Файл: Товстоногов_Репетирует и учит.pdf

—Жена купца не позволит. Вон как она рукав закатывает. Так бы и ударила эту девушку. Все удивляются, рассматривая гувернантку, а жена купца уже ее ненавидит. Сынок затаился. Он уже имеет на нее виды. За спиной хозяина, наверное, его сестра. Она и дочка вытянули головы: вот, мол, дворянка, а пришла, теперь нам кланяются!.. Сбоку, вот в этой двери, видимо, или брат купца с семьей, или приживалы. Они смеются: худенькая какая! В общем, все против нее. Этим противопоставлением подчеркивается социальный конфликт.

—Так что же здесь происходит? — попытался подытожить рассказ абитуриентки Аркадий Иосифович.

—Они хотят показать, что купечество выше дворянства.

—А как бы вы назвали эту картину? —«Луч света в темном царстве».

—Так бы мог назвать картину Добролюбов. А вы?.. В каком событии живут персонажи?

—Они хотят... они хотят поиздеваться над ней...

—«Они хотят» — это цель, я же спрашиваю о событии.

—Событие не означает действие, — пояснил Товстоногов.— Событие подсказывает действие, но оно не адекватно ему. Понимаете? Каким отглагольным существительным вы назвали бы это произведение?

—Им нужна гувернантка? -Да.

—А почему он не берет рекомендательное письмо?

—Рассматривают ее... Куда ему торопиться?

—Ну, так название?

—Может, «Испытание чести», «Третирование»?

—Давайте перейдем ко второму заданию. Какой у вас рассказ? —«Порт».

—Пожалуйста.

—Я представляю себе это так: Александрия. Средиземное море. Все очень красиво и, в то же время, голод. Голод в контрасте с красотой.

—Как это мы поймем? — спросил Кацман.

—Сейчас расскажу... Стоят советские корабли и американское судно. И дети пытаются залезть на эти корабли. Наши дают им хлеб, а американцы нет! Они вот с такими злыми лицами, с засученными рукавами... видят, что дети карабкаются, и скидывают, скидывают их вниз, в море!

—Жестокие американцы!

—Так и есть!

Аркадий Иосифович предложил перейти к следующему заданию, но Георгий Александрович сказал, что у него есть еще вопрос по рассказу.

—Я все-таки хочу понять, что значит: «Так и есть!» Вы так уверенно это произнесли, что мне невольно захотелось спросить: а что, разве вы не можете представить себе добропорядочного американца, который кормит детей бутербродами с икрой?

—Могу... — подумав, ответила абитуриентка и, предвкушая следующий вопрос, добавила.

— Но ведь то, о чем я сейчас рассказала, было до приезда Никсона в Советский Союз! Вообще до переговоров!

После паузы — шквал хохота. Абитуриентка изумленно оглядела членов комиссии, аспирантов, студентов старших курсов, всех присутствующих и улыбнулась.

—Напомните третье задание, — попросил Товстоногов.

—Найти сценический эквивалент слову «смерть».

—Мы слушаем вас, — Георгий Александрович обернулся, и мгновенно повисла тишина.

—Кладбище. Деревенское кладбище. Могилы. Кресты... Видно, что могилы заброшены. А справа на переднем плане памятник с красной звездой. И около него стоят пионеры с цветами...

—И это эквивалент слову смерть? — включился в диалог М. Рехельс. — А как еще можно назвать событие, о котором вы рассказали?.. Жизнь — можно так назвать? Или память?

132

—А, может, вам лучше быть артисткой? — вернулся к началу разговора Георгий Александрович.

—Нет, я хочу быть режиссером.

—Почему?

—Очень много сейчас молодых людей, которые ходят без дела, и надо воспитывать молодую поросль.

—Воспитывать надо, несомненно, но у вас есть прекрасная профессия, вы всегда на виду, вам подражают...

—Тут возможностей больше!

—А кинематограф? Там возможностей еще больше!

—Мне нравится профессия театрального режиссера.

—Значит, дело не только в том, чтобы воспитывать, но и себя найти, да?

—Да, конечно!

—А не рано ли вы избрали этот путь? Очень наивны ваши рассуждения для этой профессии.

—И письменная работа наивна, — добавил Рехельс, которому была поручена проверка сочинений на тему «Мой театр». Кратко пересказав содержание и дав оценку, Марк Львович заключил.

