Файл: Прецедент и судебная практика в Российской Федерации проблема соотношения.docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.01.2024
Просмотров: 52
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Даже если речь идет о постановлениях Пленума Верховного Суда по различным процессуальным вопросам, это вовсе не означает, что разъяснения такого рода не затрагивают лиц, не связанных с судами. В противном случае пришлось бы признать, что многие положения ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации", ГПК РФ, АПК РФ, УПК РФ и многих других нормативных актов касаются лишь судов и лиц, связанных с ними в своей деятельности.
Таким образом, признание того, что в своей деятельности по даче разъяснений высшие суды переходят границу "простого" толкования, одновременно, по сути дела, означает и признание того, что возникающее в результате правило является нормой права, а значит, наличия у постановлений Пленумов специфического содержания, являющегося одним из признаков источника права.
Что касается такого свойства, как признанность со стороны государства, то в отношении Постановлений Пленума ВАС РФ такое признание существует в виде ч. 4 ст. 170 АПК РФ, которая допускает ссылки на соответствующие постановления в мотивировочной части решения. Иначе обстоит дело с постановлениями Пленума Верховного Суда. До принятия Конституции 1993 года на основании ст. 3 Закона СССР "О Верховном Суде СССР" Верховный Суда давал руководящие разъяснения, обязательные для всех судов. В настоящее время это положение не действует, как не соответствующее Конституции РФ. Казалось бы, это исключает обязательность постановлений Пленума ВС РФ, но, как отмечает Р.З. Лившиц, авторитет таких разъяснений очень высок, они безоговорочно принимаются судами, и не только судами.78 Фактически, положения, содержащиеся в постановлениях, являются обязательными, поскольку вынесение нижестоящим судом решения без учета позиции, изложенной в постановлении, означает риск изменения и отмены решения.
Говоря об обязательности актов высших судов, хотелось бы еще раз заострить внимание на том факте, что обязательный характер прецедента, как правило, не фиксируется в законодательстве.79 Вообще, судейскому праву свойственна самоорганизация, в меньшей степени, чем праву обычному, но больше, чем законодательству. Фактическое восприятие судами постановлений Пленума в качестве обязательных содержит, на наш взгляд, необходимое государственное признание. Следовательно, и этот признак права присущ постановлениям Пленума.
Что касается признака общеизвестности, то его наличие не отрицается никем, постановления подлежат опубликованию. Таким образом, можно констатировать, что постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ являются источником права. Но по сути своей они представляют подзаконные нормативные акты, а никак не прецеденты. В этом смысле невозможно согласиться с утверждением Т. Н. Нешатаевой о том, что в РФ, в отличие от "судебных систем, творящих судебное усмотрение исключительно в решениях по конкретным делам, … прецеденты чаще всего формулируются в достаточно взвешенных формулировках постановлений Пленумов Высшего арбитражного суда и верховного суда РФ".
80
Закрепление и признание их в качестве нормативных актов, на первый взгляд ставит проблему, которая заключается в том, что это будут единственные нормативные акты, конституционность которых не сможет проверить Конституционный Суд. Однако, не имея права оценивать конституционность судебной практики, Суд все же это делает, опираясь на ч. 2 ст. 74 ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации". В этом смысле весьма интересным выглядит постановление Конституционного Суда РФ от 16.05.2000, в котором не соответствующими Конституции Российской Федерации признавались положения пункта 4 статьи 104 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" в той части, в какой они по смыслу, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой, позволяют передавать соответствующим муниципальным образованиям жилищный фонд социального использования, детские дошкольные учреждения и объекты коммунальной инфраструктуры, жизненно необходимые для региона, без выплаты должникам - собственникам, находящимся в процедуре конкурсного производства, разумной, справедливой компенсации, обеспечивающей баланс между публичными и частными интересами, а также не допускают судебной проверки такой передачи по существу.81 Фактически, в этом постановлении неконституционными признаны не столько положения закона, сколько сложившаяся правоприменительная практика.
