Файл: Дипломная работа антологическая лирика н. Ф. Щербины выполнила студентка 5 курса очного отделения.doc
Добавлен: 22.11.2023
Просмотров: 144
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Однако драматические перипетии коснутся и жизни Щербины, как многих других поэтов, обладающих чувствительной и открытой к миру душой. «Осенью 1839 года Щербина переселился в Харьков. В это время материальные дела его родителей пришли в крайний упадок, и молодой дворянин, сын помещика, был обречен на полунищенское существование домашнего репетитора» [Гликман, 1970, с. 8]. В Харькове Щербина прожил «около десяти трудных лет. Его молодость была омрачена беспросветной нуждой, горечью отвергнутой любви и обманутых надежд, унижениями и оскорблениями, связанными с бедностью и неустроенностью. Эти испытания не сломили Щербину, но не прошли бесследно; они наложили печать на его характер – недоверчиво-мнительный, скрытный, желчный и легко ранимый. Все пережитое им в ранние годы обострило его чуткость не только к человеческому горю, но и к человеческому счастью, ставшему предметом его «Греческих стихотворений»» [Гликман, 1970, с. 10].
Харьковское десятилетие (1839 – 1849) было для Щербины и жестокой школой жизни, и периодом интенсивного духовного роста. За это время он сложился как поэт и как личность с определенными общественными и эстетическими взглядами. Им были созданы произведения в антологическом роде, в жанре гражданской лирики и первые опыты в области сатиры. Эти три линии появлялись не в порядке последовательности, как принято считать, а возникли одновременно, образуя известное единство, в котором доминировала, однако, греческая тема. К ней Щербина пристрастился еще с детских лет; она прошла красной нитью через все его творчество сороковых и первой половины пятидесятых годов. При жизни Щербина выпускает в печать три сборника, вмещающих в себя антологические стихотворения: первый, под названием «Греческие стихотворения», в 1849 году, второй, «Новые греческие стихотворения», в 1851 году, третий в 1857. Уже первый сборник, вышедший печать после переезда Щербины в Одессу в 1849 году приносит поэту настоящий и громкий успех. «Весь тираж сборника был быстро раскуплен. К Щербине пришла широкая известность» [Гликман, 1970, с. 30]. Дружинин А.В. предлагает следующую классификацию антологических стихотворений Щербины, входящих в сборник «Греческих стихотворений»: «стихотворения переводные, стихотворения антологические и стихотворения самостоятельные, хотя и внушенные греческою жизнью» [Дружинин, 1988, с. 38]. Следует отметить, что данная классификация, предложенная Дружининым, является условной и субъективной, поскольку все вышеперечисленные разновидности стихотворений следует относить к антологической лирике.
Следует отметить, что античные ценности Щербина воспринимал «под несомненным влиянием Винкельмана, Гете, Шиллера и Белинского» [Гликман, 1970, с. 11]. Большое влияние оказали на Щербину статьи Белинского, в которых поэт нашел увлекшую его концепцию античности. «Греческая античность представлялась Щербине идеальным царством красоты и гармонии, в котором красота тождественна истине, а гармония выражена в цельности и гармоническом единстве человека. Непревзойденные эстетические ценности, созданные в этом царстве, обусловлены духом свободы и гуманности, вследствие чего они непреходящи и вечны» [Гликман, 1970, с. 12].
3.2. Воплощение философско-эстетического идеала красоты
в антологической лирике Щербины
Все антологические стихотворения Щербины объединены единым содержательным внутренним планом, в котором в различных тематических направлениях, в частности, в различных символических образах с помощью разнообразных средств реализуется философско-эстетический идеал красоты. В одном из своих стихотворений, «Волосы Береники» (1853), Щербина сам провозглашает себя поэтом красоты:
Я на лоне мирной страсти,
Мысли сердца полон я;
Красоте в объятья;
Красоте в объятья власти
Отдана душа моя.
Вижу яркий образ всюду
И прекрасные черты…
Я всегда поэтом буду
И любви, и красоты! [Щербина, 1970, с. 79].
