Файл: Крейдлин.pdf

телей тоталитарной власти выделять голосом отдельные слова или куски фраз. В этом случае политическая фразеология пре­ вращается в самопародию. При необходимости менторская или покровительственная интонации меняются на заискивающе­ задушевные, ласково-интимные или доверительные интона­ ции, свойственные тихим голосам. В диалоге социально не равноправных людей, например между вышестоящим лицом и нижестоящим, важным и нередко применяемым приемом яв­ ляется неоднократная смена речевого тона (см. о тоне ниже).

Изменение физических параметров звучащего голоса име­ ет определенные психологические и смысловые мотивы. Сме­ на голоса может отражать, в частности, и лицемерие началь­ ства, и его вероломство. «Где возражать не дано, там любой краснобай — громовержец», — говорил Овидий. В разговоре с частыми сменами голосов наряду с «духом ублажения и усту­ пок» (А. Солженицын) могут присутствовать маниакальность и злость — все зависит от содержания и цели беседы, от от­ ношения говорящего к слушающему. Нужно вас изрядно от­ ругать, но не уничтожить, уговорить, а не заставить — голо­ совая мимикрия выражена ярче; нужно вас раздавить или уничтожить — голос звучит громче и резче, а мелодический рисунок речи становится более ровным.

Замечателен репертуар чуть ли не клишированных единиц «советского» языка, произносимых на повышенных тонах. Эго прежде всего разнообразные по смыслу и прагматике ритори­ ческие высказывания со сдвоенными, а то и строенными ил­ локутивными функциями типа Мы что, врать вам будем?!, Да

вы нам не верите/, Да как вы смели поднять руку на советскую власть!·, Вы, видно, не любите свой народ. Выражения такого рода произносились так, будто за голосом и лицом говоряще­ го стоит весь народ, будто голос и лицо его являются образом родины. Усиливать такое ощущение должны были наличеству­ ющие в высказывании местоимения мы и вы — то ли это «мы, Николай II» или это «мы-власть, передовая часть общества»; то ли это «вы, такой-то, такой-то» или же это «вы: всякие там отщепенцы, диссиденты...». Резкий голос и повышенный тон встроен и во фразы, содержащие в себе скрытые угрозы типа

Мы давно хотели с вами серьезно поговорить; Вы не думаете о своей матери (жене, сыне, семье...)·, Вы не бережете своих близ­ ких; Вы играете с огнем·, Вы оторвались от народа!, Вы на кого (или: на что) замахиваетесь?!, Вы, очевидно, не хотите с нами разговаривать, сотрудничать? и т.п. Угрозы власти во всех этих примерах кроются не в словах или, точнее, не столько в сло­ вах, сколько в голосе, которым эти слова произносились.

Повышение властного тоталитарного голоса в коммуни­ кативном акте выражает стремление отделиться от собеседника социальным барьером, поставить собеседника на место, по­ казать ему, со сколь значительным лицом он имеет дело, и еще более подчеркнуть субординацию и многое другое. Этот голос передает и свойственную ему гамму чувств и эмоцио­ нальных отношений — гнев, раздражение, ярость, злость, ненависть и т.п.

Представители тоталитарной власти часто практиковали различные вербальные способы внезапного прерывания диалога (если таковой вообще имел место), для чего ее представители использовали окрашенные разнообразными эмоциями клиши­ рованные фразы типа Хватит!, Долго мне это терпеть ?!, Пре­ кратите с нами в прятки играть! Подобные фразы обычно со­ провождались повышением тона, определенной мимикой и жестами недовольства и раздражения, жестами прерывания контакта, такими как, например, резкое вставание из-за сто­ ла или удар кулаком по столу.

По сути дела, когда мы имеем дело с языком власти в то­ талитарном государстве, мы постоянно сталкиваемся с новым типом референции, с новым типом соотнесенности языковых единиц с миром. Слова соотносятся не с действительностью, какова бы та ни была, реальная или фантастическая, а с зара­ нее установленным, фиксированным и предопределенным спо­ собом говорить о действительности. Язык тоталитарной влас­ ти, таким образом, представляет собой не способ оформления смысла, не инструмент познания и осознания мира и не сред­ ство бытового общения, это механизм втискивания мысли в известный идеологический канон. А голос и голосовые при­ знаки являются вполне надежными референциальными сред­ ствами, обеспечивающими работу данного механизма.

