ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 22.11.2023
Просмотров: 638
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Родители не понимали произошедшей перемены, поскольку были ориентированы не на чувства, а на нормативное поведение, see разговоры сводились к образцам прекрасного поведения. Отец в общении с сыном слишком много внимания уделял литературным источникам, их общение сводилось к демагогическим монологам отца, насыщенным цитатами о великих людях. В беседах с сыном личный опыт игнорировался, темы интимных отношений со стороны отца вызывали возмущение, разговоры ) реальной жизни часто заменялись примерами из классики. Поэтому у сына постепенно развилось отвращение к литературе, страх безумия, инспирированный отцом, постоянно подогреваемый разговорами о безумии великих творческих людей, желание жить попроще и своей жизнью, не так, как живет отец, не становиться творческим и уж тем более великим. Чем больше росло непонимание, тем ожесточеннее были назидание и осуждение сына со стороны родителей. Сын вообще замкнулся, стал грубить. Первую любовь сильно переживал, поделиться было не с кем. Демонстрировал перед родителями суицидальные намерения без объяснения причин, но эмоциональной поддержки, которой ему не хватало, так и не получил, а только напугал родителей. Тут всплыли и мысли о безумии великих людей. Сам попросился в психиатрическую больницу, родители помогли, много рассказали о сыне «ненормального», но от поставленного диагноза всем стало нехорошо.
После выхода из больницы все еще больше запуталось. Мать, не принимая сына таким, каков он есть, и находясь под сильным влиянием отца, все больше лишает сына эмоциональной поддержки. Образовался блок — родители против сына, они по-прежнему считают его маленьким, «ты же еще ничего не умеешь». Их поведение можно выразить словами: «Если ты будешь жить, как мы говорим, мы будем тебя любить и баловать, а если не будешь — будем преследовать и донимать». Для усиления собственной позиции сын был вынужден прибегнуть к помощи друзей, разделяющих его взгляды, и девушки, играющей роль матери (она старше его по возрасту). Мать не разрешает ничего, а девушка — все. Матери все не нравится в том, как живет сын, а девушке — наоборот. Находится и «новый отец» — приятель, который состоит на учете в милиции, но с ним «обо всем можно говорить запросто».
В результате работы выяснилось, что причиной возникновения девиаций в поведении сына в основном является дисгармония супружеских отношений родителей. Мать — неуверенный человек, социально малоадаптирована, нуждается в опеке «отца», а отец, который сам рос без отца, при всем желании и в силу особенностей своего характера не может снять ее страхи, а только усугубляет их. Поэтому, когда у сына возникли проблемы, они, не будучи способными к их решению, ищут помощи в психиатрической больнице. На момент начала работы в семье был нарушен психологический уровень взаимоотношений, отсутствует доверительность, хотя глубинные эмоционально-теплые отношения друг к другу сохранены.
В созданных терапевтических условиях члены семьи имели уникальную возможность без страха за последствия говорить обо всех своих чувствах и переживаниях. Надо отметить, что при наличии острых семейных конфликтов членам семьи запрещается говорить друг с другом об этих конфликтах и обо всем, что происходит на сеансе, вне стен консультации до момента окончания работы. В приведенном случае за 2 недели работы у каждого члена семьи появилась большая автономия, были выявлены и оптимизированы психологические грани и дистанции между членами, каждый имел право испытывать и выражать любые свои чувства.
Консультанты, как и ведущие в группе, выступали в качестве усилителей этого процесса. При полном и даже частичном самораскрытии членов семьи общая эмоциональная атмосфера стала более благожелательной, они научились лучше по" "мать переживания друг друга и лучше оценивать свой вклад в создание конфликтных семейных взаимодействий, у них повысилась степень принятия себя и друг друга, т. е. родители и сын получили опыт конструктивного межличностного общения.
Создание семейного «мы» требует от каждого пересмотра своей собственной позиции. Работа на этом этапе не была доведена до конца в силу того, что клиенты приехали из другого города всего на 2 недели. Но уже то, что, несмотря на противоречия, удалось создать и поддержать теплый эмоциональный климат, отреагировать взаимные обиды и понять хотя бы часть причин, вызывающих конфликтные ситуации, позволяет надеяться на улучшение семейной обстановки.
