Файл: Социальное конструирование реальности Трактат по социологии знания.pdf

12
нынешнем смысле, и для истории объект познания — это совокупность субъективных значений дей- ствия»
28
. Эти два положения не противоречат друг другу. Общество, действительно, обладает объек- тивной фактичностью. И общество, по сути дела, создается благодаря деятельности индивидов, имеющих субъективные значения, что, кстати, знал Дюркгейм, подобно тому, как Вебер знал о том, что общество представляет собой объективную фактичность. Именно двойственный характер обще- ства в терминах объективной фактичности и субъективных значений придает ей характер «реально- сти sui generis», если использовать другой ключевой термин Дюркгейма. Тогда главный для социоло- гической теории вопрос может быть поставлен следующим образом: (36:) каким образом субъектив- ные значения становятся объективной фактичностью? Или, в терминах указанных выше теоретиче- ских позиций, как возможно создание мира вещей (choses) в человеческой деятельности (Handein).
Иначе говоря, для правильного понимания «реальности sui generis» общества требуется исследование того, как эта реальность конструируется. Мы считаем, что такое исследование и представляет собой задачу социологии знания. (37:)

13
на панораму Нью-Йорка, или ощущаю внутреннюю тревогу, процессы, происходящие в сознании, интенциональны в обоих (40:) случаях. Нет необходимости объяснять, что сознание того, кто обозре- вает панораму Нью-Йорка, отличается от осознания тревоги. Детальный феноменологический анализ помогает вскрыть различные пласты жизненного опыта и различные смысловые структуры, содер- жащиеся, скажем, в том, что вас укусила собака, в воспоминании о том, что вас укусила собака, в страхе перед всеми собаками и т.д. Нас интересует здесь общий интенциональный характер любого сознания.
Различные объекты представляются сознанию как составляющие элементы разных сфер реально- сти. Я признаю, что люди, с которыми я сталкиваюсь в повседневной жизни, имеют отношение к ре- альности и сильно отличаются от бесплотных образов моих сновидений. Две системы объектов вы- зывают в моем сознании совершенно различное напряжение, и мое внимание к ним — вовсе не оди- наково. Это значит, что мое сознание способно перемещаться в различных сферах реальности. Иначе говоря, я осознаю мир состоящим из множества реальностей. По мере перемещения из одной реаль- ности в другую я воспринимаю этот переход как своего рода шок, который вызван переключением внимания в связи с этим переходом. Лучше всего это иллюстрируется тем состоянием, которое испы- тывает человек, просыпаясь.
Среди множества реальностей существует одна, представляющая собой реальность par excellence.
Это — реальность повседневной жизни. Ее привилегированное положение дает ей право называться высшей реальностью. Напряженность (41:) сознания наиболее высока в повседневной жизни. т.е. по- следняя накладывается на сознание наиболее сильно, настоятельно и глубоко. Невозможно не заме- тить и трудно ослабить ее властное присутствие. Следовательно, она вынуждает меня быть к ней пре- дельно внимательным. Я воспринимаю повседневную жизнь в состоянии бодрствования. Это бодрст- вующее состояние существования в реальности повседневной жизни и ее восприятие принимается мной как нормальное и самоочевидное, то есть составляет мою естественную установку.
Я полагаю реальность повседневной жизни как упорядоченную реальность. Ее феномены уже сис- тематизированы в образцах, которые кажутся независимыми от моего понимания и которые налага- ются на него. Реальность повседневной жизни оказывается уже объективированной, т.е. конституи- рованной порядком объектов, которые были обозначены как объекты до моего появления на сцене.
Язык, используемый в повседневной жизни, постоянно предоставляет мне необходимые объектива- ции и устанавливает порядок, в рамках которого приобретают смысл и значение и эти объективации, и сама повседневная жизнь.
Я живу в географически определенном месте; я пользуюсь инструментами — от консервного ножа до спортивных автомобилей, — которые указаны в техническом словаре моего общества; я живу в переплетении человеческих взаимосвязей — от моего шахматного клуба до Соединенных Штатов
Америки, — которые тоже упорядочены посредством словаря. Таким (42:) образом, язык отмечает координаты моей жизни в обществе и наполняет эту жизнь значимыми объектами.