Относительно решений высших судов по конкретным делам можно отметить, что многие авторы признают, что нижестоящие суды всегда учитывали опубликованную практику высших судов в качестве ориентира в вопросах правоприменения и толкования права, устранения пробелов и применения закона или права по аналогии.82
В интервью, данном журналу "Законодательство" судья Конституционного Суда РФ Т.Г. Морщакова отметила: "Мы с вами живем в государстве, где нет прецедентного права. … нигде ни в одном законе не сказано что решение одного суда обязательно для другого. Более того, в Конституции закреплен принцип, согласно которому суд подчиняется только закону. Если суд будет подчиняться решению другого суда, то тем самым он отступит от принципа подчинения только закону.
Но это совершенно не затрагивает вопроса о том, какое реальное значение имеют решения высших судов для других судов, входящих в соответствующую судебную систему, будь это арбитражные суды или суды общей юрисдикции (курсив мой – С.В. Лозовская). Если Высший Арбитражный Суд принимает решение по какому-то делу, тем самым объясняя, как нужно применять определенный закон, все другие арбитражные суды должны понимать, что если они будут иначе применять этот закон, то это грозит отменой их решений Высшим Арбитражном Судом по жалобам заинтересованных сторон. И с этой точки зрения, условно говоря, можно признать, что решение высшего суда имеет значение некоего прецедента".83
С.В. Ображиев в работе, посвященной анализу роли прецедента в уголовном праве России, указывает, что в связи с высокой степенью абстрактности норм Уголовного кодекса, наличием в нем норм, в которых используются оценочные категории, зачастую только решение Верховного Суда по конкретному делу может дать ответ на вопрос о том, каково конкретное содержание формального или оценочного признака состава преступления, использованного при конструировании уголовно-правовой нормы. 84 Можно указать на то, что автор данной работы изначально убежден в наличии прецедента в правовой системе России, хотя это и не является общепринятым положением, однако им приводятся достаточно убедительные цифры, свидетельствующие о том, что доктрина прецедента в России существует, она находится в процессе становления. Так, по его данным, 92 % опрошенных судей признали, что если в своем решении нижестоящий суд толкует применяемую норму иначе, чем Верховный Суд в решении по конкретному делу, то решение нижестоящего суда отменяется или изменяется. Видимо, в силу такой практики 92 % судей указали, что такое толкование фактически является обязательным для судов и органов предварительного следствия.85 Вместе с тем, 95 % судей признают, что решение Верховного Суда по конкретному делу может изменить практику применения отдельной уголовно-правовой нормы, В области уголовного права хрестоматийным является пример о такой перемене практики в отношении момента, с которого хищение (за исключением разбоя) считалось оконченным. Если до 1972
года считалось, что хищение окончено в тот момент, когда собственник или законный владелец имущества лишаются возможности владеть, пользоваться или распоряжаться им, то есть с момента фактического завладения преступника этим имуществом. Однако в решении по делу С., опубликованному в № 1 Бюллетене Верховного Суда РСФСР за 1972 год, было дано новое понимание момента окончания кражи – с момента полного осуществления преступником своего умысла и приобретения им возможности использовать имущество по своему усмотрению.86
Аналогичная ситуация складывается и в других отраслях права. Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 7 февраля 2001 года было установлено, что с учетом приоритетной конституционной цели правосудия - обеспечения эффективной защиты прав, свобод и охраняемых законом интересов граждан и организаций (статьи 2, 17, 18, 46 Конституции Российской Федерации), а также исходя из смысла и целей статьи 23 Федерального конституционного закона "О Правительстве Российской Федерации", статьи 9 Федерального конституционного закона "О военных судах Российской Федерации" и статьи 116 Гражданского процессуального кодекса РСФСР, по аналогии закона следует сделать вывод о том, что дела по жалобам на нормативные правовые акты Правительства Российской Федерации, как более значимые, чем прямо отнесенные Гражданским процессуальным кодексом РСФСР к подсудности Верховного Суда Российской Федерации дела об оспаривании ненормативных актов Правительства Российской Федерации и дела об оспаривании нормативных актов федеральных министерств и ведомств, также подсудны по первой инстанции Верховному Суду Российской Федерации. В данном случае, на наш взгляд, судом при рассмотрении конкретного дела создана новая норма.87
