ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 896
Скачиваний: 1
“Принцип наслаждения”: от романтиков к З.Фрейду.
Мир действительных поступков не абсолютен. Мир воображения выше нравственности. «Абсолютный мир можно реально созерцать лишь с помощью фантазии» (Шеллинг).
Романтическая фантазия - поэзия - это своеобразное богослужение, литургия в храме природы, где разум (рассудок) и нравственность не имеют права голоса.
Романтический внутренний мир – это волшебный и магический мир. «Кто несчастлив в сегодняшнем мире ..... пусть уйдет в мир книг и искусства, в мир природы - ..... пусть живет в этой гонимой церкви лучшего мира. Возлюбленную и друга, отечество и Бога обретет он в них» (Новалис, с.127).
Романтическим героем движет «принцип наслаждения». Это не примитивное наслаждение варвара, а наслаждение человека утонченного, стоящего на вершине культуры. Наслаждение – цель существования.
Каролина Шлегель писала: «Мы должны наслаждаться многостороннее, чем всякое другое существо, и, если не наслаждаемся, то не осуществляем своего назначения. Я разумею не узкое удовольствие сластолюбца, который не знает тысячи наслаждений, ежедневно переживаемых сыном природы»( ).
Все в мире должно стать предметом наслаждения – природа, искусство, религии, философии. Романтическое сознание с одинаковой достоверностью переживает, не живет, не действует, а именно переживает, и реальность природной религии греков и реальность сверхприродной религии христиан.
Именно такой тип сознания рождает «исторический подход» к изучению памятников культуры. Через вживание в иные культурные миры романтики как бы «приобретает весь мир».
Такое сознание возможно, как принципиально безответственное, не требующее поступка, подвига, жертвы, а только наслаждающееся. Можно признавать реальность воскрешения Христа, не принимая всех тех обязательств которые налагает на верующего человека такое признание. Или можно наслаждаться превращением в древнего грека, не принося в жертву своего сына, или дочь. Можно наслаждаться сном, и чем страшнее сон, тем острее наслаждение. Реальность – это игра, а игру нельзя принимать всерьез.
Но когда мы принимаем и понимаем всякую точку зрения, значит, мы не имеем своей. Отсюда возникает «принцип романтической иронии», который узаконивает игровое отношение к реальности, где субъект рефлектирует по поводу любой истины. Но движение субъективной рефлексии ничем не ограничено – романтик знает - то, во что он вжился, сменится другим.
Романтическое восприятие и романтическая ирония – две стороны принципа эстетизма - убеждения в том, что моё индивидуальное «я» выше всего ограниченного и конечного. Именно такая позиция всезнания, всеприятия разрушает личность.
Итак, романтик вживается в реальность всех мифов (и христианских и языческих) и наслаждается игрой своей фантазии, переживает чужой восторг и страдания (страсти), переплавляя их в высшее наслаждение. Романтическая ирония позволяет насладиться интимной близостью с любым предметом, пережить в себе любую страсть.
Суть эстетического сознания романтика состоит в признании красоты высшим благом и истиной, а наслаждение красотой – высшим жизненным принципом. Но посмотрим на этот принцип с точки зрения другой личности: чужое сознание – это лишь объект наслаждения. Я и мир объектов. Типичный пример «романтического объекта» - это женщина. Сущность женщины – бытие для другого. Но женщина в этом мире отнюдь неслучайна. Женщина для романтика – это притягательный и манящий объект. Любовные отношения играют в романтическом сознании главную роль. Высшее наслаждение для романтического героя состоит в напряженном эротическом переживании. Закономерным итогом, венцом эротического восторга романтика оказывается депрессия, меланхолия, отчаяние.
Эстетик император Нерон – сладострастник, который жаждет наслаждения. Но лишенный внутренней свободы, боясь людей он вселяет в них страх. По мысли П.Гайденко Гофман – это Нерон в литературе. Полубезумная фантазия Гофмана ведет его от прекрасных фей к кровавым чудовищам.
Романтическая меланхолия – это томление, тоска, неудовлетворенность существующим. Она носит бессознательно - эротический характер. Источник меланхолии – распадение цельного единства человеческой личности. Выход состоит в отказе от иронического всеприятия, игрового парения над действительностью. Романтический герой должен сделать выбор между мнимой свободой - мечтательным сном и истинной свободой - подвигом жизненного крестоношения. Но своими силами, без помощи Божией, человек не может обрести истинную свободу.
Отрицательный предел неподлинной свободы – это дон Жуан и Фауст. Эти герои символизируют собой вызов Небу, демонический эстетизм. Отрицая абсолютный закон духовной жизни, не принимая порядок духовного бытия, человеческая чувственность принимает демонический характер, становится соблазном. Дон Жуан – соблазнитель. Для него вся прелесть состоит в том , чтобы преступить запретное. Преступное наслаждение – наслаждение сознанием нарушенного запрета. Именно в этом состоит отличие современного новоевропейского эротизма от античного. У древних греков чувственная телесность не была под запретом. Она была естественной, природной, религиозно санкционированной. Эротическая жизнь язычника – грека не только не бросала вызов богам, но являлась в чем - то подражанием олимпийцам. Не говоря уже о персонажах менее возвышенных «природных культов». Например дионисийское действо подвигало его участника к соучастию в безумном вакхическом торжестве плоти.
