Именно судьба народов, веками живших бок о бок на пространстве Север­ного Кавказа и должна, в первую очередь, становиться объектом наиболее при­стального внимания для снятия глубинных противоречий, остающихся по сей день, и, к сожалению, становящихся вновь и вновь причиной взаимного недове­рия и конфликтов русских и представителей традиционных этносов. Поэтому для разрешения противоречий, ставших последствиями двух последних войн в Чеч­не, необходимо исходить из того, что именно интересы наших народов являют­ся первоочередной ценностью. А следовательно, основными субъектами любых договоров и отношений, призванных снять противоречия, должны являться не политики и не государственные чиновники (а в Чечне, по большому счету, и нет ни полноценной государственной, ни политической системы), а народы Чечни и России. Как это происходило несколько столетий назад между русскими — тер­скими казаками — и чеченцами, так это должно происходить и сейчас.

Между народами, живущими по соседству на одной земле, нет и не должно быть противоречий, так как их появление всегда используется общим врагом — Западом. Противоречия возникают тогда, когда в эти взаимоотношения вмеши­ваются политические, экономические, корпоративные и тому подобные интере­сы различных групп, политиков и сторонних государств. В связи с этим, любая создаваемая структура для урегулирования российско-чеченских отношений должна представлять собой не политическую организацию, а скорее обществен­ную, основывающуюся на общих интересах. Общей и для чеченцев, и для рус­ских, и для других народов Евразии является угроза однополярной глобализации, выраженная в стирании, унификации, уничтожении национальных, культурных и религиозных особенностей всех самобытных евразийских народов. Вот от логики общего врага и нужно переходить к логике общих интересов, и уже на этой плат­форме строить мир между русским народом и традиционными этносами России.

Исходя из первоочередности интересов наших народов перед всеми осталь­ными интересами, за основу наших отношений логично брать евразийскую тео­рию прав народов,²⁸ согласно которой всякий народ имеет право на культурную су­веренность, на сохранение своей национальной и духовной идентичности, своей веры, своего языка. От этого мы, русские, никогда не отказывались и не откажем­ся. Свой язык, культуру, свою веру мы будем отстаивать, что бы ни происходило.

Но вот по этой же причине нелепо требовать от традиционных этносов Се­верного Кавказа, чтобы они отказались от своего традиционного образа жизни, от своей родоплеменной системы, по которой жили их предки, от своих обыча­ев и веры. Насаждение чуждых для этих этносов законов формирования элиты и образа жизни нарушает права этих этносов. То же самое сегодня осуществляют силы однополярного глобализма, насаждая повсюду, зачастую с помощью ору­

---

жия, свои ценности и образ жизни. Такая однополярная глобализация, в этой связи, заслуживает лишь осуждения: народу, сохранившемуся в истории, негоже следовать этой негативной тенденции, ломая свой традиционный образ жизни. Если чеченцам насаждаются какие-то иные законы, которые они не воспринима­ют, они получают моральное право сражаться за то, чтобы жить так, как жили их предки. Так же, как и русские веками сражались за возможность жить по законам и обычаям своих предков.

Для русских справедливо исходить из того, что нужно признавать право че­ченского народа, наравне с правом русского или любых других народов и этно­сов России на своё самоопределение, но не в качестве суверенного государства-нации европейского образца, а как традиционного этноса. Россия же взамен в праве ожидать от чеченцев встречных уступок, поэтому, в свою очередь, че­ченцы должны учитывать интересы России, которые заключаются в том, что большое пространство России-Евразии должно быть сохранено. Целостность России, её большого пространства, — есть незыблемая ценность, оплаченная миллионами жизней. И учитывая это, чеченцы, как и другие традиционные на­роды и этносы, должны отказаться от идеи о построении суверенного чечен­ского или любого другого национального государства, а также от требований признать это государство субъектом международного правового поля. Одно это стремление ставит под угрозу стратегическую целостность Большой Рос­сии, создаёт на Кавказе плацдарм антироссийских сил. В этом отношении су­ществует знаковое высказывание Владимира Путина: «Не важен статус Чечни, важно, чтобы она не была плацдармом для антироссийских сил». Вот в таком признании взаимных интересов традиционных народов и заключаются нор­мальные отношения русского народа с традиционными этносами. Формула мира, таким образом, подходящая для решения любых, и, в частности, россий­ско-чеченских противоречий должна звучать так: «одно пространство — две системы». То есть мы должны признать ту общественную систему, которую от­стаивает чеченский народ, а они, в свою очередь, должны признать неделимость единого пространства России-Евразии.

