Файл: 1. Границы и периодизация древнерусской литературы. Характеристика основных этапов.docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 07.11.2023
Просмотров: 217
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Вторая группа литературы – смеховая литература. Когда стали писать повестушки пассатские люди, этот смех проник в нашу литературу и отразился. В пассатской литературе есть обличительное начало – осмеиваются те, кто преуспел, кто богаче, ест лучше. Гораздо больше произведений, где это переплетено со смехом или этого вообще нет.
Жил человек бражник (“Повесть о бражнике”), помер и решил, что ему надо в рай. Подошел к двери в рай. Спорит с апостолами; или то, или то; попадает в рай, в самое лучшее место.
“Калязинская челобитная” – низы общества всегда смеются над монахами.
“Повесть о Шемякином суде” – карнавальная повесть. Два брата – бедный и богатый – судятся. Богатые – дураки, бедным везет. Здесь национально – пассатская психология. Переход проявился в появлении стихосложения и театра.
Но все же, литература барокко в России была в значительной мере официальной. Стиль барокко распространился главным образом в придворной поэзии, в придворном театре. Вот почему в нем есть то же тяготение к помпезности, к славословию государственных личностей, которое мы видели в официальной литературе и предшествующего времени. Отличие состоит, однако, в том, что стиль изображения человека в поэзии и в драматургии барокко не имеет той четкости, которая была в официальной литературе XI-XVI вв. Может быть, это объясняется тем, что стиль этот был в отдельных своих элементах наносным, привнесенным в Россию извне и здесь он утратил свою определенность, а может быть, это происходит и потому, что для второй половины XVII в. этот стиль был переходным и, в известной мере, эклектичным: он стоял как бы между средневековьем и новым временем.
50. Женские образы в древнерусской литературе. Работа Ф.И. Буслаева «Идеальные женские характеры Древней Руси».
Для составления поэтической и бытовой характеристики древнерусской женщины следует обратить внимание на 2 очерка из муромских сказаний, которые особо важны для истории русской женщины. Идеал супруги рисуется в поэтических чертах Февронии, характер которой стоит на переходе от мифической Вещей Девы к историческому лицу. Нежная любовь двух сестер, Марии и Марфы, дала содержание легенде об Унженском Кресте; идеал матери изображен в лице Юлиании Лазаревской сыном ее Калистратом Осорьиным.
Мария и Марфа (по статье Буслаева)
Героинями являются две женщины: Мария и Марфа — имена столь знакомые и прославленные в известном евангельском рассказе. Их родственная симпатия наивно проведена через целый ряд симметрических событий и случаев. Обе они в одно и то же время выходят замуж; в одно и то же время лишаются мужей; в одно и то же время задумали одно и то же и отъезжают в путь — каждая будучи влекома родственною любовью — побывать у своей сестры. Обе видят в ту же ночь один и тот же сон, и, наконец, обе одинаково наделены от Бога высокою благодатью.
Эта симметрия, напоминающая строгое размещение фигур и целых сцен в древнехристианской живописи, составляет, как живая нитка, искусственный план средневековых рассказов.
Итак, религиозно-поэтической мысли Муромского сказанья соответствует известный художественный стиль в проведении этой мысли по всем подробностям.
Но для того, чтобы поэтическое произведение возникло и созрело, не довольно только мысли; нужна действительность, к которой бы мысль применялась или из которой бы она извлекалась. Отсюда возникает таинственная связь религиозно-поэтической идеи о чудесном кресте с историческими и местными обстоятельствами, которые дают любопытную обстановку описываемому событию.
Несмотря на грубость эпохи, несмотря на малое развитие общественной жизни, препятствовавшее благотворному влиянию женщины на смягчение нравов, все же протест против бессмысленной родовой вражды и кичливого местничества был скорее почувствован женщиною. По крайней мере, в этой повести женщина со своим нежным и великодушным сердцем стоит на стороне прогресса и за свое человеколюбие и христианское смирение награждается свыше. Она является героинею скромною, предшественницею исторического переворота, уничтожившего местничество. Подвиг ее на земле не громок: она только страдала от пагубного зла и выстрадала в себе к нему отвращение. Потому и увенчалась не земною славою, а чудесною благодатью, ниспосланною ей с небес.
