Кроме желания подражать, у детей возникают страхи. Они становятся источником невро­зов: тиков, недержания мочи, заикания и просто навязчи­вого шмыгания носом (этих детей психиатры на­зывают "фобиками" - от слова "фобия", то есть страх). Из-за страха при­тупляется чувствитель­ность. Эмоциональное отупение - защитная ре­акция психики: если ребе­нок ежедневно видит "по ящику" расчлененные трупы, реки крови и про­чие кошмары, стоит ли удивляться, что его уже не трогают более обы­денные несчастья.

«Я НЕ ТРУС, НО Я БОЮСЬ!»

Теперь - о некото­рых особенностях мента­литета. Мальчикам нашим вну­шают, что настоящий мужчина не должен выказывать свой страх. Поэтому простой россий­ский паренек смотрит "ужастики" с невозмутимым видом, по­давляя свой страх, порой запре­дельный. Правда, потом, ночью, он писается в кровать, чем удив­ляет родителей. Им невдомек, что сын просто стесняется при­знаться: я боюсь.

Злодей в западном боевике, как правило, - беспросветный злодей. Его можно только убить, уничтожить. По большо­му счету, это некое Абсолют­ное Зло, олицетворение дьяво­ла. И хотя оно в конце концов проигрывает, стоит заметить, что в православной культуре вообще не принято вступать в контакт с дьяволом. Этот образ вытеснен у нас в "подвалы" пси­хики, а регулярное извлечение его на поверхность сознания народа чревато ни много, ни мало массовыми психозами.

Да и положительный 3aпaдный герой ничем, кроме своей "вывески", от злодея не отличается. Так же убивает налево направо. Их будто назначили на эти роли: одного - быть плохим, другого - хорошим. А значит, их легко можно поменять местам. Это ж проще простого: пepeвесил таблички, и все. Кстати, так и произошло с "Терминатором". В первом фильме Шварценеггер гонялся за героиней, чтобы ее убить, и был натуральным злодеем, во втором - он же стал ее защищать и таким образом предстал перед зрителем в качестве положительного героя.

Петр Бердыкин

/ «АИФ», №20, 2000/

SET WORK

1. What is the English for:

черепашки-нидзя, психоз, затыкать уши, неприятие зла, опасность таится на каждом шагу, беззащитность, «пристроиться к большинству», воплощение силы, проявления зла, невроз, тик, заикаться, шмыгать носом, с невозмутимым видом, беспросветный злодей, православный, быть чреватым чем-либо, убивать налево и направо.

2. Render the above given article into English.

3. Do library research on Arnold Schwarzenegger. Speak about his career as an actor as well as his political activities. What films with his participation have you seen? How do you find them? Does he appeal to you as an actor? Is he well-suited for the post of California’s governor, do you think? Why was his but not any other name chosen by the journalist in the headline of the article?

IV. Points for discussion.

1. Do you think the journalist speaks objectively or does he play up the problem described?

2. Should children be forbidden to watch foreign cartoons?

3. Do you agree that screen violence discourages a person from re-enacting it in real life?

4. Do you share the journalists’ opinion that screen violence helps weak children rise in their own eyes?

5. Does screen violence germinate a number of phobias?

6. Have you seen the “Terminator”? How do you find it?

7. What seems to be the journalist’s purpose in writing this article?

LITTLE ANGELS, LITTLE DEVILS

Society pays a price for idealizing children and separating them from the adult world

Marina Warner delivered her third Reith lecture last night and argued that nostalgia for an idealized childhood state has shaped our expectations of children in modern society – with dangerous consequences.

Drawing on evidence from the Romantic poets and Peter Pan to the trial of James Bulger’s child-killers, Warner says the contemporary “cult of the child” mistakenly insists that childhood is a state of innocence, entirely separate from the adult world.

In “Little Angels, Little Devils: Keeping Childhood Innocent”, her most political lecture so far in the series, Warner attacks government policy towards single mothers and childcare and argues that society cannot expect children to behave better than the adults they mimic.

