Файл: Лекции по зарубежной литературе_Набоков В_2000 -512с.pdf

490 ВЛАДИМИР НАБОКОВ

не впасть в педантство. Это занятие может отчаянно
надоесть, и сам вопрос о типах просто перестанет инте-
ресовать, если нам придется разбирать почти или совсем
ничего не стоящие книги или, наоборот, запихивать
орлиное чучело шедевра в тесную клетку классифи-

кации

1

.

«Дон Кихот» относится к очень раннему, очень при-

митивному виду романа. Он тесно примыкает к плу-
товскому роману — тому роду рассказа, древнему, как
виноградники, в котором роль героя отдана проныре,
лодырю, шарлатану или еще какому-нибудь достаточно
забавному проходимцу. И этот герой пускается в более

или менее анти- или асоциальные странствия, переходя
от занятия к занятию и от затеи к затее в череде ярких,
слабо связанных эпизодов, в которых комическая сти-
хия берет верх над любым трагическим или лиричес-

ким порывом. Примечательно и то, что во времена
политического гнета, когда правительство или церковь
требуют от писателя нравоучений, автор, выбрав в
герои мошенника, тайком снимает с себя рискованную
ответственность за социально-религиозно-политичес-
кий облик своего героя, так как бродяга, авантюрист,

безумец есть, по определению, лицо асоциальное и

Разумеется, в приключениях нашего мечтательного

Дона мы видим гораздо больше, чем просто невзгоды
двух паяцев — тощего и толстого, но, в сущности,

книга относится к примитивному типу — разболтан-

 Далее следует вычеркнутый отрывок, в котором В. Н. писал: «Так

что совершенно наплевать, к какой именно категории отнести романы

таких писателей, как, например, — простите, я дал себе слово совре-

менных не называть». Извинение после тире вписано над взятым в

скобки (для возможного пропуска) перечислением: «Голсуорси или

Маннсуорси,

 Льюис или Жюль Роллан». Такое переплетение

имен было одним из любимых приемов Набокова. Томас Манн, Эптон

Синклер, Синклер Льюис, Жюль Ромен и Ромен Роллан не относи-

лись к числу его любимых авторов. —

 Фр. Б.

 В вычеркнутом отрывке В. Н. продолжает: «Времена угнетения в

России — при Николае I, Ленине или Сталине — тоже сопровожда-

лись появлением плутовских романов. Я допускаю, что Сервантес

выбрал плутовской жанр потому, что  ту жестокую и корыстную эпоху

он был самым безопасным; а для пущей безопасности Сервантес

пристегнул к нему еще и первую попавшуюся мораль, которая сейчас

звучала бы так: от некоторых комиксов можно свихнуться» —

 Фр. Б.

СЕРВАНТЕС 491

ному, сумбурному, пестрому плутовскому жанру, и

именно такой воспринимали и любили ее простые чи-

татели.

ДЛИННАЯ ТЕНЬ ДОН КИХОТА

Читая других романистов, с Дон Кихотом мы в

каком-то смысле не расстанемся ни на минуту. Мы

узнали его наиболее важную и памятную черту — сума-

сбродное благородство — в донкихотстве хозяина со-

всем не холодного дома Джона Джарндиса, одного из

самых милых и привлекательных литературных героев.

Приступив к роману Гоголя «Мертвые души», мы легко

различим в его лжеплутовском сюжете и в странном

предприятии героя причудливый отклик и мрачную

пародию на приключения Дон Кихота. А открыв «Гос-

пожу Бовари» Флобера, мы не только увидим, что сама

госпожа погружается в романические глубины почти так

же исступленно, как долговязый идальго, но обнаружим

и нечто более любопытное: Флобер, с угрюмым упрям-

ством героя сочиняя свою книгу, оказался истым Дон

Кихотом именно в том, что отличает величайших писа-

телей — в честности непреклонного искусства. И нако-

нец, задумчивый рыцарь снова забрезжит в одном из

главных персонажей «Анны Карениной» Толстого —

Левине.