Реальность повседневной жизни организуется вокруг «здесь» моего тела и «сейчас» моего настоя- щего времени. Это «здесь-и-сейчас» — фокус моего внимания к реальности повседневной жизни. В том, как это «здесь-и-сейчас» дано мне в повседневной жизни, заключается realissimum моего созна- ния. Реальность повседневной жизни, однако, не исчерпывается этим непосредственным присутстви- ем, но охватывает и те феномены, которые не даны «здесь-и-сейчас». Это означает, что я восприни- маю повседневную жизнь в зависимости от степени пространственной и временной приближенности или удаленности. Ближайшей ко мне является та зона повседневной жизни, которая непосредственно доступна моей физической манипуляции. Эта зона включает мир, находящийся в пределах моей до- сягаемости, мир, в котором я действую так, чтобы видоизменить его реальность, или мир, в котором я работаю. В этом мире труда мое сознание руководствуется прагматическим мотивом, т.е. мое внима- ние к этому миру определяется главным образом тем, что я делаю, делал или собираюсь делать в нем.
Так что это мой мир par excellence. Конечно, я знаю, что реальность повседневной жизни содержит и другие зоны, не столь доступные моему пониманию. Но либо у меня нет прагматического интереса в этих зонах, либо мой интерес не является непосредственным, поскольку потенциально они могут быть для меня зонами манипуляции. Обычно мой интерес в этих отдаленных зонах (43:)менее интен- сивен и, конечно, не столь настоятелен. Я очень заинтересован в ряде объектов, вовлеченных в мою повседневную работу, — скажем, в мире гаража, если я механик. Меня интересует, хотя и непрямо, то, что происходит в научно-исследовательских лабораториях автомобильной промышленности Дет- ройта. Маловероятно, что когда-нибудь мне доведется побывать в одной из таких лабораторий, но работа, проделанная там, в конечном счете будет влиять на мою повседневную жизнь. Меня может интересовать, что происходит на мысе Кеннеди или где-то еще, но это интерес — частное дело, ско- рее выбор досуга, чем настоятельная необходимость повседневной жизни.

14
Реальность повседневной жизни представляется мне как интерсубъективный мир, который я раз- деляю с другими людьми. Именно благодаря интерсубъективности повседневная жизнь резко отлича- ется от других осознаваемых мной реальностей. Я один в мире снов, но я знаю, что мир повседневной жизни столь же реален для других, как и для меня. Действительно, в повседневной жизни я не могу существовать без постоянного взаимодействия и общения с другими людьми. Я знаю, что моя естест- венная установка по отношению к этому миру соответствует естественной установке других людей, что они тоже понимают объективации, с помощью которых этот мир упорядочен, и в свою очередь также организует этот мир вокруг «здесь-и-сейчас», их бытия, и имеют свои проекты действий в нем.
Конечно, я знаю и то, что у других людей есть своя перспектива на наш общий мир, не тождествен- ная (44:) моей. Мое «здесь» — это их «там». Мое «сейчас» не полностью совпадает с их. Мои проек- ты не только отличаются, но могут даже противоречить их проектам. В то же время я знаю, что живу с ними в общем мире. Но важнее всего то, что я знаю, что существует постоянное соответствие меж- ду моими значениями и их значениями в этом мире, что у нас есть общее понимание этой реальности.
Естественная установка именно поэтому и является установкой повседневного сознания, что связана с миром, общим для многих людей. Повседневное знание — это знание, которое я разделяю с други- ми людьми в привычной самоочевидной обыденности повседневной жизни.
Реальность повседневной жизни в качестве реальности имеет само собой разумеющийся характер.
