ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 1030
Скачиваний: 1
литических сетях. Ассоциативные кластеры являются хорошей почвой для отстаивания интересов и мобилизации, как показали протесты белоленточ-ников в Москве, но идея правления там является всего лишь побочным продуктом. Скорее это можно назвать процессом невидимой руки. Хотя для адекватного понимания происходящих процессов нужно иметь в виду оба концепта как формы организации, но, не смешивая их. Если линия между сетевыми организациями и ассоциативными кластерами будет размыта, критические элементы обоих феноменов исчезнут. Подобное объединение сетевой организации с ассоциативными кластерами ведет к неясности выбора участников в сетевых организациях.
Эту модель можно применить и к этносоциальным процессам. Явно, что некоторые народы в диаспорах формируют устойчивые сети, другие можно отнести исключительно к ассоциативным кластерам, а третьи вообще распыляются и адаптируются. Например, как ведут себя народы Кавказа в странах ЕС, - применяют ли вектор этноглобализма, подвергаются ли ассимиляции или наоборот проводят резистентную политику, используют ли возможности soft power и т.д.
В современных глобальных процессах нельзя также не обратить внимание на такое явление, как кризис идентичности, что во многом связано с процессами глобализации, распространении эрзац культуры и интернет коммуникаций.
Как известно саму идентичность формируют и конструируют как объективные внешние факторы, так и субъективные, т.е. управляемые. Второе - это форматирование определенных характеристик идентичности в сторону желаемых или заданных, тогда как первые - это общество, культура, история, религия, язык, ценности и т.п.
Проблема состоит в том, что методологически разделить их практически невозможно, и управление идентичностью иногда полностью приводит к ее унич-тожению44.
Теперь давайте подведем итог сказанному в отношении к текущей ситуации в мировой политике и дальнейших перспективах. Однозначно, та модель, которую предлагают США и ЕС как выразителя интересов Вашингтона с небольшими поправками на общую историю и европейскую культуру, нас, также как и многие государства и народы от Латинской Америки до Юго-Восточной Азии, не устраивает. Концепция евразийства как мировоззренческой доктрины с указанием на особое место каждой культуры и каждого народа, а при административно-политическом рассмотрении, объединенных в территориальные блоки (большие пространства по К. Шмитту), является опти
мальным решением для будущего мироустройства. Николай Трубецкой в свое время предложил такое понятие как общеевразийский национализм45, подразумевая соучастие многих народов в единой судьбе. Хотя термин «национализм» не адекватно передает идею общего геополитического домостроя, сам посыл был очень верным, и с поправкой на необходимость социально-политического инжиниринга сетевых структур, не только в России и регионах по специфическим признакам, но и во всем мире, посредством диаспор, культурных центров, научных программ, обменов и широкого спектра публичной дипломатии, при этом, используя потенциал всего культурно-исторического многообразия, он является востребованным и адекватным. В этом смысле Северный Кавказ имеет огромное значение для подключения и взаимосвязей политических сетей, их координации и поглощения хаотических, не определившихся ассоциативных кластеров.
Уровни анализа46
Колин Грей
Геополитический контекст является наиболее важным. Почти все исследования внезапности рассматривают стратегический, оперативный и тактический уровни этого понятия, тогда как некоторые из них расширяют пределы анализа, включив также технологический аспект. Эти изучения прошли через целый ряд непрерывных обсуждений секретных служб и способов их улучшения. Такая литература в какой-то степени полезна и разумна, но обычно она упускает из вида уровень анализа, которому необходимо предоставить логическую и практическую приоритетность. Таким образом, тексты по внезапности, стратегии и т.д, как правило, игнорируют геополитический контекст. Так как все стратегические проблемы, включая страх перед внезапными атаками, проистекают непосредственно из их исторического контекста, такое игнорирование, явное упущение, является и странным, и довольно удручающим.
Контекст, от латинского contextere, имеет два значения. Он может касаться того, что «окружает», что сейчас является его повседневным значением. В то же время он может значить «то, что сплетается вместе»47. Если мы задумываемся о стратегической внезапности, особенно в связи с долгосрочными программами военной трансформации, вопрос нужно ставить, начиная с геополитического контекста, а не со стратегической, оперативной или тактической переменных величин. Проблемы на этих уровнях проистекают от политического контекста, который и придает им значение. Чтобы не уйти далеко от целей этой монографии, я изложу их здесь в наиболее доступной и прямой форме. Чрезвычайно важной является постановка вопроса о характере глобальной среды, для которой мы трансформируем Вооруженные силы. Внезапность на этом уровне понятия служит спусковым механизмом. Более привычные виды анализа, подразумевающие стратегическую, оперативную или тактическую внезапность не всегда обращают свой взгляд на рассмотрение этого явления в целом. Чтобы не показалось, что я преднамеренно бросаюсь словами, я спешу отметить, что с энтузиазмом принимаю меры, которые способствуют ослаблению возможности применения по отношению к нам стратегической, оперативной и тактической внезапности. Я вовсе не пренебрежительно отношусь к этим постоянным попыткам. Однако этот анализ охватывает другой параметр, тот, который рассматривает военную трансформацию скорее с точки зрения источника проблемы, а не в рамках ее адекват-
ности и правомерности. Для какого мира необходима такая Армия, которая сама его трансформирует? Какого уровня, размера и интенсивности обязанности возложит, или, скорее всего, возложит, внешняя политика США на Армию?