Подводя итог рассмотрения вопроса о месте судебных актов в правовой системе России, можно сформулировать следующие выводы:
Таким образом, в современной действительности фактически имеют место процессы становления прецедента в качестве источника права в России. Этот процесс, как представляется, не может быть "насильственно" ускорен за счет включения в законодательство каких-либо положений, устанавливающих порядок следования ранее вынесенным решениям. Опираясь на мировой опыт, следует признать, что порядок этот должен сложиться в практике судов "естественным" образом. Это может занять (и наверняка займет) достаточно длительное время, но это как раз тот случай, когда поспешность может привести к негативным последствиям. Учитывая, что прецедентное право представляет собой не только совокупность норм, выработанных судьями, но и приемов работы с ними, приходится признать, что полностью потенциал такого источника права, как прецедент, может быть раскрыт лишь во взаимодействии практики и доктрины. В частности, формирование и органичное вхождение прецедента в систему права (и не только российского) может быть обеспечено соответствующей подготовкой юристов в вузах. Вместе с этим, становление прецедента в качестве источника права означает одновременно и принятие на себя судами, а, точнее, судьями, более высокой ответственности за решения, которые они создают и те принципы, которые кладутся в основу решений. И еще один момент, на который необходимо обращать внимание. Прецедентное право не в состоянии функционировать полноценно в атмосфере недоверия к судьям со стороны общества. Поэтому, коль скоро идет процесс внедрения прецедента в отечественное право, необходимо принимать меры, направленные на преодоление такого недоверия. Меры эти могут носить как организационных характер, связанный с повышением квалификации самих судей, так и быть направленными на повышение правовой культуры общества в целом.
1 Гримм Д.Д. К вопросу о понятии и источнике обязательности юридических норм// Журнал Министерства юстиции. 1896. №6. С. 154, 155
2 Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1909. С. 298
3 Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права. Т.1. СПб., 1911. С. 340.
4 Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 1. М., 1914. С.42.
Таким образом, признание того, что в своей деятельности по даче разъяснений высшие суды переходят границу "простого" толкования, одновременно, по сути дела, означает и признание того, что возникающее в результате правило является нормой права, а значит, наличия у постановлений Пленумов специфического содержания, являющегося одним из признаков источника права.
Что касается такого свойства, как признанность со стороны государства, то в отношении Постановлений Пленума ВАС РФ такое признание существует в виде ч. 4 ст. 170 АПК РФ, которая допускает ссылки на соответствующие постановления в мотивировочной части решения. Иначе обстоит дело с постановлениями Пленума Верховного Суда. До принятия Конституции 1993 года на основании ст. 3 Закона СССР "О Верховном Суде СССР" Верховный Суда давал руководящие разъяснения, обязательные для всех судов. В настоящее время это положение не действует, как не соответствующее Конституции РФ. Казалось бы, это исключает обязательность постановлений Пленума ВС РФ, но, как отмечает Р.З. Лившиц, авторитет таких разъяснений очень высок, они безоговорочно принимаются судами, и не только судами.78 Фактически, положения, содержащиеся в постановлениях, являются обязательными, поскольку вынесение нижестоящим судом решения без учета позиции, изложенной в постановлении, означает риск изменения и отмены решения.
Говоря об обязательности актов высших судов, хотелось бы еще раз заострить внимание на том факте, что обязательный характер прецедента, как правило, не фиксируется в законодательстве.79 Вообще, судейскому праву свойственна самоорганизация, в меньшей степени, чем праву обычному, но больше, чем законодательству. Фактическое восприятие судами постановлений Пленума в качестве обязательных содержит, на наш взгляд, необходимое государственное признание. Следовательно, и этот признак права присущ постановлениям Пленума.
Что касается признака общеизвестности, то его наличие не отрицается никем, постановления подлежат опубликованию. Таким образом, можно констатировать, что постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ являются источником права. Но по сути своей они представляют подзаконные нормативные акты, а никак не прецеденты. В этом смысле невозможно согласиться с утверждением Т. Н. Нешатаевой о том, что в РФ, в отличие от "судебных систем, творящих судебное усмотрение исключительно в решениях по конкретным делам, … прецеденты чаще всего формулируются в достаточно взвешенных формулировках постановлений Пленумов Высшего арбитражного суда и верховного суда РФ".