—Вы хорошо сдали экзамен по актерскому мастерству. Письменная работа вызвала сомнение, но, знаете, бывает: человек плохо излагает мысли на бумаге, а в беседе убедителен. Вот это и нужно было узнать, проверить...

—Я очень хочу учиться!

—Ну, раз хотите, следовательно, вы как-то готовились к поступлению? Читали литературу, изучали живопись, музыку?

—Конечно!

Небольшое, но необходимое отступление.

Почему Товстоногов продолжил собеседование, несмотря на фактически уже вынесенное решение: не брать. Опыт предыдущих экзаменов говорил о том, что в ректорат института неоднократно поступали жалобы от проваливших коллоквиум абитуриентов, которые обвиняли комиссию в отсутствии вопросов по смежным искусствам. Чтобы не было ощущения несправедливости, абитуриенту предоставляли возможность исправить положение или убедиться в том, что оно неисправимо. Кроме того, существует волшебное «а вдруг?». Актерский тур пройден достойно, есть ощущение процесса, обаяние, заразительность. Да, письменная работа и рассуждения по заданиям наивны, но, может быть, следующий комплекс вопросов раскроет новые, не предугадываемые сейчас качества абитуриентки? И, наконец, еще не ясно, сколько времени можно отвести на беседу с каждым из поступающих, чтобы за эти три экзаменационных дня коллоквиум прошли все сорок три человека. Идет естественный процесс адаптации... Конечно, нетрудно сделать простой арифметический подсчет, установить четкие временные границы, но речь ведь не о времени, а о живых людях, о судьбах...

Собеседование продолжалось.

—Кого из современников Шекспира вы можете назвать? Я имею в виду крупных писателей

—драматургов эпохи царствования Елизаветы.

—Не помню.

—Никого?

—Никого.

—Жаль.

—Я готовилась, но больше по русскому искусству.

—Ах, вы в ладах с русской историей? Хорошо. Кто был первым русским режиссером?

—Станиславский!

—Разве? А до него?

—А-а-а. Федор Волков.

—Это актер... А вот кто был первым русским режиссером, то есть человеком, к которому с наших современных позиций можно применить это понятие?.. Элементы режиссуры были и у Пушкина, и у Гоголя, и у Щепкина, но назвать их режиссерами можно лишь условно. Скажем, каждый крупный писатель — режиссер своего произведения... Сейчас же речь идет о професси-

133

онале театра, который первым сформулировал теоретически и применил на практике основные принципы режиссуры. Причем, в общих чертах, мы этими принципами пользуемся до сих пор...

Фамилия Ленский вам что-нибудь говорит? Вы слышали о нем?.. Нет? Та-ак. Назовите русских

поэтов второй половины XIX века.

—Некрасов ... В общем, они все были реалистами.

—Перечислите несколько фамилий. Мы готовы услышать и символистов.

—Тютчев, Фет, Майков, но это чистое искусство!

—Ну и что, что чистое?

—Ничего.

—Вы так сказали, будто это плохо?!

—Нет, я очень люблю эти стихи!

—Очень. Тогда прочтите нам некоторые из них.

—Наизусть?..

—Да, а что вы так удивились? Если вы очень любите стихи, то помните их, вероятно?.. Нет?.. А живопись вы любите?

—Да... Например, мне нравится Тициан...

—Расскажите о нем, что помните.

—Тициан — более поздний...

—По отношению к кому?

—К импрессионистам...

—Ну, что вы?!

—Я оговорилась.

—К фламандцам, вы хотели сказать?.. Ну что ж, у членов комиссии есть вопросы? Нет? Спасибо, вы свободны.

—Прошу вас! Последний вопрос! Спросите меня по русской живописи!

—Вы знаете художников «Мира искусства»?

—Назовите, пожалуйста, одного, и я скажу обо всех остальных!

—Одного? Пожалуйста! Бенуа.

—А он разве русский?

—Я остаюсь при своем мнении: вам учиться режиссуре рано.

—Спросите меня по американской драматургии. Я читала!

—Что вы читали?

—Пьесы Уильямса.

—Кроме «Стеклянного зверинца» и «Трамвая "Желания"» что вы помните?.. Все. Спасибо.

—Все, да?

—Да, на сегодня достаточно.