Если мы хотим интегрировать Чечню в ценностное пространство Рос­сии, то мы должны признать существующую ныне неоднородность чечен­ского народа, при которой северную равнинную Чечню населяет более или менее светское, урбанизированное население, ориентированное на Россию, и управляемое светской властью, а южную, горную Чечню, населяет народ, в своей основной массе придерживающийся традиций своих первых отцов, от­стаивающий свою веру и обычаи и принимающий в качестве законной лишь традиционную, тейпово-тукхумную элиту. Эти горные чеченцы и составляли всегда основу отрядов сопротивления, «именем Аллаха» ведущих ожесточён­

---

ные бои с федеральными силами, отстаивая свои ценности, свой традицион­ный образ жизни.

Естественно, что и подходы к этим двум различным сегментам чеченского об­щества должны быть разными. Для двух типов чеченского общества должна быть предусмотрена возможность интеграции разных скоростей. Северная часть, светская, интегрируется с Россией-Евразией, естественно, быстрее, и там стоит продолжать линию, которая реализуется сейчас. И, соответственно, особый под­ход должен быть применен к южной, горной части Чечни. Там нужно пойти на предоставление некой автономии, на создание своего рода национально-теокра­тического образования, дающего право этим горным чеченцам жить по своим традиционным законам.

Если чеченцы южной, горной Чечни, настаивают на том, что они должны со­хранить свой вековой национальный уклад, который был им присущ на протя­жении многих веков, и продолжают отстаивать это своё право с оружием в ру­ках, то почему бы нам с этим не согласиться, если это не будет противоречить целостности России? Ведь и остальным этносам полиэтничной России тоже не­плохо было бы восстановить свой вековой традиционный уклад. Исходя из этого, внутричеченскую проблему предлагается решать по формуле «один народ — две системы».

Естественно, что контакты в этом случае должны быть налажены между пред­ставителями легитимной элиты - духовными лидерами народов России и Чечни, ведь высшим органом власти у чеченцев является совет старейшин, который раз­решает любые вопросы именем Аллаха и опираясь на адаты — чеченские тра­диционные законы. Старейшины и духовные лидеры являются неоспоримыми авторитетами для чеченского народа, Священное Писание, в этом случае, — есть основной и единственный закон. Если мы хотим говорить на одном языке, по­нятном и чеченцам и русским, на языке общего пространства и общей судьбы, а не на языке пушек и автоматов, мы должны признать это, принять за основу наши Священные Писания — Библию и Коран, и, основываясь на общих для нас всех принципах, вместе идти к миру и согласию, с опорой на традиционные, легитим­ные элиты. Ибо у нас общая история и общая судьба.

---

Миграционные процессы на Северном Кавказе:

межнациональный аспект

Антон Аверьянов

Трудовая и этническая миграция играет ключевую роль в этносоциальных и демографических изменениях современной России. Северокавказский регион демонстрирует наиболее высокие показатели динамики миграционных процес­сов. Деиндустриализация и кризис в агропромышленном комплексе в 1990-е гг. наиболее сильно ударили по республикам Северного Кавказа. Это привело к де­градации социальной сферы и общему падению уровня доходов и качества жиз­ни. Ситуация усугубляется вследствие избытка трудоспособного населения, что побуждает значительную часть его жителей искать средства к существованию за пределами первоначального места проживания. В свою очередь массовая трудо­вая миграция в сопредельные регионы зачастую сопровождается увеличением степени межэтнической напряжённости в регионах-реципиентах и переводит экономическую проблему в межнациональную плоскость.