Kipling’s Mowgli and Barrie’s Peter Pan are prime examples of the dominant theme in contemporary mythology – that children are separate from adults, she says. “Both reveal the depth of adult investment in a Utopian childhood state, and this can lead to disillusion, often punitive and callous, with the young as people”. Warner argues, citing the trial of James Bulger’s murderers as evidence. “Their trial revealed a brutal absence of pity for them as children. It was conducted as if they were adults”.

The 19^th-century romantic thirst for recovering the childlike state inspired a plethora of children’s literature, but ancient myths were sanitized for their new readership – with serious implications, she argues. The brothers Grimm, at the beginning of the 19^th century, trimmed away the eroticism of popular tales and shaped them into stories for children. Sex was dropped, but replaced by violence – especially in the form of “gleeful, retributive justice”, she says.

In Grimms stories, the wicked stepmother in Snow White dances to her death in red hot shoes, while Sleeping Beauty (who had borne twins to the Prince in earlier versions) is allowed only a kiss. “In the very midst of consecrating innocence, the modern mythology of childhood ascribes to children a specially rampant natural appetite for all kinds of trangsressive pleasures, including above all, the sadomasochistic thrills of fear”, Warner says.

The alienation of the childhood from the adult state, together with unrealistic expectations of how children should properly behave, has led to a new modern problem – the fear of the child” she argues.

Government policy must take account of the widening gap between the ideal of childhood and the reality; one of the fastest growing groups living in poverty in Britain is children with their mothers, Warner says.

“The same ministers who sneer about babies on benefit, and trumpet a return to basic values cannot see that our social survival as a civilized community depends on stopping this spiraling impoverishment of children’s lives”.

Out of the million jobs to be created in Britain before the year 2000, 90 per cent will be for women, but publicly-funded childcare is available for just 2 per cent of under-threes. “Meanwhile”, she says, “the Government has proposed to allocate L100 million to creating prisons for 11 to 13-year-old offenders”.

Warner argues that many of the problems faced by modern society stem from the mythology built up about the childhood state: “Children aren’t separate from adults, and unlike Mowgli or Peter Pan, can’t be kept separate: they can’t live innocent lives on behalf of adults … like the best china kept in tissue in the cupboard”.

In conclusion, she returns to her opening gambit – the story of Caspar Hauser, who was kept in a cellar in Germany until his unexplained release in 1828. He could not write, hardly spoke and was an object of mass fascination. The unfortunate child was denounced as a fake, and eventually murdered, in mysterious circumstances in 1833.

“We know by now that the man is father to the child, we fear that children will grow up to be even more like us than they already are”, Warner says. “Caspar Hauser, the innocent, was murdered, now we’re scared that if such a wild child were to appear today, he might kill us”.

Next week: “Beautiful Beasts: The Call of the Wild”.

Emma Wilkins

/from the BBC Reith Lectures /

SET WORK

1. Define the words and word combinations and say how they are used in

the article.

• to mimic adults;

• callous children;

• to draw on sth.;

• to cite the latest crime figures;

• to inspire a plethora of …;

• retributive justice;

• transgressive pleasures;

• the spiraling impoverishment of children’s lives.

II. State the difference between:

to mimic – to imitate – to mime

III. Say what you know about:

Kipling’s Mowgli, Peter Pan, Snow White, Sleeping Beauty, Caspar Hauser, the

Brothers Grimm.

IV. Find in the article the English for:

тоска по ч-либо; карательный; отчуждение; садомазохистский;

насмешливо улыбаться, ухмыляться; трубить, провозглашать;

происходить; сама невинность; осуждать, поносить.

V. Say what is meant by:

single mothers, a Utopian childhood state, a thirst for recovering the childlike

state, to sanitize a myth, to shape tales into stories for children, red hot shoes, a

rampant appetite for sth., babies on benefit, the best china kept in tissue, an

opening gambit.

VI. Say whether you agree that:

1. Society pays a price for idealizing children and separating them from the

adult world.

2. The alienation of the childhood from the adult state … has lead to a new

modern problem – the fear of the child.

3. Our school survival as a civilized communities depends on stopping this

spiraling impoverishment of children’s lives.