Первые слезы. Поражение. Волшебное «а вдруг?» не случилось. Трудные вопросы? Да, пожалуй. И про современников Шекспира, и про первого русского режиссера, и про пьесы Уильямса, кроме двух самых популярных... Но у абитуриентки высшее образование. Высшее театральное образование. Отсюда и вопросы повышенной трудности, ни на один из которых не прозвучало ответа, дающего возможность развить диалог и компенсировать банальный, вульгарносоциологический, «школярский» ход рассуждений.

Перед экзаменационной комиссией абитуриент Г.

—Расскажите коротко, что вы делали между школой и сегодняшним днем?

—Окончил медицинский институт. Врач. В годы учебы и по сей день занимаюсь в театральном коллективе института.

—Что вас привело на это место?

—Мечтал стать актером. Всю жизнь. Трезво оценив свои данные, в театральный не поступал. В студии медицинского постоянно менялись руководители. Однажды возникла мысль, что могу ставить не хуже. Актерские возможности, вроде бы, остались прежними, скудными, но комплекс по этому поводу пропал. Пусть я не очень гибок и выразителен, зато в логике не усту-

134

паю нашим режиссерам. Пусть это не покажется излишне нескромной самоуверенностью. Постепенно стал возникать конфликт и в решении образного хода...

—Что привело вас сюда, кроме конфликта с режиссерами?.. Вы, наверное, внутренне готовились к этой профессии? Читали литературу? Может быть, что-то пытались поставить?

—Да, «Турандот» Гоцци.

—Расскажите о замысле и решении вашего спектакля.

—Я прочел практически всю литературу по первой постановке пьесы Вахтанговым. Спектакль, возобновленный Симоновым, расходится с первой редакцией по существу. Истинная импровизация, на мой взгляд, отсутствует. Она заменена штучками, зазубренными анекдотами не всегда достойного вкуса. Стремление к актуальности привело их к штампам...

—И что же вы противопоставили этому решению? — спросил Кацман.

—Подлинную импровизацию.

Аркадий Иосифович попросил пояснить, что это значит.

—У меня спектакль не получился, — ушел от прямого ответа абитуриент. — Не хватило ни режиссерского, ни актерского мастерства для воплощения замысла. Не смог добиться атмосферы студийности. Традиции коллектива иные. Вроде бы, и индивидуальности интересные, и импровизировать умеют...

—Вы бы не могли привести конкретный пример наиболее, на ваш взгляд, удавшегося эпизода из вашей работы, — предложил Товстоногов.

—Были этюды... Интересные заготовки... Но потом артисты не повторяли так же свежо и импровизационно то, что однажды удачно сделано. Говорить о каком-то эпизоде, который получился, я не могу. Это было бы неправдой...

Кацман повторил свой вопрос о подлинной импровизации. Что вкладывает абитуриент в это понятие?

—Раньше думал, что импровизация — это театр дель арте: артисты импровизируют в заданных обстоятельствах. Потом понял, что суметь, как в первый раз, сыграть и во второй раз, и в третий — это тоже импровизация, только требующая более высокого умения.

—И все-таки жаль, что вы не можете привести пример из своей работы, — подытожил тему разговора Георгий Александрович. — Вы достаточно определенно высказались по поводу последней редакции вахтанговского спектакля, но без контрпримера невозможно понять и ваши критерии...

Вы ленинградец? -Да.

—Эрмитаж часто посещаете?

—Стараюсь.

—Кто такой Эль Греко?

—Испанский художник... Век? Конец XVI, первая половина XVII века.

—Какие-нибудь картины не припомните? —«Петр и Павел», например.

—Какие характерные особенности его живописи?

—У Эль Греко во всех картинах такой расплывчатый синеватый тон... По-моему, Петр в плаще желто-зеленоватого цвета, Павел в красном, но все равно общее ощущение тона такое могиловатое, фигуры удлинены. У апостолов резкое, даже конфликтное выражение лиц. Доброе, доверительное у Петра и непреклонное у Павла. Так, кажется.

—Каких еще испанских художников этого же периода вы помните? В чем сходство и отличие их творчества и творчества Эль Греко?