Поэтому мы могли бы представить Дон Кихота и его

оруженосца двумя маленькими силуэтами, которые тру-

сят вдали на фоне огромного горящего заката, а их

гигантские черные тени, одна особенно вытянутая, про-

стираются через равнину веков и добираются до нас.

Во второй лекции мы посмотрим на эти фигуры сквозь

некие, изготовленные мной, очки и in vitro

1

. В третьей

лекции я займусь разными особенностями компо-

зиции — композиционными приемами, прежде всего

Аркадской темой, темой «вставной новеллы», темой

«рыцарских романов». Моя четвертая лекция будет по-

священа Жестокости, Розыгрышам, Колдовству. Лек-

ция номер пять коснется темы Лжелетописцев и Зеркал

и не оставит без присмотра крошку Альтисидору, Дуль-

В стекле, то есть в пробирке

 (лат.).

492 ВЛАДИМИР НАБОКОВ

цинею и Смерть. Моя последняя донкихотская лекция

будет итоговой таблицей побед и поражений Дон Ки-

хота.

ДВА ПОРТРЕТА: ДОН КИХОТ И САНЧО ПАНСА

Даже если сделать скидку на сумерки перевода, в

которых блекнет испанский язык, все равно шутки и

прибаутки Санчо не особенно веселят — что по отдель-

ности, что в утомительных нагромождениях. Сегодня

самая избитая реприза и та смешнее. Да и балаганные

сцены романа не очень надрывают современные живо-

ты. Рыцарь Печального Образа — неповторимая лич-

ность, а

 борода, Санчо-Красный

нос — это, с некоторыми оговорками, заурядный шут.

Трагедия вообще сохраняется лучше комедии. Драму

хранит янтарь; гогот распылен по пространству и вре-

мени. Безымянный озноб искусства, несомненно, ближе

мужественному трепету священного ужаса или влажной

улыбке женственной жалости

1

, чем мимолетной ухмыл-

ке; и, само собой, есть кое-что получше и оглушитель-

ных стонов и оглушительного хохота — это томное

мурлыканье, вызванное уколом осязаемой мысли, а

«осязаемая мысль» есть иное имя подлинного искусства,

которое присутствует в нашей книге в малой, но беско-

нечно ценной дозе.

Разберемся с печальным человеком. Пока он не

окрестил себя Дон Кихотом, его звали просто Кихада

или Кесада. Он сельский дворянин, владелец виноград-

ника, дома и двух акров пахоты; примерный католик

(который затем перестанет соответствовать меркам ка-

толической морали); высокий, тощий человек лет пяти-

десяти. Посередине спины у него — черная волосатая

родинка, что, по мнению Санчо, есть признак силы, о

ней же говорит и густая поросль на его груди. Правда,

на его крупных костях не так много плоти; и, как его

 Слово «comparison» в тексте оригинала исправлено на «compas-

sion» по фотографии рукописи на с. 14 американского издания. —

СЕРВАНТЕС 493

ум представляет собой шахматную доску затмений и

озарений, так и телесное его состояние есть сумасшед-

шее шитье из лоскутьев силы, усталости, стойкости и

приступов отчаянной боли. Возможно, патетика поте-

рянных поединков мучит Дон Кихота сильнее, чем боль

от уморительного мордобоя, но нельзя забывать и о том

ужасном постоянном недуге, который его нервная бод-

рость и угрюмая страсть спать на улице могут превоз-

мочь, но не в силах исцелить: бедняга много лет страдал

от серьезной болезни почек.

Потом мне много придется говорить о жестокости

книги и о том, как странно отнеслись к ее бессердечию

и специалисты, и простые читатели, увидевшие в ней

доброе, человечное произведение.

