на пользу. Однако, никто не видит никаких изменений в доктрине безопасности армии, не­смотря на заявления в Пакистане, что существует необходимость «пересмотреть и переработать новую оборонную доктрину».

Нынешний всплеск нарушений режима прекращения огня, кажется, был вы­зван желанием в армии создать возможность для интернационализации кашмир­ской проблемы. Это было очевидно когда министр иностранных дел Хина Рабба-ни Хар предложил ООН расследовать случаи нарушения режима прекращения огня, прекрасно отдавая себе отчет, что Индия крайне болезненно воспримет любые такие предложения. Речь Зардари в ООН ранее показала Кашмир как сим­вол основной мировой ошибки, что должно рассматриваться как возрождение прокашмирского лобби в Индии в политике правительства за последние месяцы.

Несмотря на недавнюю стрельбу вдоль ЛК Индия должна продолжать зани­маться втягиванием Пакистана в диалог, особенно в этот момент, когда экспери­мент Пакистана с демократией, кажется, становится более понятным в условиях постоянной травли со стороны Верховного суда и якобы тихим вмешательством военных в политику посредством таких событий, как длинный марш Кадри. Под­держание существующей политической нестабильности в Пакистане повысит ставки против Индии и укрепит те силы, которые стремятся испортить процесс взаимодействия. Это может иметь катастрофические последствия для демократи­ческих сил в Пакистане.

Важно создать гражданское правительство в Пакистане, так как это в интере­сах Индии, несмотря на бывшие ранее случаи травли от имени мощной армии. Для того, чтобы сохранить армию вне политики, Индии необходимо инвести­ровать в демократический электорат Пакистана. Руководство в обеих странах должно признать, что мирный процесс будет сталкиваться с проблемами, и будут непрерывные попытки его срыва. Переход к деэскалации является отрадным со­бытием. Таким образом, даже если будут приняты меры против лиц, ответствен­ных за казнь индийских солдат, Индия должна заботиться о том, чтобы не отры­ваться от процесса диалога.

---

Индия, Южная Африка

и уравнение IBSA-BRICS 2013

Фрэнсис Корнигэй

Для Южной Африки и Индии 2013 год обещает быть годом «интересных китайских времен» в навигации уравнения IBSA-BRICS в качестве поворот­ного момента для обеих групп. Форум БРИКС проходит в марте в Южной Африке, где собираются пять лидеров. Позднее в этом году, в октябре, Индия проведет 6-й саммит IBSA по случаю 10-й годовщины Декларации Бразилиа, с которой началась эта тройка. Между тем, факт, что проведение в Южной Аф­рике БРИКС особо отражает афроцентричный поворот в своем тематическом акценте на «БРИКС и Африка» привлек резкую реакцию со стороны одного из ведущих интеллектуалов гражданского общества Индии Самира Сарана. И это хорошо.

Чаще всего кружки ученых и интеллектуалов связывают БРИКС и IBSA во­круг противоречий между собой, которые могли бы расстроить индивидуаль­ные и коллективные усилия, известные как «вежливая компания». Это, избегая откровенные выражения, то, что пожирает нас.

Подобная сдержанность, как правило, имеет тенденцию быть за счет дей­ствительно поучительного интеллектуального дискурса для продвижения вза­имопонимания, и Самир Саран сделал столь необходимые усилия для озвучи­вания «Африканского вопроса» в индийских СМИ. А SAFPI сделал большую услугу в распространении этого «вопроса» внутри всей своей африканской сети.

Саран, старший научный сотрудник и вице-президент Observer Research Foundation (ORF), мозгового центра, который сделал изначальную грязную работу для BRICS перед его учредительным саммитом в России в 2009 году, на­писал статью в декабре 2012 г. в издание Indian Express, выразив мнение, что Южная Африка взяла на себя «обременительные задачи по выявлению и пред­ставлению единого африканского голоса».

В процессе утверждения этой точки зрения Саран показывает, почему важ­но, чтобы интеллектуальная, а также правящая элита из пяти стран действитель­но сделала усилие, направленное на то, чтобы лучше познакомиться друг с дру­гом, откуда все мы пришли — и действительно пришли к мнению, что БРИКС это просто общность национальных интересов, направленных, в основном, на реформирование глобального управления и глобального экономического управления, в частности.

---

С точки зрения Сарана есть несколько недостатков в подходе Южной Африки к БРИКС:

• Она самонадеянно берет на себя обязанность говорить от имени всей Аф­рики;

• Недопонимание, почему она была включена в БРИКС, — не как «посред­ник» для Африки, но, как эмерджентная держава с уникальной точки зре­ния, что повышает ценность БРИКС само по себе;

• Это недоразумение отражает отсутствие признательности за цель BRICS, которая состоит в передаче контр-нарратива по глобальному управлению.