Юлиания Лазаревская (по статье Буслаева)
Особенный интерес этой повести состоит в том, что она переносит нас в боярскую семью XVI в., так мало нам известную, и вращается около особы, которая составляет ее средоточие, около верной жены и нежной матери.
В начале XVII в. сыновняя любовь вдохновила некоторого Калистрата, по прозванию Дружину, Осорьина, описать житие своей матери Юлиании Лазаревской. Калистрат
Осорьин, воодушевленный сыновним чувством, видел в своей матери совершеннейший идеал женщины по понятиям той эпохи, то есть женщину святую, и сохранил о ней память не только в назидание будущим поколениям, но и в свидетельство о своем благородном любящем сердце.
Печальная, скудная действительность, образовавшая и развившая в Юлиании сострадательное чувство, своею невзрачностию от себя отталкивавшая и тем самым заставлявшая эту женщину возноситься благочестивою душою в лучший, неземной мир, не могла благотворно действовать на ее воображение. Потому эта достойная женщина, постоянно находившая желанное примирение и утоление всем тревогам и бедствиям житейским в своем глубоко верующем сердце, представляет в своем духовном существе странное, по-видимому, противоречащее тому, раздвоение.
Все сказанное о достоинствах Юлиании, с немногими видоизменениями, относится вообще к людям благочестивым древней Руси. Подвижничество во имя Христа, пост и лишения, милостыня и молитвы — все это общие черты древнерусского благочестия. Но кроме того, в характере Юлиании есть одна черта, которая, несмотря на всю суровость воображения этой женщины, придает необыкновенную нежность ее глубоко любящей натуре.
Феврония
Наделенная особой чистотой духовного «ума» Феврония выступает орудием высшей воли, способствуя исправлению и спасению других людей. Ее Роль в структуре произведения симолична. Мудрая женщина олицетворяет собой образ первозданного человека, земного царя всего творения.
На вершине иерархии образов в «Повести о Петре и Февронии Муромских» находится Феврония. Ей противопоставлены неразумные люди, охваченные скверными страстями (бояре и их жены).
45. Основные направления развития в лит-ре о Смуте. Художественное своеобразие «Повести о преставлении и погребении м.В. Скопина- Шуйского».
Лит-ру этого времени делят на 2 этапа: 1-до 1613 г. Публицистические произведения, небольшие по объёму, односторонне представляющие героев. Сочетались лирические и символические жанры, деловые документы. К этому этапу относятся «Новая повесть о преславном Российском Царстве», «Повесть о преставлении и погребении Скопина-Шуйского. 2-20-е гг. 17 вв. Произведения рассказывают обо всём Смутном времени, стремятся к объективной оценке событий, особое внимание уделяют историческим лицам. В этой лит-ре по-разному сочетаются жанры. К ним относятся «Летописная книга», «Временник» Ивана Тимофеева, «Сказание о Врааме Палицевом». В лит-ре 17 в. устанавливаются новые отношения между историческим и вымышленным. Исторические по именам повети содержат вымысел; факты русской истории соединяются с мотивами сказок и легенд. Вымышленные герои действуют в типичных для русского общества 17 в. ситуациях, бытийное и бытовое образуют единый сплав, что говорит о сближении лит-ры с жизнью. Яркий пример такой эволюции-полная слухов и преданий «Повесть о преставлении и погребении князя Скопина-Шуйского». Неожиданная смерть молодого военачальника с богатырским телосложением поразила сознание современников и дала повод к рождению легенды о его отравлении. Её придерживается и автор повести, насыщая повествование мотивами, идущими от народной песни и причети. Сюжет таков: на пиру у князя Воротынского Мария Шуйская подносит ему смертельное питьё, а то было «питие лютое смертное». Замысел отравления сравнивается с тем, чтобы «мысль изменную уловити аки в лесе птицу подобну, аки рысь изжарити». И Михаил умирает в ночь с 23 на 24 апреля, в чём автор видит символизм, т.