2. Если в ходе первой беседы выясняется, что подросток и родители готовы прийти, но локус проблем ставится не на их взаимоотношениях с подростком, а на его трудностях в общении с друзьями, учителями, то на следующую встречу приглашается один ребенок для индивидуальной беседы и диагностики. Беседа и диагностика служат цели выяснить, насколько обоснованы жалобы родителей, нет ли у ребенка клинической симптоматики, страдает ли сам ребенок от неумения общаться. Следует принять решение: нужна ли ребенку группа общения или индивидуальная глубинноориентироваиная психотерапия? Родители в этом случае либо привлекаются в параллельную родительскую группу, либо встречаются с консультантом без ребенка.
Так, например, в консультацию обратилась клиентка с жалобами на дочь 16 лет, которая стала нервная, много плачет, не спит по ночам, плохо учится, раньше подруги были, теперь кет, клиентка боится, что у дочери психическое заболевание. Отношения дома теплые, опекающие, доброжелательные. Оба родителя готовы работать, если надо. При обследовании дочери обнаружена полная эмоциональная и интеллектуальная сохранность. Девушка очень развитая, миловидная, контактная, но (суверенная в себе. Все время жалуется на то, что с ней «что-то h3 так, не так, как с другими девчонками», что она не такая. Дальше ничего не объясняет, мнется и стесняется. Обращает на себя внимание ее несколько скованная походка, ноги как бы с трудом передвигаются, хотя органических заболеваний в анамнезе нет. Просится в группу общения, хочет стать раскованной к смелой. С завистью смотрит на девчонок, "«которые не боятся показать себя, говорят о чем хочется».
Несмотря на содержание запроса, в этом случае выбрана тактика индивидуальной работы. Решающим моментом был подтекст ситуации—важно не только что говорит клиент, а как он это говорит, что он хочет сказать мимикой, позой, жестами и не может сказать. В этом случае все невербальное поведение девушки и некоторые произнесенные ею фразы навели на мысль о существовании некоторого аффективного комплекса, связанного с сексуальными отношениями.
Дальнейшая работа подтвердила правильность такого предположения — девушка была абсолютно не подготовлена к пубертатному периоду, совершенно не осведомлена о значении произошедших с ней перемен, все вопросы взрослой жизни и сексуальных отношений остались для нее не выясненными. У ее матери в свое время тоже существовал такой комплекс, поэтому поговорить на интимные темы с дочерью для нее не представлялось возможным. Все девчонки давно обсуждают между собой какие-то непонятные вещи на непонятном языке, «я ничего не понимаю, но спросить страшно».
После продолжительных недирективных бесед с использованием некоторых медицинских и сексологических данных удалось снять основной страх, девушка почувствовала себя более взрослой, похожей на других, ей стало легче общаться, она завела себе близкую подругу, с которой делилась сердечными секретами, «наконец-то, освободившись от страха, смогла заметить, что она нравится и что за ней ухаживают, исчезло нервное беспокойство». В этом случае группа общения, конечно же, повысила бы уверенность в себе, но не сняла бы основной причины этой неуверенности — ложного ощущения сексуальной анормальности, вызванного неинформированностью и общей неуверенностью в себе.
Еще один пример, Родители обратились по поводу сына 14,5 лет, который всего боится, ни с кем не дружит, всегда с трудом вступает в контакт с незнакомыми людьми, упрямый, дома часто плачет, из класса убегает, объяснить причины не может, даеет обещание пойти в школу — и не идет, как только подходит к ней, поворачивается и бежит куда глаза глядят. Ничего не может с собой поделать. Родители провожали до школы, и все равно убегает. Семья дружная, есть младший сын — противоположность первому. Старший унаследовал от отца его нелюдимость и замкнутость. Самому отцу с ним трудно общаться. Мать—теплая, отзывчивая женщина, замученная страхами и переживаниями за старшего, тревожная, гиперсоциализирующая, не знает, какую позицию занять по отношению к учителям, которые считают ребенка больным и так ему об этом говорят при всем классе.
Оба родителя пришли на прием. С сыном у матери контакт хороший, поэтому после долгих уговоров он согласился прийти. Сразу же обнаружилась шизоидная акцентуация, инфантильность, скрытность, скованность и импульсивность, повышенная тревожность и неуверенность, страх прикосновений. Только после 8 индивидуальных бесед с использованием игровых и тактильных приемов удалось несколько расковать ребенка и уговорить заниматься в игровой группе, где были использованы приемы обучения невербальной коммуникации, техники психодраматического отреагирования страхов, игровые техники группового сплочения. Параллельно велась работа с родителями для снятия гиперсоциализирующего влияния матери и усиления роли отца, подчеркивалась роль эмоциональной поддержки именно для этого ребенка.
