Файл: Лекции по зарубежной литературе_Набоков В_2000 -512с.pdf

Мигель де Сервантес Сааведра

(1547-1616)

ИЗ ЛЕКЦИЙ О «ДОН КИХОТЕ»

1

ВВЕДЕНИЕ

«ЖИЗНЬ» И ЛИТЕРАТУРА

Мы постараемся избежать роковой ошибки и не

будем искать в романах так называемую «жизнь». Оста-

вим попытки помирить фиктивную реальность с реаль-

ностью фикции. «Дон Кихот» — сказка, как «Холодный

дом» или «Мертвые души». «Госпожа Бовари» и «Анна

Каренина» — великолепные сказки. Правда, без таких

сказок и мир не был бы реален. Литературный шедевр —

это самостоятельный мир и поэтому вряд ли совпадет с

миром читателя. А с другой стороны, что такое эта

хваленая «жизнь», что такое эти прочные «истины»?

В них начинаешь сомневаться, увидев, как биологи гро-

зят друг другу тычинками и пестиками, а историки,

сцепившись намертво, катаются в пыли веков. Пусть

даже главные источники так называемой «жизни» так

называемого среднего человека — это его газета и набор

чувств, сокращенный до пяти — неважно, так это или

нет, одно, к счастью, можно знать наверное: сам этот

средний человек всего лишь плод вымысла, хитроспле-

тение статистики.

Так что понятие «жизнь» основано на системе аб-

стракций, и, только став абстракциями, так называемые

 Перевод сделан по изданию:

 Nabokov V.

 Lectures on Don Quixote.

Ed. by

 Bowers. N.Y.; L., 1983.

3406

482 ВЛАДИМИР НАБОКОВ

«факты» так называемой «жизни» соприкасаются с про-

изведением литературы. Поэтому чем меньше в книге

отвлеченного, тем труднее применить к ней «жизнен-

ные» нонятия. Или, иначе говоря, чем ярче и новее

подробности в книге, тем дальше она отходит от так

называемой «жизни», поскольку «жизнь» — это обоб-

щенный эпитет, заурядное чувство, одураченная толпа,

мир общих мест. Я нарочно сразу ныряю в ледяную

воду — это неизбежно, когда хочешь разбить лед. Итак,

бессмысленно искать в этих книгах подробного и до-

стоверного изображения так называемой «реальной

жизни». Но при этом между абстракциями вымысла и

жизни есть иногда некое соответствие. Например, фи-

зическая или душевная боль, сны, безумие или такие

вещи, как доброта, милосердие, справедливость, — по-

смотрите на эти универсальные категории человече-

ского бытия, и вы согласитесь, что узнать, как мастера

литературы претворяют их в искусство, — стоящее

дело.

 «ДОН КИХОТА»

Не стоит себя обманывать: землемером Сервантес

не был. Шаткий задник «Дон Кихота» — выдумка, и

притом довольно неубедительная. Нелепые постоялые

дворы, где толпятся запоздалые герои итальянских но-

велл, нелепые горы, которые кишат тоскующими риф-

моплетами в костюмах аркадских

 делают

картину страны, нарисованную Сервантесом, примерно

настолько же точной и типичной для Испании XVII века,

насколько фигура

 точна и типична для

Северного полюса века двадцатого. Видимо, Сервантес

знал Испанию не лучше, чем Гоголь — центральную

И все равно это — Испания; как раз здесь и можно

сопоставить абстракции «жизни» (в данном случае гео-

графические) с абстракциями книги. Говоря прибли-

зительно, приключения Дон Кихота в первой части

разыгрываются около деревень Аргамасилья и Тобосо в

Ламанче, на запекшейся кастильской равнине, и юж-

нее — в горах Моренской гряды, в Сьерре-Морене.

Предлагаю познакомиться с этими местами по карте,

СЕРВАНТЕС 483

которую я нарисовал. Как видите, Испания простирает-

ся, говоря на тупо-, простите, топографическом языке,

от 43 до 36 градуса широты, то есть от Массачусетса до

Северной Каролины, а область, где происходят главные

события, соответствует Виргинии. На западе, рядом с

португальской границей, вы найдете университетский

город Саламанку, а в центре Испании восхититесь Мад-

ридом и Толедо. Во второй части общий курс странствия

влечет нас на север, к Сарагосе в Арагоне, но потом, по

причине, о которой я скажу позже, автор меняет планы

и отправляет своего героя в Барселону, на восточное

побережье.