—Помню только Веласкеса... Картина, где несколько человек сидят за столом. «Ужин» или «Завтрак» — трудно сказать. Темный-темный фон. То ли от времени, то ли так задумано было. Разгар беседы. Причем, такое впечатление, что говорят все с кем-то, кто находится на месте художника. То есть за рамой еще один собеседник... Какая-то еда на столе. Все очень материально, достоверно. Если у Эль Греко, говоря сегодняшим языком, по теме фантастика, то есть, я хочу сказать, что реальных людей он одевает в одежды легенды, то у Веласкеса реальный мир таков, каким он был и каким его видел художник. Может быть, это и неправильно, но я сужу по

135

картинам, которые мне запомнились, а запомнилось, к сожалению, мало, поэтому, возможно, я не имею права делать обобщение на все их творчество. Но почерк Эль Греко и Веласкеса в этих картинах настолько различен, что, если бы мне показали другие картины этих художников, думаю, я сразу бы их отличил.

—А какие у вас отношения с музыкой?

—С музыкой еще более сложные...

—Почему?

—Если честно признаться, до сегодняшнего дня самым страшным для меня экзаменом была вокальная часть актерского тура. Слышу, как вру, фальшивлю, а правильно ноту взять не могу...

—Мы простили вам этот недостаток, надеясь, что он не мешает вам интересоваться музыкальной жизнью? Тем более, что внутренний слух, как вы считаете, у вас есть.

—Да-да, конечно...

—Назовите представителей «Могучей кучки».

—Кроме Бородина и Мусоргского никого не помню, а гадать не хочется. По-моему, их было пятеро.

—«Могучая кучка» или кружок... — подсказал Рехельс. — Не помните, как он называется?

—Нет.

—Балакиревский, по имени главы.

—Назовите поэтов нашего века, которых вы хорошо знаете.

—Блок, Брюсов, Андрей Белый, Маяковский, Мандельштам, Есенин, Ахматова, Цветаева, Хлебников...

—У членов комиссии есть еще вопросы?

Последовал вопрос о том, что нового внес в стиховедение Андрей Белый.

—Вы знаете, мне легче прочесть наизусть стихотворение Белого, чем сказать, что нового он внес в поэзию. Я с огромным трудом достаю поэтов этого периода...

—Вы ленинградец, — напомнил абитуриенту член приемной комиссии. — А у нас есть публичная библиотека...

—Да, я там в основном их и переписываю... Но представления об эпохе в целом, как это ни прискорбно, не имею. Не говоря уже о периодизации творчества.

Товстоногов предложил перейти к заданиям.

—Сценический эквивалент «Очередь»... Южный поселок. Дверь магазина. На ступеньках сидит человек, дремлет. То ли разморило от жары, то ли пьяный. Подходит второй. «Что-нибудь будут давать?» Первый решил, что его хотят ограбить, попытался подняться, не хватило сил. Прохрипел: «Ка-ра-у-у-у-л...» И снова заснул. «Каракули?» — Переспросил второй. «Надо же! Здесь будут давать каракули!» Появился третий, четвертый, пятый... Постепенно разнесся слух, что будут давать «Жигули»... Все.

—И вы можете поверить, что в очереди дают «Жигули»? Вы это видели?

—«Жигули» — нет, но я могу себе представить, что вот такая очередь могла бы образоваться из-за ковров...

—Анекдотичная, но не очень правдоподобная ситуация.

Рехельс заметил, что, видимо, абитуриент не уловил разницу в заданиях. Внеся фактор времени, он придумал рассказ. Неправдоподобный, в жанре анекдота. Сценического эквивалента, то есть фотографии, картины, где по композиции, по отбору и расположению деталей мы смогли бы прочесть тему, не было. Абитуриент согласился: разницу в заданиях он понял только сейчас. И тут же попросил разрешения на второй вариант уже не рассказа, а сценического эквивалента.

—В отличие от спортсменов, у вас только одна попытка, — сказал Товстоногов, но, увидев, как абитуриент вдруг совершенно пал духом, обратился к членам комиссии. — Ну что? Сделаем исключение?

Никто из членов комиссии не возражал, но, тем не менее, Георгию Александровичу напомнили: по плану сегодня коллоквиум должны пройти пятнадцать человек, но, судя по всему, пройдут только десять. Товстоногов ответил: «В любом случае торопиться не будем, особенно в спорном».

136

—Рассказывайте, а то вы уже совсем голову повесили. —«Очередь». Средняя Азия. Растрескавшаяся от зноя

земля. Источник, из которого в кувшин по капле стекает вода. За этим кувшином еще один. И еще... Их целая вереница. Где-то неподалеку, в тени корявого дерева, группа людей.