В результате работы сын стал более активным на уроках, перестал бояться учителей и сверстников, стал один ездить по городу, перестал убегать из школы. Это резкое изменение не прошло незамеченным. Учителя, ранее считавшие его больным и не трогавшие по этой причине, вдруг резко усилили к нему свои требования: «Ах, так он у вас здоровый!..» Благодаря проведенной работе родители смогли занять более решительную позицию и отстаивать интересы своего сына в школе, хорошо понимая его.
3. На первичном приеме родитель всерьез жалуется на то, что он не понимает ребенка, что ребенок ему не нравится в чем-то, сообщает, что ребенок придет, но почему-то под другим предлогом, например для лучшего выбора профессии. Родителю трудно честно сказать ребенку, зачем его зовут. Подобная жалоба означает частичную утрату доверия между родителем и ребенком, а также наличие неадекватной мотивации у ребенка для посещения консультации. В этом случае приходится примерно раза два встречаться отдельно с ребенком и отдельно с родителем, выясняя причины амбивалентных чувств к ребенку, уточняя причины и характер недовольства родителя, и, постепенно завоевывая все больше и больше доверия у ребенка, переориентировать его (после советов о выборе профессии) на работу с родителем. После этого их можно объединить для совместной терапии, где обе стороны обучаются основам конструктивного разрешения конфликтов и межличностного общения. Если имеется второй родитель, то необходимо и его привлечь к совместной работе.
4. На первичном приеме родитель сообщает о потере доверия и контакта, об отчуждении, винит ребенка и только частично себя, боится утратить контакт совсем и не знает, под каким предлогом позвать ребенка на консультацию. В этом случае родителю предлагается воспользоваться периодом затишья во взаимоотношениях или попытаться создать его и на этом фоне предложить ребенку пойти к психологу, взяв всю вину на себя, т. е. пойти не для того, чтобы образумить сына или дочь, а для того, чтобы помочь родителю их лучше понять. «Наверное, я плохо тебя понимаю, ругаюсь много, когда надо и когда не надо, тебе ведь не так хорошо со мной, как могло бы быть. Я хочу научиться лучше тебя понимать. Я сама часто бываю неправа. Помоги мне».
Лучше составлять подобный «текст обращения» к ребенку из слов самого клиента, иногда приходится усиливать у клиента чувство собственной вины за происходящее. Как и что говорить, необходимо решать в каждом случае индивидуально. Иногда оказывается, что родители проецируют свои собственные страхи на ребенка, который совсем ими не страдает и поэтому отказывается прийти, следовательно, работать нужно с родителями индивидуально. Если родитель все-таки приводит ребенка, необходимо не торопясь завоевывать его доверие, а потом уже объединять для работы с родителем.
Например, обратилась бабушка по поводу внучки 16 лет, с которой раньше были теплые отношения. Девушка хорошо училась, мало общалась с ребятами, а последнее время бабушка ее совершенно перестала понимать. Внучка пропадает на улице, не учится, грубит, часами сидит на телефоне, приходится подслушивать ее разговоры, следить за ней, потому что та перестала рассказывать что-либо, «зато подружкам все выбалтывает и за это ей же от них и достается».
Дома одни скандалы. Мать кричит, бабушка кричит, девочка убегает из дома. Из школы без конца тревожные звонки. Мать не хочет иметь дела с собственной дочерью и вряд ли придет на консультацию, которая воспринимается как очередной санкционирующий орган — милиция, больница, консультация.
В данном случае гиперопека и неизбежный кризис подросткового самоутверждения приводят к гиперконтролю и отчуждению. Необходимо сменить родительский стиль отношений. После продолжительной беседы с психологом тревожность бабушки несколько снизилась, и она смогла уговорить мать девочки обратиться за помощью. Мать сообщила о почти полной потере контакта с дочерью, о взаимном непонимании, о невозможности привести дочь — «ей и так все надоели, все воспитывают». Внутренне она не так уж осуждала свою дочь, но считает себя обязанной читать морали — это единственно известный ей способ воспитания и призывания к порядку. Сама она была в подобной ситуации, и ей приходилось сражаться с собственной матерью поэтому она знает, как это неприятно, но иначе не умеет. Присущие ей черты гиперсоциализирующей тревожности препятствуют установлению эмоционального контакта с дочерью. Поняв свою роль в возникновении конфликта с дочерью, мать смогла уговорить ее прийти в консультацию.