Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Принцполукровка.doc

– А я как раз приехал поговорить с вашим сыном, мистер Мракс, – сказал Огден, вытирая остатки гноя с сюртука. – Это ведь был Морфин, верно?

– Ну да, это был Морфин, – равнодушно ответил старик. – Вы чистокровный волшебник? – спросил он вдруг с вызовом.

– При чём здесь это? – холодно ответил Огден, и Гарри почувствовал, что начинает его уважать.

Мракс, похоже, отнёсся к этому иначе. Сощурив глаза, он уставился Огдену в лицо и пробормотал явно оскорбительным тоном:

– Если подумать, так я видал такие же носы у нас в деревне.

– Не сомневаюсь в этом, если ваш сын и там даёт волю рукам, – сухо отозвался Огден. – Может быть, продолжим нашу беседу в доме?

– В доме?

– Да, мистер Мракс. Я уже сказал вам: я приехал поговорить с Морфином. Мы отправили вам сову…

– Нам тут совы ни к чему, – сказал Мракс. – Я никогда не читаю писем.

– В таком случае не жалуйтесь, что гости являются к вам без предупреждения, – дерзко ответил Огден. – Меня послали к вам по поводу серьёзного нарушения магического правопорядка, которое было совершено здесь сегодня, рано утром…

– Ладно, ладно! – заорал Мракс. – Входите в дом, провались он совсем, входите и подавитесь!

В доме, как оказалось, были три крошечные комнаты. В две из них можно было пройти через главную комнату, служившую сразу и кухней, и гостиной. Морфин сидел в засаленном кресле у очага, где дымились дрова, вертел в толстых пальцах живую гадюку и, обращаясь к ней, тихонько напевал на змеином языке:
Змейка, змейка, поиграем,

Пошипим-ка вместе.

Не то Морфин осерчает,

На двери подвесит.
В углу у открытого окна что-то зашуршало, и Гарри вдруг заметил, что в комнате есть ещё один человек – девушка в рваном сером платье точно такого же цвета, что и грязная каменная стена у неё за спиной. Она стояла рядом с закопчённой до черноты печкой, на которой что-то кипело в горшке, и передвигала какие-то жалкие горшки и сковородки на полке. У неё были тусклые, безжизненные волосы и некрасивое бледное лицо с грубыми чертами. Глаза у неё, как и у брата, косили в разные стороны. Девушка выглядела чуточку почище, чем двое мужчин, но Гарри подумал, что никогда в жизни не видел у человека такого обречённого взгляда.

– Моя дочь, Меропа, – неохотно буркнул Мракс в ответ на вопросительный взгляд Огдена.

– Доброе утро, – сказал Огден.

Она не ответила, испуганно глянула на отца и, повернувшись ко всем спиной, снова принялась переставлять горшки на полке.

– Ну, мистер Мракс, – сказал Огден, – не будем ходить вокруг да около. У нас есть причины предполагать, что ваш сын Морфин этой ночью совершил волшебство в присутствии магла.

---

Что-то оглушительно грохнуло – это Меропа уронила глиняный горшок.

– А ну подбери! – завопил на неё Мракс. – Правильно, хватай прямо лапами с пола, как последнее магловское отродье! Зачем у тебя волшебная палочка, бестолочь неповоротливая?

– Мистер Мракс, прошу вас! – воскликнул поражённый Огден.

Меропа, уже успевшая поднять горшок, пошла красными пятнами и снова выронила его, трясущейся рукой вытащила из кармана волшебную палочку, направила на горшок и чуть слышно скороговоркой пролепетала заклинание, от которого горшок полетел через всю комнату, ударился в противоположную стену и раскололся надвое.

Морфин залился безумным смехом, а Мракс завизжал:

– Почини его, дылда безмозглая, почини сейчас же!

Меропа, спотыкаясь, кинулась через всю комнату к осколкам, но Огден опередил её. Он взмахнул волшебной палочкой и твёрдым голосом произнёс:

– Репаро!

Горшок мгновенно стал целым.

У Мракса был такой вид, словно он сейчас кинется на Огдена, но он удержался. Вместо этого он принялся издеваться над дочерью:

– Твоё счастье, что подвернулся добрый дядя из Министерства! Может, я и совсем тебя сбуду с рук, может, он не побрезгует жёнушкой из сквибов поганых…

Ни на кого не глядя, не поблагодарив Огдена, Меропа подобрала горшок и дрожащими руками снова поставила на полку. Потом замерла, прижавшись спиной к стене между замызганным окном и печкой, как будто больше всего на свете ей сейчас хотелось пройти сквозь камень и исчезнуть.