Впрочем, и сегодня тоже не умерла ораторская, псевдодиалогическая форма речи, связанная с революционными явлени­ ями, о которой еще 1928 году писал А. М. Селищев (Селищев 1928). Мы слышим ее на разных митингах, собраниях и заседа­ ниях, хотя это уже речь не собственно власти, а неких отдель­ ных появившихся «вождей». По-прежнему с трибун, кафедр и других командных высот доносятся громкие, резкие, зычные, орущие, визгливые и кликушествующие голоса, перебиваемые малоразборчивыми возгласами, а иногда и просто нечеловечес­ кими выкриками слушателей. Тезисы и лозунги, угрозы, ру­ гань и проклятия облекаются в новые речевые шаблоны. Здесь нет места для дискуссии и для конструктивного созидания, для интересных предложений или серьезной полемики. На митингах

и других массовых сборищах люди обычно лишь повторяют то, что слышали и чему слепо верили раньше. Скудость мысли лег­ че рождает единомышленников, вторящих один другому. Ора­ торы вешают уверенными голосами; ведь, по словам М. Осоргина, «массы всегда идут за теми, кто громче кричит и больше обещает*.

Между тем вне подобных массовых мероприятий «голос лжеца двоится и дребезжит* (А. Волконский), говорящему ложь вне толпы скрыть ее от адресата гораздо труднее, приходится насиловать голосовые связки и прятать блеск глаз. Правду вы­ давать не надо, язык попросту избегает такого выражения. Ложь же выдается и проявляется. Даже уверенный, без ноток сомнения голос не может служить безусловным гарантом точ­ ности и подлинности сообщения.

На сегодняшних идеологически окрашенных массовых ме­ роприятиях в голосах ораторов и организаторов все чаще про­ скальзывают трагические интонации. Да и в толпе появляются иные — надрывные, кликушествующие, визгливые голоса, — со­ четающиеся со странными позами, конвульсивными движени­ ями тела и своеобразной мимикой. Как и прежде, создаются особые штабы и группы «акгивистов-клакеров», распределяю­ щие среди участников шествий и митингов флаги, знамена, транспаранты, лозунги и... голоса! Клакерам прямо предписы­ вается в нужный момент оглашать воздух надрывными экзаль­ тированными криками, выражающими бурные эмоции, и «за­ водить» собравшихся. Ведь такие мероприятия должны звать на борьбу, войну, подвиги, к новым славным победам, на смерть и расправу. В голосе толпы нет «тебя», есть только «мы». Голос толпы — это страшный голос, наполненный злобой и угрозами. Вот что пишет о нем поэт: «Мы — то самое большин­ ство, То беспамятное, — в котором Лиц не видно (ни одного!), Общим все перекошены ором. Мы — толпа. А язык толпы односложен и крут гораздо: “У” — угроза. Глумленье — “Ы”. “А” (растянутое) — злорадство. Это мы — иль невдомек? — Вожделеем тайно о казнях. Нынче праздничек, наш денек! А какой без кровушки праздник?!» (Лев Мочалов. «Голос толпы»).

Вне идеологических мероприятий, однако, слышны дру­ гие голоса. Митинги, парады и демонстрации кто-то удачно назвал праздниками для других, а на подлинно народных гу­ ляньях, карнавалах и других «праздниках для себя» мы обычно встречаемся с голосами искренними и непосредственными, весе­ лыми и радостными, здесь раздаются голоса теплые, передаю­ щие подлинное настроение людей. Эти голоса резко отлича­

ются как от нарочито кликушеских голосов власти, так и от искренних народных голосов на праздниках власти.

Голос и отголоски, тоны и обертоны, мелодика и интона­ ция, паузы и ритм — все это важнейшие факторы, организу­ ющие не только индивидуальную бытовую речь, но и устную социальную коммуникацию. Мощное, быстрое и эффективное воздействие устного идеологического слова постоянно поддер­ живается и подпитывается энергией голоса, организующего, направляющего и мобилизующего массы.

§ 2. ТОН

Ключевые слова: тон, семантика, лексемы тон 1— тон 11, ана­ логи, синтаксический, выражение, текст, речевой, речь, функция, коммуникация, коммуникативный, акт, текст, стиль, жанр, голос, сходство, различие, речевая манера, прилагательное, сочетаемость, парадигматический, связь, аналоги, эстетизация, язык, метафора, музыкальный, музыка, слово.

2.1. Семантика слова тон

2.7.7. Тон как единица художественного целого (тон 1)

Слово тон относится к единицам, которые позволяют за­ глянуть — через них — в обуславливающий их душевный мир человека. Эго слово связано со многими разными смыслами и идеями, в частности с идеей творчества и интонационными моментами речи; оно чрезвычайно многозначно и семантичес­ ки насыщено, а его смысловая структура совмещает даже про­ тивоположные семантические элементы. Тон является одним из очень немногих слов русского языка, которые совмещают в смысловой структуре смыслы «единичность» и «целостность».

Лексема тон 1 обозначает «отдельно взятый звук, цвет, отгенок или нюанс», то есть «мельчайшую единицу соответству­ ющего эстетического (художественного) пространства»; см. следующие предложения: Сера ограничил свою палитру шеврейлевским кругом четырех основных цветов и промежуточных то­ нов (М. Алпатов); Концерт Брамса в его (Рихтера. — Г. К.) ис­ полнении поражал светлыми тонами (из рецензии); Некоторые тоны его речи были тихими (Д. Самойлов). Во всех этих приме­