Крупнейший отечественный историк философской мысли П.П. Гайденко совершенно справедливо видит в романтической музыке «медиум демонической чувственности». Различие между древнегреческим и новоевропейским романтическим мироощущением в пластическо-телесной интуиции греков и музыкальной чувственности современности.
Итак, современный новоевропейский человек ( Дон-Жуан, Фауст) преступает религиозный запрет и становится демонической личностью. В отличии от умеренно-ограничительного идеала эллинского любомудрия романтическая «философия начинается с поцелуя» (Новалис) и не знает чувства меры в своем порыве к наслаждению.
Но высшее наслаждение романтику приносит музыка. В основе романтического музыкального мироощущение лежит наслаждение запретным, стремление к запретному, сладость греха. И действительно в основе романтического сюжета лежит любовная страсть. Чувственная страсть держит в напряжении и героя и читателя. Последний сопереживает и соучаствует. Но святые отцы приравнивали даже мысленное (а тем более визуальное) сопереживание в грехе к соучастию в нём. И в этом смысле, романтизм с его чувственной стихией есть, безусловно, антипод смиренному и аскетическому, «отеческому любомудрию».
Романтический принцип – принцип субъективной достоверности. Внутренняя разорванность индивида не позволяет ему обрести подлинную радость обретения абсолютной реальности, не подвластной своеволию внутреннего я. Только духовная жизнь, неизбежно включающая в себя духовную брань – борьбу со страстями может привести «несчастное сознание» к выходу из своей трагической самозамкнутости. Но для обретения целостного сознания необходима борьба со страстями, а не наслаждение ими, не свободный игровой диалог с эротической чувственностью, а смиренный молитвенный подвиг самопринуждения и аскезы.
Дон Жуан и Фауст – две стадии демонического эстетизма.
(анализ «Дон – Жуана» Моцарта в статье «Музыкально – эротическое» С. Киркегора «Или – или»).
Образ Дон – Жуана рожден христианским сознанием и невозможен в язычестве. Легенда о Дон-Жуане возникает в Средние века. С точки зрения Киркегора, отрицая права чувственности христианство впервые создаёт её в форме неизвестной язычеству.
В древнегреческой природной религии священного космоса чувственность – полноправное и естественное природное начало, абсолютное , легитимное и не подвергающееся какому-либо прещению. Можно отметить, ссылаясь на Платона и особенно Аристотеля, лишь необходимость умеренности во всём, меры в т.ч. и в естественных проявлениях чувственности. Ничего сверх меры таков девиз греческого мышления. Надо сказать, что римляне явно утратили это чувство меры, разрушив гармонический космический предел дозволенного и создав, тем самым, объективные, чисто негативные предпосылки для рождения христианского аскетизма.
Развращенность нравов позднеримского общества достигла своей кульминации как в образах тиранов типа Нерона и Калигулы, так и в «массовом» натуралистическом сознании римлян.
Достаточно вспомнить эпизод «непристойного зрелища» в «Сатириконе» у Петрония, или отнюдь не нейтральную ярость толпы, взирающей на изощрённые истязания терзаемых хищными зверями мучениц, являющих собой истинную невинность и целомудрие, чтобы не согласиться с характеристикой Нерона, и язычества в целом, данной Киркегором в работе «Или – или».
Но в языческой религии чувственность была духовно определена.
Именно христианство как религия духа, наставляющего и преображающего плоть, телесность, но однозначно отрицающего эротическую чувственность превращает последнюю в соблазн, в демоническое начало. И Дон Жуан – это именно соблазнитель. Не случайно почти во всех художественных версиях подчеркивается «демоническая», «богопротивная», «безбожная», натура героя («без совести, без веры»). Читаем у Пушкина вопрос Доны Анны : «Вы говорят безбожный развратитель?» В древней Греции Сократ был приговорен к смерти за развращение молодежи. Но очевидна полная противоположность этих героев. Духовная близость Сократа – этого предголгофского мученика Логоса к раннехристианским мученикам.
Эльвира у Моцарта – эта жертва «эротической гениальности» Дон-Жуана – ясно означает, что принадлежать Дон-Жуану – это значит «разорвать с Небом». Выбор Эльвиры оказывается не в пользу спасения души. Дон-Жуан наслаждается сознанием преступления Божественного закона (Логоса), сознанием своей мнимой свободы над Ним.
Древний герой никогда не дерзал нарушить, а тем более разрушить над-человеческие законы космического бытия. (гераклитовский Логос). И этим принципиально отличался от христианского, а точнее уже антихристианскго демонического эротизма Дон–Жуана, имеющего принципиально разрушительный «анти-логосный» характер.