– Мистер Мракс, – снова начал Огден, – как я уже сказал, цель моего визита…

– Я и с первого раза хорошо расслышал! – окрысился Мракс. – И что мне с этого? Морфин проучил вонючего магла, проучил за дело… Дальше-то что?

– Морфин нарушил закон волшебного сообщества, – сурово ответил Огден.

– Морфин нарушил закон волшебного сообщества! – кривляясь, нараспев передразнил Мракс. Морфин снова зашёлся хохотом. – Поучил маленько распоясавшегося магла, это что теперь, преступление?

– Да, – сказал Огден. – Боюсь, что так.

Он извлёк из внутреннего кармана сюртука маленький свиток пергамента и развернул его.

– Это что, приговор? – спросил Мракс, злобно повысив голос.

– Это вызов в Министерство на слушание дела…

– Вызов? Вызов?! Да кто вы такой, чтобы вызывать куда-то там моего сына?

– Я начальник Группы обеспечения магического правопорядка, – сказал Огден.

---

– А мы, по-вашему, так, помои? – вскричал Мракс, наступая на Огдена и тыча ему в грудь палец с грязным жёлтым ногтем. – Мелкие шавки, чтобы бегать на задних лапках перед Министерством? Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь, грязнокровка сопливая?

– Я полагал, что говорю с мистером Мраксом, – ответил Огден настороженно, но не сдавая позиций.

– Это точно! – загремел Мракс.

На мгновение Гарри почудилось, что Мракс делает неприличный жест, но потом он разглядел, что старик суёт Огдену под нос безобразное кольцо с чёрным камнем, надетое у него на среднем пальце.

– Видели это? Видели? Знаете, что это такое? Знаете откуда? Несколько столетий хранилось в нашей семье, вот из какой древности мы ведём свой род, и всё это время храним чистоту крови! На камне вырезан герб Певереллов! Знаете, сколько мне предлагали за эту вещицу?

– Понятия не имею, – ответил Огден, поморщившись, когда кольцо промелькнуло у него перед самыми глазами. – Всё это к делу не относится, мистер Мракс. Ваш сын нарушил…

Мракс взвыл от ярости, бросился к дочери и схватил её за горло. Гарри подумал было, что он хочет её задушить, но старик потащил девушку к Огдену, держа за золотую цепочку, висевшую у неё на шее.

– Видели вот это? – заревел он, размахивая тяжёлым золотым медальоном, в то время как Меропа задыхалась, ловя ртом воздух.

– Вижу, вижу! – поспешно ответил Огден.

– Эта вещь принадлежала Слизерину! – выкрикнул Мракс. – Салазару Слизерину! Мы – его единственные потомки из ныне живущих, что вы на это скажете, а?

– Мистер Мракс, ваша дочь! – воскликнул Огден в тревоге, но Мракс уже выпустил Меропу; она вернулась в свой угол, шатаясь, потирая шею и еле переводя дух.

– Вот! – с торжеством сказал Мракс, как будто только что неопровержимо доказал какую-то необыкновенно сложную мысль. – Не смейте разговаривать с нами, будто мы грязь у вас на башмаках! Незнамо сколько поколений чистокровных волшебников – вы-то небось такого о себе сказать не можете!

И он плюнул под ноги Огдену. Морфин опять захохотал. Меропа молчала, съёжившись у окна, опустив голову, так что свисающие волосы закрывали лицо.

– Мистер Мракс, – упрямо повторил Огден, – боюсь, что ни ваши, ни мои предки не имеют никакого отношения к вопросу, о котором идёт речь. Я здесь из-за Морфина; Морфина и магла, ставшего жертвой его хулиганской выходки этой ночью. По нашим сведениям, – он заглянул в пергамент, – Морфин осуществил по отношению к маглу наговор или заклинание, от которого тот покрылся крайне болезненной сыпью.

---

Морфин захихикал.

– Потише, мальчишка, – прошипел Мракс на змеином языке, и Морфин примолк. – Ну и что такого? – с вызовом спросил Мракс у Огдена. – Надо думать, вы этому маглу морду-то подчистили, да и память заодно…

– Дело совсем не в этом, мистер Мракс, – сказал Огден. – Произошло ничем не оправданное нападение на беззащитного…

– Вот я сразу так и почуял, что вы любитель маглов, – хмыкнул Мракс и снова плюнул на пол.