Она не требует никакой дополнительной проверки сверх того, что она просто существует. Она суще- ствует как самоочевидная и непреодолимая фактичность. Я знаю, что она реальна. Хотя у меня и мо- гут возникнуть сомнения в ее реальности, я должен воздержаться от них, поскольку живу повседнев- ной жизнью согласно заведенному порядку. Такое воздержание от сомнений настолько устойчиво, что, для того чтобы отказаться от него, как мне того хотелось бы, скажем, в процессе теоретического или религиозного размышления, я должен совершить резкий скачок. Мир повседневной жизни декла- рирует себя, и если я хочу бросить вызов этой декларации, то должен приложить немало усилий. Пе- реход ученого или философа от естественной к теоретической установке хорошо иллюстрирует этот момент. Однако не все аспекты этой (45:) реальности в равной степени непроблематичны. Повсе- дневная жизнь разделена на сектора, одни из которых воспринимаются привычно, а в других я стал- киваюсь с проблемами того или иного рода. Предположим, я — автомеханик, хорошо осведомленный относительно автомобилей американских марок. Все, что связано с ними, — это обычный непробле- матичный аспект моей повседневной жизни. Но однажды в гараже появляется тот, кто просит почи- нить меня «фольксваген». И теперь я вынужденно вовлечен в проблематичный мир машин иностран- ных марок. Я могу делать это из профессионального любопытства или потому, что вынужден, но в любом случае теперь я сталкиваюсь с проблемами, которые еще не стали для меня привычными. В то же время, я, конечно, не покидаю реальность повседневной жизни. В сущности, она становится бога- че, поскольку в ней появляются знания и умения, необходимые для ремонта машин иностранных ма- рок.
Реальность повседневной жизни включает оба вида секторов, поскольку то, что оказывается про- блемой в одной реальности, не является таковой в других (например, в реальности теоретической фи- зики или в реальности ночных кошмаров). Так как привычный порядок повседневной жизни не пре- рывается, то и воспринимается как непроблематичный.
Но даже непроблематичные сектора повседневной реальности являются таковыми лишь до тех пор, пока нет свидетельств об обратном, т.е. до тех пор, пока с возникновением проблемы не преры- вается их последовательное функционирование. Когда это происходит, реальность (46:) повседнев- ной жизни стремится интегрировать проблематичный сектор в тот, который уже непроблематичен.
Повседневное знание содержит множество рекомендаций по поводу того, как это следует делать. На- пример, люди, с которыми я работаю, непроблематичны для меня, пока они делают что-то знакомое, само собой разумеющееся, скажем, печатают на машинке за соседними столами в моей конторе. Они становятся проблематичными, если прерывают этот привычный порядок, например, собираясь в углу и говоря шепотом. Так как я должен понять смысл этих необычных действий, у меня есть несколько возможных вариантов решения этой проблемы и реинтеграции моего повседневного знания в непро- блематичный привычный ход повседневной жизни: они могут советоваться по поводу того, как почи- нить сломанную машинку, или, возможно, у одного из них есть какие-то срочные распоряжения ше- фа и т.д. С другой стороны, я могу обнаружить, что они обсуждают проведение забастовки, что вы- ходит за пределы моего опыта, но еще находится в рамках тех проблем, с которыми связано мое по- вседневное знание. Для повседневного знания обнаружение этого факта выступает скорее в качестве проблемы, чем просто реинтеграции в непроблематичный сектор повседневной жизни. Однако, если я прихожу к выводу, что мои коллеги коллективно помешались, тогда эта проблема предстает совер- шенно в ином свете. Теперь я сталкиваюсь с проблемой, которая выходит за пределы реальности по- вседневной жизни и свидетельствует об абсолютно другой реальности. (47:)

15
Действительно, вывод о том, что мои коллеги сошли с ума, ipso facto означает, что они попали в мир, больше не являющийся нашим общим миром повседневной жизни.
По сравнению с реальностью повседневной жизни другие реальности оказываются конечными об- ластями значений, анклавами в рамках высшей реальности, отмеченными характерными значениями и способами восприятия. Высшая реальность окружает их со всех сторон, и сознание всегда возвра- щается к высшей реальности как из экскурсии. Это становится понятнее на уже приводившихся при- мерах реальности сновидений или теоретического мышления. Аналогичны «переключения» с мира повседневной жизни на мир игры, как играющих детей, так и взрослых. Блестящая иллюстрация та- кой игры — театр. Переход из одной реальности в другую отмечен тем, что поднимается и опускает- ся занавес. Когда занавес поднимается, зритель «переносится» в другой мир со своими собственными значениями и устройством, не имеющими ничего или, напротив, много общего с устройством повсе- дневной жизни. Когда занавес опускается, зритель «возвращается к реальности», вернее, к высшей реальности повседневной жизни, по сравнению с которой реальность, представленная на сцене, те- перь кажется незначительной и эфемерной, сколь бы живым ни было представление несколько минут назад. Эстетический и религиозный опыт богат такого рода переходами, поскольку искусство и рели- гия создают конечные области значений.