Такая же «анти-логосная», анти-бытийственная нигилистическая природа и у Фауста. Если Дон-Жуану доставляет наслаждение созерцание погибающей по его вине соблазненной души Эльвиры (бесчисленной и многоликой в своем падшем женском обличье), то Фауст, этот «чудовищный рассудок», радуется наблюдая порушенную им гармонию бытия, его раскол.
Преступая не просто нравственный, религиозный, но онтологический запрет, Дон-Жуан становится демонической личностью. Таким образом в основе романтического мироощущения лежит наслаждение запретным (см. Гайденко стр. 176)
В легендах позднего западноевропейского средневековья Дон – Жуан – образ «низового фольклора, зачастую комический персонаж (но никак не символическая фигура, олицетворяющая эпоху).
В Новое время Дон-Жуан становится символом романтического героя, одержимого разрушительной страстью к извращению софийного порядка бытия. Романтический герой по ту сторону добра и зла. Он живет своей всепоглощающей эгоистической страстью. Дон-Жуан – это не типичный романтический герой, а своего рода отрицательный предел романтического действования, наиболее полное воплощение чувственной фантазии страстной и отнологически невоздержанной, не знающей истинной меры жизненной натуры. Смутно мечтательный неоформленный образ героя - романтика может быть правильно понят не в «магическом мире» вечно становящегося, но не когда не сущего , не бытийствующего «фантазирования об искусстве», но именно в суровой реальности нравственного и метафизического выбора, когда требуется мужественно принять ответственность. В действительности выбор всегда «или – или», добро или зло, истина или ложь, Бог или дьявол. Дон-Жуан это тот кто бросает выбор Небу, кто живет не по Божьей , а по своей, а значит - злой воле.
-
Критика сциентистских концепций культуры XIX века. Позитивизм О.Конта. 3 стадии развития человеческой культуры. Марксизм: культура и религия как надстройка. Утопический идеал коммунистической культуры: гуманистические, гностические и лжемессианские составляющие.
Литература: А. де Любак. Драма атеистического гуманизма. М. 1997;
-
Критика культурологической теории Фр. Ницше. «Мифологическое мышление» Фр. Ницше как тоска по язычеству. «Апполоновское» и «дионисийское» начала в культуре Древней Греции. Религиозный и культурный нигилизм современного мира. Идея «сверхчеловека» и её реализация в культуре III рейха. Вклад Ницше в возрождение языческого культа человекобога в культуре XIX-XX веков.
Литература: Иер. Серафим Роуз. Человек против Бога. М. 1995. ( О философии нигилизма); Ницше Фр. Рождение трагедии из духа музыки. // Сочинения. Т.1. М. 1990; Ясперс К. Ницше и христианство. М. 1995.
: Критика культурологической концепции Ф.Ницше (1844 – 1900).
“Жизнь – вечное движение, становление”.
Ницше выделяет в генезисе культуры два главных свойства человека “зоологического вида” – интеллект и фантазии, развивая которые человек решает и проблему выживания. Создание средств культуры (языка и логики) приводит к искажению действительности – подмене жизни сущим, то есть устойчивым и регулярно повторяющимся. Главную роль в этой подмене играет наука.
С точки зрения Ницше, ближе к жизни стоит искусство (добровольное стремление к иллюзии – конструктивное начало культуры). В генезисе культуры искусство важнее науки.
Христианство Ницше понимает как стиль жизни и мышления, еще от Сократа и Платона – теория клеветы на мир, уничтожение неразумности и непосредственности. Образец подлинной культуры Ницше видит в языческой досократовской Греции в равноправии двух начал:
-
дионисийского – титанизм, свободная игра жизненных инстинктов;
-
аполлоновского – размеренность, оформленность.
Европейская культура пошла по пути подавления аполлоновским началом (то есть разумом, истиной, Богом), начала дионисийского (то есть жизни). Наука (как и христианство) стремится превратить мир в сплошную и обозримую упорядоченность.
Философия духа (спиритуализм), аскетическая мораль, христианство отрывают человека от “жизни”, но им на смену приходит европейский нигилизм (от латинского nihil – ничто) – умонастроение, отрицающее духовные основы бытия (личности, общества, культуры), признающее бессмысленность мира. Жизнь не имеет цели – это действие воли к власти.
-
Культурология О. Шпенглера. «Закат Европы». Европейская «цивилизация» и грядущая «культура России». Образ Фауста в европейской культуре (И.-В. Гете). «Фаустовский тип культуры» в интерпретации А.С.Позова.
Литература: Гете И.В. Фауст. (Любое издание); Михайлов А.А. Закат Европы и восход России. К 125-ю О. Шпенглера // ж. Русский дом, 2000 г., № 11; Позов А.С. Метафизика Пушкина. М.1998; Самосознание европейской культуры ХХ века. М.: 1991 г.; Шпенглер О. «Закат Европы». Т. 1; М.: 1993г. Т.2; М.: 1998г.: Аверинцев С.С. «Мифология культуры О. Шпенглера».// Вопросы литературы. 1968г., № 1;