4. We fear that children will grow up to be even more like us than they already

are.

VII. Comment on the headline of the article.

VIII. Points for discussion.

1. Is childhood a state of innocence, entirely separate from the adult world?

2. Can society expect children to behave better than the adults they mimic?

3. What do you think of modern children’s literature?

4. Do you agree that even fairy-tales are not always good for children since they

contain scenes of violence such as dragon-killing or devouring some positive

character?

5. What is the journalist’s stylistic gambit? What point is she trying to make?

СВИДЕТЕЛИ УБИЙСТВА: ДЕТИ

По данным Американской ассоциации психологов, среднестатистический ребенок в этой стране становится свидетелем 8 тысяч убийств, еще не закончив начальную школу. Речь идет, конечно, о том, что дети видят по телевизору.

«Кошмарной ночи, малыши!»

Сначала я вас напугаю: количество крови, ежевечерне проливаемой на экране, в восьмидесятые годы утроилось. В связи с этим, сообщает журнал «Нюсуик», общественность Соединенных Штатов Америки возмутилась. И так мощно, что конгресс вынужден был заняться этим. Что же теперь, ждать закона об ограничении сцен насилия на экране? Ну, не так все быстро и просто. «Как бы ни ужасало насилие в нашем обществе, мы не можем позволить страху перед ним лишить нас основной свободы, на которой построено наше общество – свободы слова» - говорят сценаристы, режиссеры, актеры и защитники свободы средств массовой информации. Вы на чьей стороне?

У американской общественности, как и у вас, я думаю, главный аргумент в споре – дети. Именно они являются основными потребителями телепродукции. Социологи из университета в Пенсильвании, изучавшие проблему сцен насилия на телевидении, пришли к невероятному выводу: количество таких сцен в детских программах превышает то, что видят взрослые в самое «смотрибельное» время – прайм-тайм. Вот как выглядит это соотношение.

Насилия (в час): детские программы – 32, прайм-тайм – 4; жестокие персонажи: 56 и 34 процента соответственно; жертвы насилия: 74 и 34 процента; персонажи, так или иначе вовлеченнные в акт насилия: 79 и 47 процентов; лишь по убийцам или убитым детские программы слегка уступают передачам в прайм-тайм: 3,3 против 5,7 процента.

Это американская статистика, американская общественность, американские дети, само собой, американское телевидение. Нас это не касается: «Уже касается: американская кино- и теле­продукция плотно вошли в нашу жизнь. А наша "чернуха", которую предпочи­тали снимать в последние годы, когда стало все можно, действует сильнее и страшнее. Потому что очень напоми­нает действительность за окном.

И у нас заговорили о засилии боевиков на экране, об опасном влиянии жестоких сцен, беспощадных схваток, садистских убийств на неокрепшее, детское сознание. "Кого растим?" - восклицают учителя и родители, грозно потрясая рукой в сторону телеэкрана. "А что именно вас пугает?" - как-то попыталась выяснить я. Поговорила с мамами, с учителями, с психологами. С детьми.

А если они плачут?

Родители буквально бросались в бой только от одного вопроса: "Как вы считаете, нужно ли показывать детям фильмы со сценами насилия, жесто­кости?". Одна мама даже ответила так: "Хотела бы я посмотреть на того су­масшедшего, который скажет, что нуж­но!" О таком "сумасшедшем" я расска­жу позже. Сначала — аргументы роди­телей и сопутствующие им "леденящие душу" истории.

