ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 1026
Скачиваний: 1
московскому правителю. Тем самым Путин приблизился здесь к евразийской модели, предлагающей сочетать централизм большого пространства с этническим разнообразием и широкой федералистской автономией регионов на базе субси-диарности. Эта модель имеет, однако, мало общего с либеральной демократией и гражданским обществом, так как основана на совершенно иных принципах и ценностях, относящихся скорее к обществу традиционному, нежели современному и постсовременному.
Кадыровская модель, продемонстрировавшая свою успешность и эффективность в самой горячей точке Северного Кавказа, Чечне, не смогла быть автоматически перенесена на другие субъекты Федерации (например, Ингушетия в эпоху президентства Зязикова). Это можно объяснить различиями в поворотах новейшей истории, отсутствием долгих кровопролитных столкновений или этнической структурой соответствующих республик. Возможно, объяснения следует искать в конкретной конфигурации местных элит и соотношении в них центростремительных и центробежных факторов, а также эффективности соответствующих им сетей. Эмпирически следует констатировать, что на данный момент кроме Чечни кадыровская модель на Северном Кавказе не работает, а продолжает существовать система, сложившаяся в 90-е годы и основанная на ельцинской версии постсоветского северокавказского археомодерна.
Чечня и ее элиты являются сегодня изолированным случаем. А в других субъектах Федерации имеет место противоборство элит, встроенных в централист-скую систему, и контрэлит, опирающихся на внешние центры поддержки. Национализм как попытка придания этническому фактору политического содержания является основной ставкой, вокруг которой развертывается противостояние различных сил и идеологий.
Со стороны Москвы в ход пущены экономический и силовой фактор под идеологическим знаменем либеральной демократии и гражданского общества (евразийство почти не используется). На стороне сепаратизма находятся контрэлиты, действующие под знаменем исламизма, национал-сепаратизма или защиты прав человека. Это противостояние является открытым и вероятно будет главным уравнением третьего срока президента Путина.
Русский вопрос на юге России в контексте административных реформ федеральных округов и использования потенциала казачества
Эдуард Попов
Проблема роста насилия в Северокавказском регионе, проявляемого в форме террористических акций, этнорелигиозного экстремизма давно стала предметом изучения различных институтов федеральной власти. Стало общим местом обозначать, что данную проблему нельзя решить без решения социально-экономических проблем региона. При этом забывается или замалчивается то очевидное обстоятельство, что социально-экономическая сфера «русских» регионов, краев или областей, подчас находится не в лучшем состоянии. При этом мы пока еще не столкнулись с феноменом «русского» терроризма, вызванного бедностью или социальной несправедливостью. Значительно реже поднимается и другая проблема — самочувствие русского (в том числе, казачьего) населения вновь образованного Северо-Кавказского федерального округа. Едва ли не первой декларацией подобного рода стало выступление президента Д.А. Медведева перед представителями неправительственных организаций Северного Кавказа 19 мая 2010 года. Было заявлено, что продолжающийся отток русского населения угрожает стабильности всего региона. Как полагают многие эксперты, уход русских с Северного Кавказа нарушит и без того хрупкий межнациональный мир между «титульными» этносами.
Трагические события в Крымском районе Краснодарского края на время приостановили дискуссию по проблеме переформатирования федеральных округов. Эта дискуссия практически сразу вышла за рамки экспертного обсуждения и стала превращаться в предмет для острых общественно-политических споров и прекрасный повод для пиара некоторых политических сил. 20 июня сего года в Краснодаре и Ставрополе была проведена акция, направленная против включения/ оставления Кубани и Ставрополья в составе Северо-Кавказского федерального округа. Акция эта проводилась недавно образованной нацдемовской партией «Новая сила» Валерия Соловья. Стремление «московских националистов» сыграть на этой болезненной струне заставляет серьезно задуматься о последствиях управленческого решения, возможно, подготавливаемого в недрах государственного аппарата и намеренно вбрасываемого в информационное пространство.
Напомним, в средствах массовой информации прошло сообщение о том, что в конце мая Волгоградская, Астраханская области и Калмыкия могут быть включены в состав Приволжского федерального округа, а Ростовская область, Крас-
н
одарский
край и Адыгея — в состав Северо-Кавказского
федерального округа. При этом столица
Северо-Кавказского округа будет
перенесена из Пятигорска в Ростов-на-Дону.
Таким образом, Южный федеральный округ
(ЮФО) может быть расформирован после
инаугурации избранного президента.
Сейчас в ЮФО (центр — г.Ростов-на-Дону)
входят Волгоградская, Ростовская и
Астраханская области, Краснодарский
край, республики Адыгея и Калмыкия.
Северо-Кавказский федеральный округ
(СКФО) включает 6 национальных республик
и один «русский» регион — Ставропольский
край.
Прежде чем рассмотреть вопрос новой перекройки округов, напомним вкратце историю института полпредов президента в федеральных округах.