Новости
не в коем случае не являются фатальными
или мрачными, так как следующий срез
все проясняет. Существуют способы
минимизировать риск того,
Есть
основания предположить, что ответы и
возможности для исследования для тех
вопросов, которые только что были
поставлены, существуют. В конце концов,
будущее еще не случилось, а планируемая
трансформация, насколько я знаю, не
содержит никаких обещаний путешествовать
во времени. К сожалению, мои вопросы не
являются ни риторическими, ни академическими
в уничижительном смысле. Министерство
обороны вовлекается в долговременный
процесс трансформации, который должен
усовершенствовать военные возможности
и, следовательно, его полезность как
инструмента политики, на десятилетия
вперед. Что знает Армия, или думает, что
знает, о том, что будет в мире через 20
или 30 лет, что с этой целью вступает в
процесс трансформации? Конечно, совершенно
очевидно, что ответы на эти вопросы
располагаются выше уровня заработной
платы военных специалистов. У нас
существуют политики для решения таких
проблем. Несмотря на это, можно говорить
о цепи аргументации, которая соединяет
планы по трансформированию Армии,
являющимися динамическими по самой
своей сути, с рабочими предположениями
о контексте, которому эти планы должны
удовлетворять. Такая цепь аргументации
включает «Национальную стратегию
безопасности» (2002), «Четырёхлетний обзор
оборонной политики» (2001), «Национальную
стратегию оборонной политики» (2005) и
«Национальную военную стратегию»
(2004). Эти документы представляют собой
руководство для «Плана военной кампании»,
того замысла, который детально излагает
все предположения, на которых он основан48
. К счастью, мы не так слепы при изучении
будущего, даже несмотря на то, что у нас
нет хрустальных шаров, и мы не умеем
путешествовать во времени. С практической
точки зрения, в независимости от
того, смотрит ли кто-то оптимистично
или пессимистично на возможности
органов, планирующих оборону, «сделать
ее в должной мере правильной» в
среднесрочной перспективе, у этих
ответственных лиц просто нет другого
выбора, кроме как сделать все, что в их
силах, в ситуации непреодолимой
фундаментальной неопределенности.
Ученый, возможно, даже эксперт, может
дать ошибочные прогнозы и перейти к
следующим проектам, не задумываясь о
несомненных неблагоприятных последствиях.
Редким исключением мог бы стать «эксперт»,
которому приходится по душе возможность
доступа к выработке политических
решений, благодаря которой он способен
отравить этот процесс своим ошибочным
руководством.
что вооруженные силы трансформируются в военный инструмент, никоим образом не соответствующий тому миру, в котором он будет функционировать. На данный момент, однако, совершенно необходимо выдвинуть на первый план, объяснить и проиллюстрировать примерами из истории первенство контекста.
Контекстом для национальной безопасности США по настоящему является единство. Каждый значимый аспект сталкивается и переплетается с другими. Однако удобно и полезно обозначить три контекста, при этом не забывая, что эти три аспекта в сущности едины, о чем было упомянуто выше. Контексты, которые разжигают стратегическую внезапность — это геополитический, культурный и технологический. Между ними нет строго установленных границ. Более того, геополитический контекст, по общему признанию, является наиболее важным из трех.
Политическая деятельность выстраивается по поводу власти. Война касается политики. Если организованное насилие не является политически мотивированным, это не война. Необходимо добавить, что война, стратегия и подготовка обороны, включая военную трансформацию, естественно, тоже имеют самое непосредственное отношение к власти. Но что есть власть, что это, ради чего Армия вступает в процесс трансформации? Перефразируя, что должны понять и принять сегодняшние трансформации о релевантном геополитическом будущем? Ошибки, совершаемые на этом наиболее важном уровне анализа, могут без преувеличения стоить нам страны. Мы должны вспомнить комментарий одного из подвижников Гитлера не задолго перед тем, как он встретил свою судьбу в Нюрнберге. Фельдмаршал Кейтель, известный далеко не за свою мудрость, заметил, что ошибки в тактике и действиях можно исправить в ходе войны, но ошибки в стратегии могут быть исправлены уже только в следующей войне. Стоит добавить,что Германия не сумела придерживаться этого принципа. Чем выше уровень проблемы, тем сильнее ставки. Уровень проблемы для наших современных преобразователей нигде более не является таким высоким, как в контексте геополитики.
Тектонические и нелинейные, по всей видимости, сдвиги в геополитическом контексте случаются. На самом деле, они даже являются регулярными. Почувствуйте разницу между геополитическим контекстом США между 1990-ми и концом 1910-х годов, 1930-ми и началом 1940-х годов, серединой 1940-х годов и временами Холодной войны, между 1980-ми и 1990-ми годами. В 1980-х годах, по веским причинам, вооруженные силы США готовились к тому геополитическому контексту, который должен был исчезнуть меньше чем через десятилетие. Нужно добавить, что подготовка не была полностью в отрыве от геополитической революции, о которой идет речь49. 1990-е годы, эра после Холодной войны, - это де