к. происходит «со дьни великого воина и страстотерпца Георгия ко дьни воеводы Савы Стратшата». Это сравнение должно было «освятить» образ русского военачальника, сделать его нравственным идеалом Смуты. Скопин-Шуйский предстаёт былинным богатырём, автор мастерски использует сравнения и поэтические средства народного эпоса. Князь именуется «солнцем небесным», на которое воины «назретися» не могут. Гиперболизируется его могучесть-во всём государстве не могут найти гроб для него: «колоды дубовой». Михаила сравнивают с царём Давидом и Самсоном. Используется множество гипербол в описании скорби народа-людей, идущих за гробом так же много, как «звёзд небесных», описывается плач по нему: «от народа же кричания и вопля тяшка гласа поющих надгробное покрываху, и не бе слышати гласа поющих», а о тех, кто слышал всё это, говорится: «аще у ково и каменно сердце, но и той на жалость розлиется». Особую эмоциональную окраску придаёт повествованию плач матери, близкий к народной причети, плач шведского военачальника, традиционный для высокого ораторского искусства, и плач русского народа. Несколько раз повторяется то, что пения не было слышно из-за плача. В конце приводится видение, предсказывающее смерть Скопина-Шуйского, которое нарушает хронологию, потому что было «за 15 день с праздника воскресения Христова». Его рассказывает житель города, узнав о смерти Михаила, говоря, что оно «сбышася в сие настоящее время».
39. «Казанская история» как новый тип исторического повествования. Использование опыта разных жанров в произведении.
Историческая повесть «Казанская история» была написана в середине 60-х гг 1* в Она принадлежит к лучшим образцам древнерусской художественной прозы и занимает особое место в становлении новых форм исторического повествования. В ней поэтизируется могущество единого централизованного государства, деятельность Ивана Грозного и его сторонников, присоединение Казанского царства к Московскому государству. Автор пытается создать новый тип повествования с ярко выраженным идейным замыслом, темой и ярко выраженной позицией автора. «История» состоит из нескольких небольших рассказов, соединённых хронологией. Вступление говорит о целях произведения-рассказать об истории Казанского царства и о взаимоотношениях его с Русью. Автор говорит о новаторстве повести: «красных убо новыя повести сия достоит нам радостно послушати». Ивана 4 автор называет Богом избранным, ярко выражая авторскую позицию. Центральная часть распадается на 2 подчасти: до походов Ивана Грозного и после этого. В 1 подчасти повествование стррится по хронологии-начало Казанского царства, где прослеживаются фольклорные мотивы о двуглавом змее и герое-змееборце, победившем его с помощью волшебства; главными героями являются московский и казанский цари. Сюжет строится по принципу антитезы-победы русских сменяются поражениями, действия постоянно переносится из Москвы в Казань и обратно. Эта подчасть использует соединение локальных микросюжетов. Здесь множество воинских повестей обоих типов, внесённые в общий ход событий. Основа 2 подчасти-рассказы о походах Ивана Грозного. Они представлены в виде воинских повестей с идеализированным главным героем-Иваном 4. но повествование многофигурное, в нём действуют казанские правители, воины, бояре. В этой части меньше датировок событий, но много символических элементов: знамения, видения, чудеса. Например, сон казанского царя, где светлый месяц поглощает тёмный, и звери, пришедшие к Казани, съедают казанских зверей, что предсказывает будущие события. Также видение Ивану 4 о построении Свияжска и уход беса-покровителя города из мечети. Они играют разные роли в дюжете. Значителу|ре