— Это случилось, когда сыну было восемь лет. Он никогда не отличался ни слезливостью, ни нервной возбуди­мостью, ни особой впечатлительностью. Мальчик как мальчик. Мужа послали работать за границу, это было в 81-м, когда никакого кабельного телевиде­ния еще не знали, видика у нас, как и у большинства в то время, не было. То есть ребенок привык смотреть то, что показывало наше телевидение и наши кинотеатры. Я допускаю, что для тако­го страшного фильма, как "Муха", он не был подготовлен... Но поняла к это только потом. Вечером он смотрел кино вместе с нами, мы не могли оторваться от экрана, хотя было очень страшно. И сын смотрел во все глаза, но не вскри­кивал и не отворачивался. Он только был потом какой-то тихий, задумчи­вый... А ночью я проснулась от его крика и побежала к нему в комнату. Он сидел на кровати и трясся. Я его обняла, стала гладить, успокаивать, а он, вцепившись в меня руками, вскри­кивал: "Я боюсь! Я боюсь!" Я уговари­вала, просила успокоиться, объясняла, что ему приснился страшный сон... Нет, не сон,— всхлипывал он,— я боюсь МУХИ. У него отвалились уши, и рот, и руки..." Напоили мы с мужем сына валерьянкой, я легла радом с ним, все время гладила и шептала, успокаивая. Так, уцепившись в меня руками, он и заснул. Неделю, наверное, мы пытались сгладить это ужасное впечатление от фильма. Зачем это нужно — снимать такие кошмары?

Такие или приблизительно такие ис­тории случались сплошь и рядом, поэтому одной достаточно, чтобы проиллюстрировать ребром поставленный родительский вопрос: "Зачем они такое снимают?" Родители, как правило, го­ворят о потрясении ребенка, о его слезах. Учителей волнует другое: чему может научить такое телевидение. "Пос­мотрите, какие стали нынешние под­ростки! Злобные, грубые, жестокие. А какими им быть, если им показывают, как надо стрелять, как надо драться и даже — как убивать?! Тошнит уже от мордобоя, и уши болят от беспрерывной стрельбы", - это сводное мнение не­скольких педагогов.

Я просила приводить примеры. Кон­кретно ничего не называлось, но толь­ко общие впечатления от американ­ского кино, где дерутся, убивают и сплошной секс. Одна бабушка сказала: "Вce эти Рэмбо и Терминаторы..." Вос­питательницу детского сада возмутили фильмы ужасов с вампирами. А учи­тельницу старших классов — фильм о маньяке, который убивал ножом и то­пором всех подряд.

"Что же делать?" — вопрос, конечно, не нон, но задать его стоило, чтобы услышать и ответ все то же безаппеляционное "запретить". Были варианты: кому нравится, пусть смотрит на кассетах; вырезать жестокие сцены; показы­вать ночью, когда дети спят; кабельное телевидение закрыть; в программе ука­зывать, какие фильмы не для детей. Сомнения в том, что подобные филь­мы и сцены наносят подрастающему поколению вред, ни разу не возникло...

"За" и "против"

А как вы относитесь, скажем, к Бабе Яге? Или к Кощею? Привычные пер­сонажи детских русских народных ска­зок ни одну маму не пугают — она сама на этих сказках выросла. И ей когда-то бабушка читала, как Баба Яга — Костяная Нога кушает малень­ких детей. А теперь, когда мы читаем страшные сказки своим детям — быва­ет и на сон грядущий — почему не боимся за детскую психику? Потому что — привычные и свои? Вовсе нет, психологи знают: главное в таких сказках не страшилище, а Добрый Моло­дец, который всю эту нечисть победит, Василису Прекрасную спасет... А даль­ше помните? Ну, конечно, "будут они жить-поживать и добра наживать". Тог­да чем вам не по нраву Терминатор? Ведь и на него нашелся свой добрый молодец, который в ужасной битве против чудища поганого все-таки по­бедил. Такие истории, утверждают пси­хологи, полезны! Они, с одной стороны внушают ребенку надежду на защиту и помощь, а с другой — учат "бороться и искать, найти и не сдаваться".

А почему ни один педагог, ни одна мама и бабушка не подняла свой голос против мультипликационных Тома и Джерри, Волка и Зайца? Эти обожае­мые всеми мультики только из сцен насилия и состоят. Да вы сами-то вспомните, что там Заяц и Мышонок с несчастными Волком и Котом делают. Кошмар! И топят их, и душат, и жгут, и паровыми катками давят, и с голо­вокружительной высоты сбрасывают, чтобы — шмяк! — и в лепешку... А мы с детьми хохочем. И правильно делаем: ведь на наших глазах маленький и слабый храбро и ловко противостоит большому хулигану!