Уже на заре современной российской государственности обозначилась ее отличительная черта — слабый центр и силтные регионы. Ельцинский лозунг: «Берите суверенитета столько, сколько сможете унести» был простой констатацией факта (плюс отдельные провокативные деяния наподобие намеренного сброса кремлевской верхушкой Северного Кавказа). В известной мере децентрализация Российской Федерации оказалась благом для страны: повышение управляемости из Москвы резко усилило бы разрушительные последствия правления пьяной ельцинской камарильи. А так они хотя бы отчасти минимизировались в регионах. Точнее, в тех из них, которым более или менее повезло с местными элитами. На юге России крупно повезло Краснодарскому краю, возглавляемому опытным и ответственным хозяйственником Николаем Кондратенко. Столь же крупно не повезло Ростовской области, коей 18 с лишним лет правил бывший партай-геноссе Владимир Чуб, сумевший полностью разрушить сельское хозяйство и промышленность некогда цветущего региона, превративший Дон в пристанище для тысяч мигрантов, резко обостривших криминогенную ситуацию. Степень независимости национальных республик Северного Кавказа была еще выше. Фактически они находились вне правовых рамок федерации; в их конституциях, как правило, был прописан принцип примата республиканского законодательства над федеральным. Буква закона лишь скрепляла политическое статус-кво: бессилие и неспособность ельцинской верхушки контролировать процессы во всей стране. Процесс «возвращения государства» в начале 2000-х годов не мог не затронуть ключевую проблему взаимоотношений центра и регионов. В мае 2000 г. было объявлено о создании института полпредов президента в федеральных округах. Идея не совсем новая: институт полпредов президента в субъектах федерации существовал и ранее, правда, без особой результативности. Полпреды выполняли роль «смотрящих» Ельцина над строптивыми губернаторами, не обладая особыми полномочиями. Не сейчас появилась и идея федеральных округов, которая выпестовывалась примерно с середины 90-х годов. Тем не менее, решающий шаг был сделан в мае 2000-го. На «великолепную семерку» возлагалась главная задача: привести региональное законодательство в соответствие с федеральным. Если быть более точным — восстановить главенство общегосударственного законодательства над региональным, прежде всего, республиканским. В конституциях национальных республик содержались недвусмысленные заявления о суверенитете над территорией и недрами. Субъектом суверенитета объявлялись народы соответствующих республик (подобные заявления подкреплялись более чем двусмысленными местами ельцинской конституции 13 декабря 1993 г.). Имелись и другие вопиющие расхождения с федеральным законодательством. Пожалуй, самым нашумевшим стал избирательный закон Республики Адыгея, согласно которому право избираться на должность президента республики имел лишь че
ловек, владеющий адыгейским языком. Этот закон закрывал доступ на высший республиканский пост русскому большинству (самих адыгейцев на тот момент в республике проживало около 22% от общего состава населения).
Цель, поставленная перед первыми полпредами, была достигнута. Устранены наиболее вопиющие противоречия регионального законодательства с федеральным. Наряду с участием в редактировании законотворческой базы полпреды были наделены функциями политических комиссаров, докладывающих в центр о положении на местах. Приняли участие полпреды и в региональных избирательных кампаниях. В течение первой трети 2000-х годов была проведена смена глав ряда регионов. Насколько оправданной оказалась ставка на «крепких хозяйственников» - другой вопрос. Но активность полпредов на этом этапе не подлежит сомнению.
А дальше началась пробуксовка. Институт полпредов мог бы развиваться при условии наделения его представителей властными полномочиями. Этот системный недостаток был виден уже на заре существования полпредств. В ЮФО, всегда бывшем на особом счету в Москве, при таких влиятельных полпредах, как Дмитрий Козак, этот недостаток отчасти компенсировался возможностью контролировать реализацию федеральных целевых программ (прежде всего, ФЦП «Юг России»). Однако деньги направляла Москва, а распоряжались ими президенты (губернаторы). За полпредами оставалось наблюдение. Эта функция так и не не была логически развита в институт финансовых инспекторов. Попытка Д. Козака ввести институт антикризисного управления для дотационных регионов встретила дружное сопротивление всех региональных руководителей. Тем не менее, мониторинг расходования средств в рамках этой и других ФЦП позволял временами «срезать» излишние расходы в тех случаях, когда республики не могли обосновать расходование средств.
Спустя несколько лет после создания институт полпредов в федеральных округах превратился в пушку, стреляющую по воробьям. Положительный эффект мая 2000-го оказался давно израсходован. Однако 19 января 2010 года последовало решение, на время, казалось бы, вдохнувшее жизнь в постепенно отмирающую затею. В этот день было объявлено о разделении ЮФО на два округа: собственно, Южный и Северо-Кавказский. В качестве дополнения к 6-ти национальным республикам в состав СКФО был включен преимущественно русский (более 80% от общего состава населения) Ставропольский край.
Объявление о создании «кавказского» округа было воспринято одними с надеждой, другими — с неприкрытой тревогой. Тревожиться пришлось, главным образом, русскому населению «титульных» республик и Ставропольского края, психологически оказавшихся оторванными от остальной России. Напротив, эт-нокланами республик создание СКФО было воспринято как карт-бланш на колонизацию русского Ставрополья. Действия в этом направлении не заставили себя