Однако, попробовав изучить вылазки Дон Кихота по

карте, мы столкнемся с невыносимой путаницей. Я из-

бавлю вас от подробностей и скажу только, что в его

приключениях полно чудовищных несообразностей на

каждом шагу. Наш автор уклоняется от определенных,

поддающихся проверке описаний. Нет никакой возмож-

ности проследить блуждания героя через четыре или

шесть провинций центральной Испании, в ходе которых

до самой Барселоны на северо-востоке не попадаешь ни

в один известный город и не переправляешься ни через

одну реку. Сервантес — полный и законченный невежда

в географии, даже когда дело касается Аргамасильи в

Ламанчском округе, хотя кое-кто и видит в ней более

или менее надежную отправную точку

1

.

«КОГДА?» КНИГИ

Вот и все о пространстве. Теперь о времени.

Из 1667 года, когда был издан «Потерянный рай»

Мильтона, мы соскальзываем обратно в спаленный со-

лнцем ад, к первым двум десятилетиям XVII века.

Одиссей, блистая латами, с порога расстреливает

 В конце этого предложения В Н называет Аргамасилью «дерев-

ней Дон Кихота, которая упоминается на последних страницах первой

части» Что этой деревней была Аргамасилья, скорее правдоподобное

и устоявшееся мнение, чем установленный факт Оно основано на

том, что там жили все шесть вымышленных академиков, чьими

эпитафиями и другими стихами заканчивается первая часть Первая

глава первой части в переводе Путнама начинается такими словами

«В

 деревушке в Ламанче, название которой у меня нет ни

малейшей охоты вспоминать, жил да был не так давно » В своей книге

Сервантес так нигде и не упоминает ее названия

 — Фр Б

484 ВЛАДИМИР НАБОКОВ

женихов; Данте жмется, дрожа, к Вергилию, видя, как

змея и грешник сливаются воедино; Сатана атакует

ангелов — все они принадлежат той форме или фазе

искусства, которую мы зовем эпосом. Кажется, великим

литературам прошлого суждено было рождаться на ев-

ропейских окраинах, на границе известного мира. Мы

знаем юго-восточную, южную и северо-западную точки,

соответственно Грецию, Италию и Англию. Четвертой

точкой теперь станет Испания на юго-западе.

Здесь мы видим эволюцию эпической формы: ее

метрическая кожа сползает, стопы привыкают к пешей

ходьбе, и от крылатого эпического чудовища и занима-

тельного прозаического рассказа внезапно рождается

плодовитый гибрид — довольно-таки ручное млекопи-

тающее, если уж завершить это хромающее сравнение.

В итоге — плодовитая помесь, новый вид, европейский

роман.

Итак, место — Испания, время — с 1605 по 1615

очень удобное десятилетие, карманное и сподручное.

Испанская словесность процветает, Лопе де Вега стро-

чит свои пятьсот пьес, которые сегодня столь же мертвы,

как и горстка пьес его современника, Мигеля де Сер-

вантеса Сааведры. Наш герой неслышно выбирается из

своего угла. На его жизнь я взгляну лишь краем глаза,

но вы легко отыщете ее в разных предисловиях. Нас

интересуют книги, а не люди. Об изувеченной руке

Сааведры вы узнаете не от меня.

Мигель де Сервантес Сааведра (1547—1616); Уильям

Шекспир (1564—1616). Когда Сервантес родился, Ис-

панская империя была на вершине власти и славы. Ее

худшие беды и лучшая литература начались в конце

века. Пока, начиная с 1583 года, длилось литературное

ученичество Сервантеса, Мадрид наполняли нищие

рифмоплеты и сочинители более или менее гладкой

кастильской прозы. Имелся, как я уже сказал, Лопе де

Вега, который совершенно затмил драматурга Серван-

теса и мог за двадцать четыре часа написать целую пьесу

со всеми положенными шутками и смертями. Имелся и

сам Сервантес — неудавшийся солдат, поэт, драматург,

чиновник (он получал 60 центов в день за зерновые

реквизиции для горемычной Испанской армады), и вот

в

 году он издает первую часть «Дон Кихота».