Проблема трудовой и этнической миграции существовала и в советский пери­од, однако в то время она была объектом государственной политики и протекала в более или менее контролируемом русле. В 1990-е годы миграционные процес­сы на Северном Кавказе приобрели неконтролируемый и стихийный характер. Обострение и перерастание в фазу вооружённых столкновений ряда этнополи-тических конфликтов привели к росту количества вынужденных переселенцев и повышению интенсивности перемещений населения внутри региона и выезда за его пределы. Так, осетино-ингушский конфликт в октябре 1992 г. породил про­блему ингушских беженцев, в массовом порядке покинувших территорию своего компактного проживания в Пригородном районе республики Северная Осетия-Алания. Ключевым фактором нестабильности стали военные действия в Чечен­ской республике, приведшие к появлению сотен тысяч беженцев и вынужденных мигрантов. Массовый отток русского и русскоязычного населения из ряда севе­рокавказских республик, прежде всего, Чечни и Ингушетии, и Закавказья увели­чил миграционную нагрузку на сопредельные регионы, в первую очередь Став­ропольский край, а также Краснодарский край и Ростовскую область.

В 2000-е гг. общественно-политическая ситуация в регионе заметно улучши­лась, однако общая социально-экономическая неустроенность по-прежнему де­лает проблему массовой миграции актуальной для Северокавказского региона. За последнее десятилетие массовый отток населения продолжился практически из всех северокавказских республик, что обусловлено их экономической и соци­альной депрессивностью, а также общественно-политической нестабильностью.

---

На современном этапе можно выделить целый комплекс миграционных потоков и направлений: внутреннюю миграцию в рамках СКФО, межрегиональную ми­грацию (за пределы СКФО), международную миграцию - приток мигрантов из стран Ближнего зарубежья и выезд населения Северокавказского региона за ру­беж.

В

Коэффициенты миграционного прироста по субъектам СКФО (на 1 тыс. чел) [1,с.487]

СКФО	1990	1995	2000	2005	2006	2007	2008	2009
Республика Дагестан	100	-52	86	-23	-27	-3	-36	-30
Республика Ингушетия	-31	513	2523	9	3	4	19	18
Кабардино-Балкарская республика	125	130	83	-32	-37	-33	-33	-26
Карачаево-Черкесская республика	47	31	21	-71	-67	-64	-43	-39
Республика Северная Осетия — Алания	14	94	175	-18	-15	-11	-38	-42
Чеченская республика	477	-169	-1170	-12	-10	-13	-8	-2
Ставропольский край	139	129	46	15	7	35	20	25

нутрирегиональная миграция в рамках СКФО характеризуется неравномер­ностью миграционных потоков и наличием регионов доноров и реципиентов. К первым относятся северокавказские национальные республики, для которых ха­рактерен отрицательный коэффициент миграции, ко вторым - Ставропольский край, который аккумулирует в себя миграционные потоки ещё с момента распада Советского Союза. Республиками с наиболее высокими отрицательными показа­телями миграционного прироста являются Северная Осетия-Алания, Карачае­во-Черкесия, Дагестан и Кабардино-Балкария.

Значительную долю в миграционных процессах в регионе играют массовые перемещения населения на уровне национальных республик. В начале 2000-х гг. фиксировался массовый отток чеченского населения главным образом в Ингуше­тию в связи с возобновлением боевых действий в Чеченской республике. После завершения активной фазы боевых действий наблюдался процесс возвращения чеченского населения. С 2006 г. по итогам взаимной договорённости между руко­водством республик Ингушетия и Северная Осетия-Алания при посредничестве Москвы начался процесс возвращения ингушских беженцев в Пригородный рай­он РСО-А. Однако он тормозится из-за наличия целого ряда проблем: сохраня­ющегося напряжения и взаимного недоверия между осетинами и ингушами, от­сутствия точных данных о количестве беженцев и как следствие имеющих право

---

Смотрите также файлы

• Геополитика номер 17.pdf

• Геополитика номер 18.doc

• Геополитика номер 18.pdf

• Геополитика номер 19.doc

• Геополитика номер 19.pdf