Категория красоты как наивысшей ценности жизни воплощается в нескольких образно-художественных сложных многоуровневых системах, направленных на познание природы, искусства, а также любви, тесно связанных друг с другом, взаимодополняющих, нередко соединяющихся в едином текстуальном полотне. Три тематических направления в лирике Щербины, объединенные идеалом красоты, выделяет Гликман: «Красота воплощена в природе и в произведениях искусства. Она также персонифицируется в образе женщины, выступающей в фольклорной маске «пастушки», «вакханки», «нимфы»» [Гликман, 1970, с. 14].
3.2.1. Природа как источник духовной и физической гармонии
Природа в антологических стихотворениях Щербины являет собой не только пейзажные зарисовки, являющимися прекрасным фоном, в оправу которого помещен лирический герой для высшего блаженства и наслаждения как, например, в стихотворении «Весенняя песня» (1850):
Всё, сокрытое в недрах творенья,
Всё душе отвечает на зов:
Из земли возникают растенья,
Пробуждаются струны певцов… [Щербина, 1970, с. 75].
В стихотворениях Щербины происходит слияние человека с природой, дарующее лирическому герою ощущение блаженства. Так, в стихотворении «Невольная вера» (1844), природа очаровывает человека, даруя ему свободу и веру:
Здесь отрадно воскресло былое,
Осенила меня благодать…
Здесь меня обнимает природа,
И все тихо, покойно кругом…
Только слышишь: «Свобода, свобода!» –
Пролепечет листок с ветерком [Щербина, 1970, с. 82].
В этом проявляется своеобразное наивное видение мира человеком, однако этот наивный элемент постижения природы осознан лирическим «я» поэта: «Я всему здесь поверить готов!» [Щербина, 1970, с. 83].
Гликман подчеркивает стремление Щербины «философски осмыслить вечную тему природы с позиций пантеизма» [Гликман, 1970, с. 25]. Действительно, во многих своих лирических произведениях поэт словесно рисует мир природы, наполняя ее различными мифическими существами, которые заключают в себе ту или иную мысль, идею, воплощают какое-либо чувство или состояние. Так, например, в стихотворении «Волосы Береники» (1853) окружающий мир полон загадок, обладает таинственной душой, населенной разумными существами. В мифопоэтическом мире, куда Щербина помещает своего лирического героя, оживают созвездия:
Блещут новые светила
Краше всех светил ночных:
Их Киприда поместила
В хор созвездий золотых.
Превратили в звезды боги
Прядь волос земной жены;
Новым блеском их чертоги
В небесах озарены.
То любовь супруги страстной
Там бессмертием горит
И с эфира ночью ясной
Нам о страсти говорит… [Щербина, 1970, с. 78].
Согласно древнегреческому преданию, «Береника, жена Птоломея-Эвергета, отправившегося в Азию для завоеваний, дала обет богам отрезать свои волосы им в жертву, если муж возвратится победителем, что и исполнилось. Волосы были положены в храме Венеры-Зефириты; но жрецы сказали, что они ночью исчезли из храма, и Конон, знаменитый александрийский астроном, вероятно по наущению жрецов, объявил, что открытое им в это время новое созвездие – волосы Береники, превращенные богами в звезды, подобно венку Ариадны» [Щербина, 1970, с. 78].
В стихотворении «Деревня» (1847) душевные ощущения лирического героя также находят свое воплощение в конкретных образах, персонифицируются:
Будто младенец, прильнул я к широкому лону природы,
С нею живу, ее тайным веленьям послушный:
Музам я утро свое посвящаю, вставая с Авророй;
Знойного полдня часы провожу под наметом
Темнопрохладных дерев, и на ложе забывчивой неги
Сладко дремлю я, вкусивши здоровых и сытных
Блюд деревенских, облитых крепительной влагою Вакха.
Ночью я весь отдаюсь Афродите-богине:
Полною чашей восторги любви испиваю во мраке
[Щербина, 1970, с. 84].