80
Закрепление и признание их в качестве нормативных актов, на первый взгляд ставит проблему, которая заключается в том, что это будут единственные нормативные акты, конституционность которых не сможет проверить Конституционный Суд. Однако, не имея права оценивать конституционность судебной практики, Суд все же это делает, опираясь на ч. 2 ст. 74 ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации". В этом смысле весьма интересным выглядит постановление Конституционного Суда РФ от 16.05.2000, в котором не соответствующими Конституции Российской Федерации признавались положения пункта 4 статьи 104 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" в той части, в какой они по смыслу, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой, позволяют передавать соответствующим муниципальным образованиям жилищный фонд социального использования, детские дошкольные учреждения и объекты коммунальной инфраструктуры, жизненно необходимые для региона, без выплаты должникам - собственникам, находящимся в процедуре конкурсного производства, разумной, справедливой компенсации, обеспечивающей баланс между публичными и частными интересами, а также не допускают судебной проверки такой передачи по существу.81 Фактически, в этом постановлении неконституционными признаны не столько положения закона, сколько сложившаяся правоприменительная практика.
Относительно решений высших судов по конкретным делам можно отметить, что многие авторы признают, что нижестоящие суды всегда учитывали опубликованную практику высших судов в качестве ориентира в вопросах правоприменения и толкования права, устранения пробелов и применения закона или права по аналогии.82
В интервью, данном журналу "Законодательство" судья Конституционного Суда РФ Т.Г. Морщакова отметила: "Мы с вами живем в государстве, где нет прецедентного права. … нигде ни в одном законе не сказано что решение одного суда обязательно для другого. Более того, в Конституции закреплен принцип, согласно которому суд подчиняется только закону. Если суд будет подчиняться решению другого суда, то тем самым он отступит от принципа подчинения только закону.
Но это совершенно не затрагивает вопроса о том, какое реальное значение имеют решения высших судов для других судов, входящих в соответствующую судебную систему, будь это арбитражные суды или суды общей юрисдикции (курсив мой – С.В. Лозовская). Если Высший Арбитражный Суд принимает решение по какому-то делу, тем самым объясняя, как нужно применять определенный закон, все другие арбитражные суды должны понимать, что если они будут иначе применять этот закон, то это грозит отменой их решений Высшим Арбитражном Судом по жалобам заинтересованных сторон. И с этой точки зрения, условно говоря, можно признать, что решение высшего суда имеет значение некоего прецедента".83
С.В. Ображиев в работе, посвященной анализу роли прецедента в уголовном праве России, указывает, что в связи с высокой степенью абстрактности норм Уголовного кодекса, наличием в нем норм, в которых используются оценочные категории, зачастую только решение Верховного Суда по конкретному делу может дать ответ на вопрос о том, каково конкретное содержание формального или оценочного признака состава преступления, использованного при конструировании уголовно-правовой нормы. 84 Можно указать на то, что автор данной работы изначально убежден в наличии прецедента в правовой системе России, хотя это и не является общепринятым положением, однако им приводятся достаточно убедительные цифры, свидетельствующие о том, что доктрина прецедента в России существует, она находится в процессе становления. Так, по его данным, 92 % опрошенных судей признали, что если в своем решении нижестоящий суд толкует применяемую норму иначе, чем Верховный Суд в решении по конкретному делу, то решение нижестоящего суда отменяется или изменяется. Видимо, в силу такой практики 92 % судей указали, что такое толкование фактически является обязательным для судов и органов предварительного следствия.85 Вместе с тем, 95 % судей признают, что решение Верховного Суда по конкретному делу может изменить практику применения отдельной уголовно-правовой нормы, В области уголовного права хрестоматийным является пример о такой перемене практики в отношении момента, с которого хищение (за исключением разбоя) считалось оконченным. Если до 1972
года считалось, что хищение окончено в тот момент, когда собственник или законный владелец имущества лишаются возможности владеть, пользоваться или распоряжаться им, то есть с момента фактического завладения преступника этим имуществом. Однако в решении по делу С., опубликованному в № 1 Бюллетене Верховного Суда РСФСР за 1972 год, было дано новое понимание момента окончания кражи – с момента полного осуществления преступником своего умысла и приобретения им возможности использовать имущество по своему усмотрению.86