То и дело, чтобы на грубый средневековый лад поте-

шить читателя, Сервантес показывает своего героя в

одной рубашке, подчеркивая, что она слишком коротка

и не закрывает его бедра. Я прошу прощения за эти

стыдные подробности, но они нам нужны, чтобы опро-

вергнуть сторонников здоровых забав и гуманной ух-

мылки. Ноги у него длинные, худые и волосатые и

отличаются чем угодно, кроме чистоты; однако его

иссохшая кожа не сулит выгод блохам, терзающим его

тучного спутника, и не привлекает их. Теперь займемся

нарядом нашего подопечного. Вот его камзол, облегаю-

щая куртка из замши с недостающими или неподходя-

щими пуговицами, — она вся задубела от ржавого пота

и дождя, орошавших ветхие латы. На мягком воротнике,

какие в моде у школяров Саламанки, нет галуна; на

коричневых штанах — рыжие заплаты; зеленые шелко-

вые чулки в стрелках от спустившихся петель; баш-

маки — цвета финика. Добавьте сюда фантастические

доспехи, которые при луне превращают его в вооружен-

ный призрак, вполне уместный на укреплениях Эльси-

нора в Датском королевстве, вздумай шалуны-приятели

Гамлета разыграть унылого виттенбергского студента.

Так вот, доспехи Дон Кихота — старые, черные, в

плесени. В первых главах самодельный шлем подвязан

зелеными лентами, чьи узлы можно распутать, лишь

потратив несколько глав. Некогда этот шлем был ци-

рюльничьим тазом с круглой выемкой сбоку — в нее

клали подбородок клиенты, через нее в сей чепец Дон

494 ВЛАДИМИР НАБОКОВ

Кихота залетела пчела. С круглым щитом на тощей руке

и с засохшим суком вместо копья он восседает на

Росинанте, который делит с хозяином худобу, длинно-

шеесть, скрытую кротость, у которого те же задумчивые

глаза, степенность повадок и костлявая величавость, что

присущи и самому Дон Кихоту, если дело не дошло до

драки, ибо в этом случае он дергает и шевелит бровями,

раздувает щеки, свирепо озирается и бьет оземь правой

ногой, словно беря на себя и роль скакуна тоже, пока

Росинант стоит рядом, понурив голову.

Подняв картонное забрало, Дон Кихот открывает

изможденное, запыленное лицо с крючковатым носом,

запавшими глазами, с редкими передними зубами и

длинными унылыми усами, еще черными в отличие от

жидкой седины на голове. Это вытянутое лицо отличают

важность и худоба; вначале оно покрыто болезненной

бледностью, которую затем палящее солнце Кастиль-

ской равнины меняет на простонародный загар. Лицо

такое тощее, щеки так ввалились, так мало зубов, что

кажется, будто щеки (как выразился автор) «целуются

внутри рта».

Своего рода переход от его наружности к загадочной

двойственной натуре отмечается в его манерах. Хладно-

кровие, серьезность, великолепное спокойствие и само-

обладание составляют странный контраст с безумными

припадками воинственной ярости. Он любит тишину и

благолепие. Он тщательно, но не впадая в манерность,

выбирает выражения. Он строгий пурист: не выносит

вульгарного коверканья слов и сам никогда не употре-

бит неверного оборота. Он целомудрен, влюблен в ту-

манную грезу, его преследуют волшебники; и, сверх

всего, он учтивый джентльмен, человек бесконечной

храбрости, герой в подлинном смысле слова. (Эту важ-

ную черту нельзя ни на минуту упускать из виду.) Хотя

и крайне любезный и готовый угодить, одного он ни за

что не стерпит — и малейшего сомнения в достоинствах

Дульцинеи, госпожи его мечтаний. По верному замеча-

нию оруженосца, отношение Дон Кихота к Дульцинее

религиозно. Он и в мыслях не посягает ни на что, кроме

бескорыстного поклонения Дульцинее, и надеется лишь

на одну награду — быть принятым в число ее воз-

дыхателей. «Подобного рода любовью должно любить