Лирическому герою, словно маленькому ребенку, даровано счастье наслаждаться всеми проявлениями жизни в полной мере. Ощущения, получаемые от внешних проявлений окружающего мира, синкретичны в своей основе, зрительное восприятие соединяется с тактильным, осязательным, поэтому деревья видятся лирическому герою как «темнопрохладные». Такое восприятие мира характерно как для ребенка, так и для древнего грека, видящего в природе разумное существо. Дружинин говорит о том «детском, простодушном элементе», который лежал в основе познания мира древних греков. Однако в тоже время такое стремление достичь полной гармонии с самим собой и с внешним миром, по мысли Дружинина, не дано сознанию человека современной эпохи, не смотря на стремление к такому видению мира: «Тем не менее сознательное влечение к древнему миру, восторженная симпатия к его остаткам, понятно и трогательно. Оно обильно своего рода поэзию, – не той поэзию, которая ключом кипит в сердце осьмнадцатилетнего юноши, но тою, которая теплится ровным пламенем в груди человека, изведавшего жизнь с ее горем и радостью» [Дружинин, 1988, с. 31]. Действительно, если древние греки видели мир с позиций пантеизма, то лирический герой стихотворений Щербины наполняет ее духовным содержанием, порой соединяя пантеистический взгляд на мир с христианским видением мира. Об этом свидетельствует соединение имени Зевса с традиционным каноническим обращением к богу в молитвах в стихотворении «Герой» (1846):
И жаждал иной я свободы,
И жаждал иного венца
В объятиях бурной природы,
На лоне Зевеса-отца… [Щербина, 1970, с. 77].
Такое наполнение окружающей природы присутствием незримого бога уже встречалось в антологической лирике предшественников Щербины. Например, в стихотворении Жуковского «Любовь» (1828):
На воле природы,
На луге душистом,
В цветущей долине,
И в пышном чертоге,
И в звездном блистанье
Безмолвныя ночи –
Дышу лишь тобою.
Глубокую сладость,
Глубокое пламя
В меня ты вливаешь;
В весне животворной,
В цветах благовонных
Меня ты объемлешь
Спокойствием неба,
Святая любовь! [Жуковский, 1980, с. 304].
Как и Жуковский, Щербина одухотворяет природу, однако гармонично соединяя образ мифологический с христианским, что усиливает смысловую нагрузку художественного образа Зевса, с одной стороны, как бога, наделенными человеческими чувствами и даже слабостями, с другой, делает его более недоступным, растворившемся в природе, соединяющим в себе мощь и сострадание:
В объятиях бурной природы,
На лоне Зевеса-отца… [Щербина, 1970, с. 77].
Такой откровенный, намеренный сплав христианских мотивов с пантеистическим видением мира делает Щербину новатором в этой области.
«Щербина переносит своего героя и предмет его страсти на пасторальный пейзаж, освещенный ярким полуденным солнцем или залитый лунным светом. Этот цветущий пейзаж «озвучивается» пением птиц и журчанием ручья» [Гликман, 1970, с. 14]. Лирический герой находит спасение, свободу, от суетного мира цивилизации на лоне природы, покой, похожий на саму смерть:
Лежу я на поле широком
В венке из цветов полевых,
Забытый завистливым роком
И злобой сограждан моих…
Как сладко на перси природы
Приникнуть усталой главой!
Здесь царствует гений свободы,
Сюда приютился покой… [Щербина, 1970, 77].
Природа в антологической лирике Щербины – это не только отдых, блаженство, спокойствие, это и тихий мирный труд простого сельского человека, живущего в душевном согласии с природой (здесь уместно вспомнить стихотворение Пушкина А.С. «Приметы», в котором описывается жизнь человека, живущего своим ежедневным трудом):
Вот пчелы роятся над тмином,
Корзины плетут пастухи,
Белеют сада по долинам,
И пахарь поет у сохи [Щербина, 1970, 77].
Кроме того, природа дарует лирическому герою наивысшее счастье – забвение:
Мне слышится песнь Теокрита
Сквозь грезы спокойного сна…
Здесь прошлая жизнь позабыта,
Здесь жизнь настоящим полна [Щербина, 1970, 77].
Однако на смену пасторальной, идиллической зарисовке, соединяющей природу и человека, приходят элегические раздумья. Буре страстей подвержена и природа, и душа человека:
И грозные тучи носились,
И буря ревела в горах,
И гибкою тростью клонились