Файл: Цветочки святого франциска.pdf

«Цветочки Святого Франциска Ассизского»
171 брата Джинепро и охватила его великая тревога, не причинит ли брат Джинепро, из рвения к дароданию, какого урона ему, сотворив что-нибудь с алтарем, столь богато украшенным, который он оставил попечительствам его. И вскоре, преисполняясь подозрений, он поднялся от стола и направился в церковь и осматривал алтарь, дабы проверить, не снято ли или не унесено ли что из украшений алтаря. И увидел он, что колокольчики обрезаны и оборваны с фриза.
Посему был он безмерно разгневан и ругался. Брат Джинепро, видя его столь возмущенным, сказал: «Не тревожь себя насчет этих колокольчиков, ибо я отдал их бедной женщине, которая имела великую нужду в них, а здесь от них не было никакой пользы, лишь тщета и и мирская пышность».
Когда ризничий услыхал сие, то горько восскорбел и тут же бросился бежать из церкви, через весь город, надеясь, что удастся ему отыскать ту женщину. Но не только не смог он отыскать ее, но даже не нашел он ни одного человека, кто видел бы ее. Вернулся он в Обитель и в великом гневе схватил фриз и понес его Генералу
[Ордена], который был там же, в Ассизи, и сказал: «Отче Генерал, я прошу у тебя правосудия против брата Джинепро, который испортил мне сей фриз, что был почетнейшей утварью в ризнице. Посмотри теперь, как он испортил его и оборвал с него все серебряные колокольчики и говорит, что отдал их бедной женщине».
Генерал ответил: «Брат Джинепро не делал сего, а скорее твое недоумие, ибо к сему времени следовало бы тебе знать его обычаи. И я говорю тебе, что дивлюсь, как он не роздал все остальное. Тем не менее я примерно накажу его за этот проступок».
И, собрав всех братьев в Зале Капитула, повелел он пригласить брата Джинепро и в присутствии всего монастыря, корил его за вышереченные колокольчики, и столь сильно возрос гнев его, что он едва не охрип от крика. Брат Джинепро же мало или вовсе не обращал внимания на те слова, ибо находил радость в поношениях и в посрамлении. Но когда он заметил, что у Генерала заболело горло, то стал думать о лекарстве. Ради чего, едва получив нагоняй от Генерала, брат Джинепро пошел в город и заказал, чтобы приготовили добрую чашку каши с маслом. И когда прошла уже добрая часть ночи, он пришел за той кашей и вернулся и, засветив свечу, пошел в келью к Генералу с этой кашей с маслом, и постучался в дверь.
Генерал открыл и увидел его, стоящего с зажженной свечей и с чашкой в руках, и спросил тихим голосом: «Что это?» Брат Джинепро отвечал: «Отче мой, сегодня, когда ты отчитывал меня за мою провинность, я заметил, что твой голос охрип от, как мне думается, чрезмерного напряжения, и посему я подумал о лекарстве и заказал, чтобы сделали для тебя сию кашу. Ешь ее, молю тебя, ибо уверяю тебя, она исцелит горло твое и грудь». Сказал Генерал: «Какой нынче час, чтобы приходить, тревожа других?» Брат Джинепро отвечал: «Пойми, ее сделали для тебя. Ешь ее, молю тебя, без спешки, ибо она будет очень полезна для тебя».
Генерал, разгневанный тем, в сколь поздний час явился брат Джинепро и его

«Цветочки Святого Франциска Ассизского»
172 назойливостью, велел ему уйти, ибо в такой час он не желал есть, ругая его низким и подлым человеком.
Брат Джинепро, видя, что ни уговоры, ни кроткие слова не возымевают действия, говорил так: «Отче мой, раз ты не хочешь есть сию кашу, что приготовлена для тебя, сделай для меня хотя бы вот что. Подержи мне свечу, и я съем ее сам». Тогда
Генерал, как человек добросердечный и благочестивый, видя добродетельность и простодушие брата Джинепро, и что все сие было сделано ради него из благочестия, отвечал: «Послушай, раз ты так этого хочешь, давай съедим ее вместе, ты и я». И так они двое съели эту чашку каши через настойчивость брата
Джинепро в добродеянии. И были утешены они благочестием многократно более, нежели пищей.