Если самонадеянно, как это может показаться для Южной Африки, брать на себя ответственность говорить от имени Африки, тот же вопрос может быть по­ставлен в отношении стран БРИКС — кто им дал «добро» на включение в в ие­рархическую «глобальную таблицу» Запада и от чьего имени? Их индивидуаль­ные и коллективные действия не считаются с интересами других развивающихся и эмерджентных стран?

И какова цель, если глобальное управление не связано с тем, как различные национальные интересы должны согласовываться и, если возможно, гармонизи­роваться таким образом, что признают факт, что глобальная экономическая инте­грация подорвала прерогативы национального суверенитета? Ни одна страна не является островом в современном мире, и прежде всего в своем регионе.

Некоторые страны более приспособлены, чем другие в своих регионах для формулировки устремлений, которые являются транснациональными, хотя они могут быть (и на самом деле являются) национальной ревностью по поводу спо­собности данных региональных держав управлять повесткой дня, которая, со­вместно с другими региональными программами, может быть добавлена к кон­тинентальной теме. Это не случайно, что в Южной Африке есть Сообщество Развития Юга Африки, к которой принадлежит Южная Африка, или Меркосур к которому принадлежит Бразилия, которые, в свою очередь, связаны с соответ­ствующими континентальными повестками дня Африканского союза и Союза южноамериканских наций. То же самое относится к Индии в Южно-Азиатской ассоциации регионального сотрудничества, хотя часто отмечалось, что Индия стремится вырваться из этого региона к более «высокому уровню».

Нет, никто не помазывает эти члены IBSA, а также БРИКС на то, чтобы представлять их в «глобальной таблице» Тем не менее, существует негласное, если не часто неохотное понимание того, что по умолчанию Южная Африка, Бразилия и Индия находятся в лучшем положении, чем их соседи на уровне глобального управления, который включает в себя другие развивающиеся державы в рамках G20: Индонезию, Турцию, Южную Корею, Саудовскую Аравию, Мексику, Аргентину.

---

Теперь посмотрим, в частности, на Южную Африку, которая сообщает об этой «уникальной перспективе», добавляющей цену к БРИКС: не передает ли эта уникальность африканской идентичности континента с его историческим уникальным набором проблем, в то же время, когда все страны БРИКС делают все возможное, чтобы воспользоваться ресурсами Африки? Этот вопрос бьет в самое сердце, что и составляет «Африканский вопрос», где указано, что Южная Азия не может сравниться в контексте истории Индии и Южной Азии с их соб­ственными уникальными проблемами, которые, опять же, должны указывать на южно-азиатскую региональную способность обосновывать усилия, направлен­ные на возможность прийти к соглашению с этими проблемами.

Теперь, возможно, Индия является настолько большой, что охватывает собой субконтинентальный регион, что некоторые из его сыновей и дочерей, возмож­но, не в состоянии оценить транснациональное призвание в той же степени, что относится и к Южной Африке в Африке. Как бы то ни было, национальный суве­ренитет, к которому индийцы так привязаны, просто не работает в отношениях Южной Африки внутри фрагментированной Африки, где национальный суве­ренитет по сути является слабостью этого континента; слабостью, над которой Южная Африка вместе с другими членами Африканского Союза должны рабо­тать, чтобы ее преодолеть.

Эти современные и исторические обстоятельства неодолимы для панафри­канской перспективы и повестки дня для любой страны на континенте, которая стремится к континентальному лидерству так же, как и Южная Африка. Это то, что Южная Африка приносит в БРИКС, где это четко понимается, если не оцени­вается некоторыми из членов блока.

Поэтому Южная Африка в рамках своего африканского контекста стоит особ­няком от других стран БРИКС, чьи перспективы указывают на то, что можно на­звать «большим суверенитетом страны», который равносилен континентально­му суверенитету. Это то, к чему Африка стремится и посылает сигналы Южной Африке и африканской повестке дня стран БРИКС. Эта перспектива выросла из реалий глобальной экономической интеграции, которая диктует панафриканское будущее как единственный сценарий, который имеет смысл для Южной Африки и Африки в целом — что, кстати, не требует в качестве такового «единого афри­канского голоса».

Если БРИКС в виде отдельных стран и как коллективное целое начинают бо­лее осознанно подходить к глобальному управлению от позиции преимущества, делающую экономическую интеграцию рабочей в рамках их соответствующих континентов и регионов, долгосрочная роль блока как ревизионистского актора в политике глобальной экономики может быть ограничена. На самом деле, это задача, стоящая перед странами IBSA в рамках БРИКС, так как это относится к трехсторонним отношениям, а Декларация Бразилиа приближается к своему

---

Смотрите также файлы

• Геополитика номер 19.pdf

• Геополитика номер 20.doc

• Геополитика номер 20.pdf

• Геополитика номер 21.doc

• Геополитика номер 21.pdf