– Эти разговоры никуда не ведут, – решительно ответил Огден. – По поведению вашего сына ясно, что он нисколько не раскаивается в своих поступках. – Огден снова заглянул в свиток. – Морфин должен явиться четырнадцатого сентября на слушание по обвинению в колдовстве, осуществлённом в присутствии магла, с причинением ущерба и неудобств вышеупомянутому маглу…

Огден прервал чтение. Через открытое окно до них донеслось звяканье сбруи, конский топот и громкие весёлые голоса. По-видимому, дорога в деревню, петляя, проходила совсем близко от рощицы, где стоял дом. Мракс застыл на месте, прислушиваясь, с расширенными глазами. Морфин зашипел и с кровожадным выражением повернулся на звук. Меропа подняла голову. Гарри увидел, что лицо у неё совершенно белое.

– Боже, просто смотреть больно на эту лачугу! – послышался звонкий женский голос; он звучал так отчётливо, как будто девушка стояла в комнате. – Неужели твой отец не может распорядиться, чтобы её снесли, Том?

– Она нам не принадлежит, – ответил голос молодого человека. – На той стороне долины всё наше, но этот дом принадлежит старому бездельнику по имени Мракс и его детям. Сын абсолютно ненормальный, послушала бы ты, что о нём рассказывают в деревне…

Девушка рассмеялась. Звяканье и топот становились всё громче, всё ближе. Морфин приподнялся, словно хотел выбраться из кресла.

– Сиди на месте, – предостерегающе произнёс его отец на змеином языке.

– Том, – снова раздался голос девушки, на этот раз совсем рядом; очевидно, всадники приблизились к дому. – Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то прибил к двери змею?

– Господи, так и есть! – воскликнул мужской голос. – Это, должно быть, сын, я тебе говорил, что он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, любимая.

Звон и топот снова начали стихать.

– «Любимая», – прошептал Морфин на змеином языке, глядя на сестру. – Слышишь, он назвал её «любимая». Всё равно он не будет твоим.

Меропа побелела как полотно – Гарри был уверен, что она вот-вот упадёт в обморок.

---

– Что такое? – сурово спросил Мракс, тоже на змеином языке, переводя взгляд с сына на дочь и обратно. – Что ты сказал, Морфин?

– Она заглядывается на этого магла, – прошипел Морфин, злобно уставившись на сестру, вид у которой теперь был испуганный. – Вечно торчит в саду, когда он проезжает мимо, пялится на него через ограду, так, что ли? А нынче ночью…

Меропа умоляюще замотала головой, но Морфин безжалостно продолжал:

– Высунулась в окошко, всё поджидала, когда он поедет домой, так, что ли?

– Высунулась в окошко посмотреть на магла? – тихо переспросил Мракс.

Все трое как будто позабыли про Огдена, который смотрел на них озадаченно и раздражённо – он ничего не мог разобрать в этих шипящих и скрежещущих звуках.

– Это правда? – страшным голосом спросил Мракс, делая шаг или два к насмерть перепуганной девушке. – Моя дочь, чистокровная волшебница из потомков Салазара Слизерина по прямой линии, мечтает о мерзком грязном магле?

Меропа отчаянно затрясла головой, вжимаясь в стену. Говорить она, похоже, не могла.

– Ну да я его достал, отец! – хрипло засмеялся Морфин. – Подловил, когда он проезжал мимо. Не такой-то он был красавчик, как покрылся сыпью с ног до головы, а, Меропа?

– Ах ты, гнусная бездарь, сквиб несчастная, вонючая осквернительница крови! – заревел Мракс, окончательно потеряв контроль над собой, и схватил дочь за горло.

Гарри и Огден одновременно закричали:

– Не смейте!

Огден поднял волшебную палочку и выкрикнул:

– Релашио!

Мракса отбросило назад, он налетел на стул и шлёпнулся навзничь. Разъярённый Морфин с рёвом выскочил из кресла и кинулся на Огдена, размахивая своим окровавленным ножом и беспорядочно выстреливая заклятиями из волшебной палочки.

Огден бросился наутёк. Дамблдор дал знак, что нужно следовать за ним, и Гарри подчинился. Крики Меропы долго ещё звучали у него в ушах.

Огден как угорелый промчался по тропинке, прикрывая руками голову, и, выскочив на большую дорогу, врезался прямо в бок лоснящемуся гнедому коню, на котором ехал верхом очень красивый темноволосый молодой человек. И молодой человек, и девушка, ехавшая рядом с ним на серой кобыле, весело рассмеялись при виде Огдена, который отлетел от лошадиного бока и рысью побежал дальше, весь в пыли, с развевающимися фалдами сюртука.

– Достаточно, Гарри, – сказал Дамблдор.

Он взял Гарри за локоть и потянул. В следующий миг они взмыли в темноту, а потом снова приземлились в кабинете Дамблдора, где к этому времени наступили сумерки.

---