Аналогичная ситуация складывается и в других отраслях права. Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 7 февраля 2001 года было установлено, что с учетом приоритетной конституционной цели правосудия - обеспечения эффективной защиты прав, свобод и охраняемых законом интересов граждан и организаций (статьи 2, 17, 18, 46 Конституции Российской Федерации), а также исходя из смысла и целей статьи 23 Федерального конституционного закона "О Правительстве Российской Федерации", статьи 9 Федерального конституционного закона "О военных судах Российской Федерации" и статьи 116 Гражданского процессуального кодекса РСФСР, по аналогии закона следует сделать вывод о том, что дела по жалобам на нормативные правовые акты Правительства Российской Федерации, как более значимые, чем прямо отнесенные Гражданским процессуальным кодексом РСФСР к подсудности Верховного Суда Российской Федерации дела об оспаривании ненормативных актов Правительства Российской Федерации и дела об оспаривании нормативных актов федеральных министерств и ведомств, также подсудны по первой инстанции Верховному Суду Российской Федерации. В данном случае, на наш взгляд, судом при рассмотрении конкретного дела создана новая норма.87
Подводя итог рассмотрения вопроса о месте судебных актов в правовой системе России, можно сформулировать следующие выводы:
-
с момента признания Российской Федерацией юрисдикции Европейского суда по правам человека прецеденты этого суда фактически является источником права в России; -
акты Конституционного Суда России являются источниками права, однако далеко не все из них представляют собой прецедент. Фактически, в настоящий период идет формирование доктрины прецедента, которая и определит в дальнейшем степень обязательности актов Конституционного Суда. -
Постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего арбитражного суда РФ представляют собой обобщения практики и в силу этого не могут быть признаны прецедентом. Решения же высших судебных инстанций по конкретным делам, безусловно, в силу авторитета создавшего их суда, могут воздействовать на практику судов более низкого уровня. Однако говорить о связанности низших судов решениями высших в настоящее время невозможно.
Таким образом, в современной действительности фактически имеют место процессы становления прецедента в качестве источника права в России. Этот процесс, как представляется, не может быть "насильственно" ускорен за счет включения в законодательство каких-либо положений, устанавливающих порядок следования ранее вынесенным решениям. Опираясь на мировой опыт, следует признать, что порядок этот должен сложиться в практике судов "естественным" образом. Это может занять (и наверняка займет) достаточно длительное время, но это как раз тот случай, когда поспешность может привести к негативным последствиям. Учитывая, что прецедентное право представляет собой не только совокупность норм, выработанных судьями, но и приемов работы с ними, приходится признать, что полностью потенциал такого источника права, как прецедент, может быть раскрыт лишь во взаимодействии практики и доктрины. В частности, формирование и органичное вхождение прецедента в систему права (и не только российского) может быть обеспечено соответствующей подготовкой юристов в вузах. Вместе с этим, становление прецедента в качестве источника права означает одновременно и принятие на себя судами, а, точнее, судьями, более высокой ответственности за решения, которые они создают и те принципы, которые кладутся в основу решений. И еще один момент, на который необходимо обращать внимание. Прецедентное право не в состоянии функционировать полноценно в атмосфере недоверия к судьям со стороны общества. Поэтому, коль скоро идет процесс внедрения прецедента в отечественное право, необходимо принимать меры, направленные на преодоление такого недоверия. Меры эти могут носить как организационных характер, связанный с повышением квалификации самих судей, так и быть направленными на повышение правовой культуры общества в целом.
1 Гримм Д.Д. К вопросу о понятии и источнике обязательности юридических норм// Журнал Министерства юстиции. 1896. №6. С. 154, 155
2 Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1909. С. 298
3 Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права. Т.1. СПб., 1911. С. 340.
4 Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 1. М., 1914. С.42.