Глава VI
Как брат Джинепро шесть месяцев хранил молчание
Брат Джинепро однажды таким образом решил шесть месяцев хранить молчание.
Первый день — ради любви к Небесному Отцу. Второй день — ради любви к Иисус
Христу, Сыну Его. Третий день — ради любви к Святому Духу. Четвертый день — ради почитания Пресвятой Девы Марии. И так — каждый день подряд, ради любви к некому святому, шесть месяцев соблюдал он молчание.
Глава VII
Пример противостояния искушениям плоти
Однажды, когда брат Жиль и брат Симон Ассизский и брат Руффино и брат
Джинепро встретились, чтобы побеседовать о Боге и о душе, брат Жиль сказал другим братьям: «Как вы обходитесь с искушениями плотским грехом?» Сказал брат Симон: «Я размышляю о низости и гнусности плотского греха, и из сего следует великое отвращение, и вот — я спасся». Сказал брат Руффино: «Я бросаюсь ничком на землю и пребываю в молитве, моля о милости Божьей и
Матери Иисуса Христа до тех пор, пока таким образом не почувствую себя полностью освобожденным». Ответил брат Джинепро: «Когда я чувствую смятение дьявольского плотского внушения, я тотчас же бегу и скоро запираю дверь сердца моего и, дабы уберечь крепость сердца моего в безопасности, занимаю я себя праведными размышлениями и праведными желаниями, так что, когда плотское внушение приходит или стучится в дверь моего сердца, я отвечаю ему, как бы изнутри: «Уходи. Ибо обиталище сие уже занято, и никто более сюда войти не может». И таким манером никогда я не дозволяю плотскому помышлению войти в сердце мое. А затем, зря себя покоренным, оно отходит от меня, подобно врагу, приведенному в замешательство, и не только меня одного, но также от всех по соседству со мной пребывающих». Брат Жиль ответил: «Брат
Джинепро, я придерживаюсь тебя, ибо никто не может бороться с плотским врагом иначе чем бегством. Ибо внутри предательское плотское желание и вовне чувства телесные дают о себе знать как о врагах столь великих и столь сильных,

«Цветочки Святого Франциска Ассизского»
173 что, ежели не бежим мы, то не можем одолеть их. Посему тут, кто будет сражаться с ними любым иным способом по тяжести трудов битвы сей редко пожинает победу. Итак, беги порока – и будешь победителем».
Глава VIII
Как брат Джинепро уничижал сам себя во славу Божью
Однажды брат Джинепро, желая полностью уничижить себя, разделся полностью, оставив лишь исподние штаны, и, увязав одежду в свою рясу, как в мешок, положил ее себе на голову, и так, голый, вошел в Витербо и пришел на площадь, дабы быть осмеяным. Когда он стоял там голый, дети и юноши, полагая, что он помутился в рассудке, обращались с ним весьма презрительно, бросались в него грязью, осыпали его камнями, толкали его из стороны в сторону, поливая его потоками насмешек. И так мучимый и осмеиваемый стоял он там большую часть дня, а затем, голый, как был, отправился он в Монастырь. И братья, видя его в таком состоянии, весьма гневались на него. И особенно за то, что он шел так, голым, через весь город со своим узлом на голове, они ругали его весьма сурово и грозили ему жестокими наказаниями. И один сказал: «Давайте посадим его в темницу», а другой сказал: «Давайте повесим его. Никакое наказание не будет чрезмерным за такой дурной пример, какой он подал сегодня, осрамив как себя, так и Орден». И брат Джинепро отвечал радостно и со всей кротостью: «Вы говорите хорошо и правильно, ибо я достоин всех сих наказаний, и даже еще многих других».
Глава IX
Как брат Джинепро, дабы уничижить себя, качался на качелях
Однажды, когда брат Джинепро шел в Рим, где слава о его святости уже гремела широко, многие римляне, из благочестивого почитания, вышли навстречу, дабы предварить его. И видя, что приближается такое множество людей, брат
Джинепро задумал обратить из почитание в презрение и осмеяние. Неподалеку качались на качелях два маленьких мальчика. Сказать попросту, они положили одно бревно поперек другого и каждый из них сел на концы верхнего бревна, и так они качались вверх-вниз. Брат Джинепро подошел и снял с бревна одного из мальчиков и уселся сам на качели, и стал качаться. Между тем люди подошли и дивились, видя брата Джинепро качающегося на качелях. Тем не менее они приветствовали его с великим почитанием и ждали, пока он накачается, чтобы потом наконец с почетом проводить его в Монастырь. И брат Джинепро почти не обратил внимания ни на их приветствие, ни на их благоговение, и не заботился нимало о том, что они стоят и ждут, но лишь качался с великим усердием. И после того, как они прождали долгое время, некоторые из них начали уставать и говорить: «Что это за дурак?» Другие же, зная обычаи этого человека, возрастали в почитании его. Тем не менее, наконец, они все разошлись и оставили брата
Джинепро на качелях, и когда все они ушли, брат Джинепро остался исполенным