Все конечные области значений характеризуются переключением на них внимания с (48:) реаль- ности повседневной жизни. Хотя. конечно, переключения внимания случаются и в рамках повседнев- ной жизни, но переключение внимания на конечную область значений — гораздо глубже и основа- тельнее. Происходит радикальное изменение напряженности сознания. В контексте религиозного опыта его называли просто «скачком». Впрочем, нужно подчеркнуть, что реальность повседневной жизни сохраняет свой верховный статус даже и в случае таких «скачков». Если не что-то иное. то язык убеждает нас в этом. Обычный язык, объективирующий мой опыт, укоренен в повседневной жизни и сохраняет с ней связь, даже если я пользуюсь языком для интерпретации опыта в конечных областях значений. Поэтому обычно я «искажаю» реальность последних, как только начинаю пользо- ваться языком для их интерпретации, т.е. я «перевожу» неповседневный опыт в высшую реальность повседневной жизни. Это хорошо видно на примере сновидений, а также характерно для тех. кто пы- тается описать теоретический, эстетический и религиозный миры значений. Физик-теоретик говорит нам, что его концепция пространства невыразима на разговорном языке, так же, как артист говорит то же самое о смысле его произведений, а мистик — о встрече с божественным. Однако все они — сно- видец, физик, артист и мистик — живут также и в реальности повседневной жизни. Одной из важ- нейших проблем для них оказывается то, как интерпретировать сосуществование этой реальности с другими, вкрапленными в нее реальностями.
Мир повседневной жизни имеет пространственную и временную структуры. (49:) Пространствен- ная структура здесь нас мало интересует. Достаточно сказать лишь то. что она имеет социальное из- мерение, благодаря тому факту, что зона моих манипуляций пересекается с зоной манипуляций дру- гих людей. Гораздо важнее для нашей цели временная структура.
Темпоральность — это свойство, присущее сознанию. Поток сознания всегда упорядочен во вре- мени. Можно различать разные уровни темпоральности. поскольку она характерна для любого субъ- екта. Каждый индивид ощущает внутреннее течение времени, которое основано на психологических ритмах организма, хотя и не тождественных ему. Для того чтобы детально проанализировать уровни интерсубъективной темпоральности, следовало бы значительно расширить рамки данных пролего- мен.
Как мы уже отмечали, интерсубъективность повседневной жизни тоже имеет темпоральное изме- рение. В мире повседневной жизни есть свое интерсубъективное доступное стандартное время. Стан- дартное время можно понять как пересечение космического времени и существующего в обществе календаря, основанного на временных циклах природы и внутреннего времени с его указанными вы- ше различиями. Не существует полной одновременности этих различных уровней темпоральности, о чем свидетельствует восприятие ожидания. Как мой организм, так и мое общество накладывают на меня и мое внутреннее время определенную последовательность событий. включающую и ожидание.
Мне может хотеться принять участие в спортивном состязании, но приходится ждать, пока заживет мое ушибленное (50:) колено. Или опять приходится ждать, пока будут готовы бумаги, необходимые для официального признания моей квалификации. Вполне понятно, что темпоральная структура по- вседневной жизни необычайно сложна, так как разные уровни эмпирической темпоральности все время должны приводиться в соответствие друг с другом.
Я сталкиваюсь с темпоральной структурой повседневной жизни как с фактичностью, с которой я должен считаться, т. е. я должен постараться, чтобы мои проекты совпадали с ней по времени. В по- вседневной жизни я воспринимаю время как непрерывное и конечное. Все мое существование в этом мире, постоянно упорядочиваемое временем, насквозь проникнуто им. Моя собственная жизнь —