«Цветочки Святого Франциска Ассизского»
174 утешения, ибо он увидел неких, кто насмехались над ним. И так он встал и вошел в Рим со всей кротостью и смирением и пришел в Монастырь братьев-миноритов.
Глава X
Как брат Джинепро однажды готовил для братьев столько еды,
чтобы хватило ее на пятнадцать дней
Однажды, когда брат Джинепро был в одной весьма маленькой Обители братьев, по некой весьма достойной причине надо было всем братьям уйти, и только брату
Джинепро следовало остаться в доме. Гвардиан сказал: «Брат Джинепро, мы все уходим, и посему позаботься о том, чтобы, когда мы вернемся, у тебя было приготовлено немного еды, дабы подкрепиться братьям». Брат Джинепро отвечал: «Весьма охотно так и сделаю. Положитесь на меня».
И, когда все братья ушли, как было сказано, брат Джинепро сказал: «Что за за ненужный труд — пропадать брату на кухне и уклоняться от молитвы? По правде, раз меня оставили, чтобы я кашеварил, приготовлю-ка я еды столько, чтобы всем братьям, даже если бы их было больше, чем есть сейчас, хватило бы ее на пятнадцать дней». Итак, он поспешно отправился в город и выпросил несколько больших горшков, и достал свежего мяса и соли, и птицы, и яиц, и трав. И выпросил он достаточное количество дров, и поставил все на огонь, а именно птиц вместе с перьями, яйца — в скорлупе, и всѐ остальное подобным же образом.
Когда братья вернулись в Обитель, один, которому хорошо было ведомо простодушие брата Джинепро, пошел на кухню и увидел все эти огромные горшки, стоящие на ревущем пламени. И он сел и смотрел в изумлении и не говорил ничего, пристально наблюдая за тем, как брат Джинепро занимался своей стряпней. Поскольку огонь разошелся весьма сильно, и он уже с трудом мог достать до своих горшков, то, чтобы снять пену, он взял досточку и плотно привязал ее к себе веревкой и прыгал от одного горшка к другому, так что смешно было смотреть на него. И, понаблюдав за всем этим к немалому веселью своему, брат тот вышел с кухни и, найдя других братьев, сказал: «Я бы сказал, что брат
Джинепро готовит свадебный пир». Братья подумали, что это шутка. Тогда брат
Джинепро снял горшки с огня и стал звонить в колокол, возвещая трапезу, и братья собрались за столом. И он вошел в трапезную с едой, что он приготовил, раскрасневшийся от трудов своих и от жара огня, и сказал братьям: «Кушайте на здоровье. А затем пойдемте все молиться. И пусть на время никто не заботится о готовке, ибо я приготовил сегодня столь великий пир, что у меня должно хватить еды намного больше, чем на две недели». И он поставил свою распаренную стряпню на стол перед братьями, и нет во всем Риме столь оголодавшей свиньи, что стала бы это есть. Брат Джинепро нахваливал яства, которые он приготовил, как торговец расхваливает свой товар, ибо он уже заметил, что прочие братья ничего не ели, и он сказал: «Вот, эта птица — превосходное средство для ободрения разума. А этот бульон сохранит ваше тело влажным, так он хорош».

«Цветочки Святого Франциска Ассизского»
175
И, пока братья все еще дивились благочестию и простодушию брата Джинепро,
Гвардиан Обители, разгневавшись на такое недоумие и на порчу такого множества хороших продуктов, ругал брата Джинепро с великой суровостью. На это брат Джинепро тотчас же бросился наземь и преклонил колени перед
Гвардианом и смиренно признал свою вину перед ним и всеми братьями, говоря:
«Я худший из людей. Кто-то совершает такой грех, что ему вырывают за это глаза, но гораздо более виновен я, нежели он. Кого-то вешают за его преступления, но гораздо более я достоин этого за мои нечестивые деяния. И вот теперь я растратил попусту добро Божье и Ордена». И так горько сетуя он ушел, и весь тот день не показывался на глаза никому из братьев.
И тогда Гвардиан сказал: «Дражайшие братья мои, я бы желал, чтобы каждый день, как сегодня, этот брат растрачивал бы столько же добра, если бы оно было у нас, если бы только мог он чрез то получить назидание. Ибо сделал он сие по великому простодушию и милосердию своему».
Глава XI
Как брат Джинепро однажды ради своего посрамления пошел в Ассизи
Однажды, когда брат Джинепро на время остановился в Вал-ди-Сполето, услышал он, что в Ассизи был великий праздник, и что множество людей собиралось там с великим благочестием. И вот очень ему захотелось ему сходить на этот праздник.
И слушайте же, как он это сделал.
Брат Джинепро разделся до гола, оставшись в одних исподних штанах, и отправился в путь, пройдя через Сполето, через самый центр города. И так голым пришел он в Монастырь. Братья весьма растревожились и возмущены, и ругали его весьма сурово, называя безумцем и дураком и наказанием для Ордена Святого
Франциска, и говоря, что его следовало бы заковать в цеми, как сумасшедшего. И
Генерал, пребывавший тогда в той Обители, созвал всех братьев и брата
Джинепро с ними. И перед всем монастырем сурово и строго отчитал его. И после многих слов, которые он говорил как имеющий власть наказывать, он сказал брату Джинепро: «Вина твоя такова и столь велика, что я не знаю, какое соразмерное ей наказание возложить на тебя». На что брат Джинепро, как человек, находящий радость в собственном посрамлении, отвечал: «Отче, я скажу тебе. Поскольку пришел я сюда голым, то в наказание пусть я отправлюсь вновь в таком же виде туда, откуда я вышел, чтобы прийти на этот праздник».
Глава XII
Как брат Джинепро был исторгнут в экстаз во время,
когда служилась Месса
Однажды, когда брат Джинепро с великим благочестием слушал Мессу, был он исторгнут в экстаз вознесением разума, причем на весьма долгое время. И был он оставлен в келье вдали от прочих братьев, и когда пришел он в себя, то стал с