Файл: makarov-osnovu_teorii_diskursa-8l.pdf

АСПЕКТЫ СОДЕРЖАНИЯ ДИСКУРСА: ЛИЧНОСТНЫЙ СМЫСЛ В СОЦИАЛЬНОМ КОНТЕКСТЕ

3

ПРЕДИСЛОВИЕ

Чего обычно ждет читатель от книги, посвященной основам теории той или иной области знания? Во-первых, это должно быть изложение, в котором рельефно показаны основные проблемы, совокупность которых позволяет выделить определенную область знания. Вовторых, это должна быть работа, суммирующая достижения многих специалистов, которые исследовали общие и частные вопросы этого научного направления. В-третьих, такая книга, коль скоро это — основы теории, должна быть понятной как опытным, так и начинающим исследователям, а также представителям смежных дисциплин. Монография М. Л. Макарова «Основы дискурс-анализа», представляющая собой капитальный труд, в котором предложена оригинальная концепция языкового общения, полностью отвечает этим требованиям.

Теория дискурса, несмотря на зыбкость и многозначность основного понятия, является одним из наиболее активно развивающихся направлений современного языкознания. Это направление стремится к синтезу научных результатов, полученных в различных областях знания и прежде всего — в языкознании, психологии, социологии и этнографии. Несмотря на множество исследовательских концепций и научных школ, развивающих эту теорию и нередко ведущих между собой острую полемику, исследователи дискурса объединены стремлением изучать не абстрактную языковую систему, а живую речь в условиях реального общения. Ф. де Соссюр предвидел большие сложности, связанные с лингвистическим изучением речи, и поэтому справедливо счел необходимым отложить разработку такой теории до того времени, когда будет накоплен достаточный концептуальный и фактографический материал, необходимый для построения лингвистической науки о речевом общении.

Автору удалось синтезировать в рамках единой исследовательской концепции (и программы) наиболее важные лингвистические, психологические и социокультурные теории, касающиеся исследования дискурса в малой группе. Такая задача, насколько мне известно, впервые поставлена и успешно решена в отечественном языкознании. В книге обоснованы методологические принципы дискурсивного анализа, показаны и критически проанализированы различные модели общения, выделены категории и единицы дискурса, раскрыты конститутивные признаки дискурса в малой группе, разработана транскрипция устного дискурса.

5

Работа состоит из шести глав. В первой главе рассматриваются философскометодологические основания анализа языкового общения, доказывается необходимость понимания языка как социально-психологического (а не физического) феномена. Автор сравнивает кодовую, инференционную и интеракционную модели коммуникации, детально анализирует их и доказывает правомерность интеракционного понимания общения. Такой подход представляет собой закономерное развитие бахтинской идеи диалога, идеи естественного общения, когда участники коммуникации не могут заранее предопределить развитие диалога, но строят его, меняя свои коммуникативные позиции на ходу в зависимости от ежесекундно меняющихся обстоятельств. М. Л. Макаров объясняет логику каждого из сравниваемых методологических подходов к пониманию коммуникации, и в этом смысле защищаемая в работе новая дискурсивная онтология оказывается необходимой ступенью в развитии лингвистической метатеории. В монографии ведется полемика с позитивистским моделированием языка, доказывается несостоятельность противопоставления количественного и качественного анализа в лингвистических исследованиях общения.

Вторая глава посвящена социолого-психологическим основаниям анализа языкового общения. Автор в сжатом виде показывает и критически анализирует наиболее существенные интеракциональные концепции общения, разработанные в смежных с лингвистикой дисциплинах. В работе четко прослеживается развитие идеи о дискурсивной онтологии в виде принципа социального конструкционизма как методологического основания прагмалингвистики. Данная работа представляет собой существенный вклад в когнитивную лингвистику, сориентированную на учет широкого социально-культурного контекста. Хотелось бы подчеркнуть особую значимость монографии как неоценимого источника информации о новейших исследованиях, ведущихся в психологии и социологии. Без учета этих трудов исследования по социолингвистике, психолингвистике и прагмалингвистике не могут, повидимому, претендовать на статус междисциплинарных. Работа М. Л. Макарова энциклопедична как по замыслу, так и по исполнению.

В третьей главе определяется дискурс как предмет лингвистического изучения, показывается место дискурса в ряду близких понятий, освещаются подходы к изучению дискурса, детально излагается методология исследования дискурса и предлагается авторская нотационная система транскрипции устного дискурса (ТРУД). Можно полемизировать с автором относительно того, какой из терминов предпочтительнее в качестве родового в ряду «речь — речевая деятельность — текст — дискурс», но это не меняет сути дела: дискурс представляет собой сложное лингвистическое явление, в котором выделены

6

различные аспекты, причем некоторые из направлений исследований дискурса представляют собой сложившиеся лингвистические дисциплины, например, лингвистика текста (в узком смысле слова), конверсационный анализ (и близкая к нему коллоквиалистика). Автор подробно раскрывает технику транскрипции устного дискурса, показывает преимущества собственной оригинальной модели. Конечно, просодический, паравербальный и невербальный компоненты дискурса, как справедливо замечено в книге, «отобразить не удается практически никогда», и поэтому вопросы относительно несовершенства и неполноты такой транскрипции будут неизбежны.

Вчетвертой главе речь идет о семантике дискурса, о его содержательной стороне. Рассматриваются важнейшие понятия лингвистической семантики — пропозиция, референция, экспликатура и импликатура, инференция, пресуппозиция и др., здесь же обсуждаются такие понятия, как тема дискурса, тема говорящего, контекст дискурса и его типы, а также когнитивные структуры дискурса. Очень важным является тезис автора о том, что «большинство инференций — это компоненты ситуационной модели».

Впятой главе обсуждаются речевые акты, их типы, коммуникативные акты, ходы, обмены, трансакции, речевые события как единицы дискурса, а также категории дискурса — мена коммуникативных ролей, коммуникативная стратегия, когезия и когеренция, метакоммуникация и дейксис дискурса. Нельзя не согласиться с автором, убедительно доказывающим недостаточность теории речевых актов для анализа дискурса. В этой связи хотелось бы отметить созвучность идей, высказанных в данной книге, принципам критической лингвистики: идеальные, правильно построенные, «чистые» речевые акты являются скорее исключением, чем правилом, в реальном общении.

Шестая глава посвящена дискурсивному конструированию социального мира. Автор анализирует такие социальные категории дискурса, как «конвенция» и «институт», обсуждает коммуникативные переменные, типы дискурса, сферы общения, формальность, предварительную подготовленность дискурса, социальный дейксис. Заслуживает внимания детально анализируемое в книге понятие коммуникативной инициативы. Приводится развернутая иллюстрация опыта интерпретативного дискурс-анализа (запротоколированный эпизод общения лингвистов на научном семинаре в американском университете штата Массачусетс). Очень важен тезис автора о том, что «репертуар коммуникативных ролей участников общения оказывается намного шире и многообразнее, чем просто говорящий, адресат и слушающий». Программным является сформулированное в заключении книги методологическое требование о недопустимости подходить к анализу общения с теми же мерками, с которыми обычно описывается язык как система знаков.

7

Подчеркну еще раз: данная работа имеет энциклопедический характер и является заметной вехой в отечественном общем языкознании. Эта книга, изданная малым тиражом в Твери в 1998 году под названием «Интерпретативный анализ дискурса в малой группе», сразу же привлекла внимание лингвистов, ссылки на это исследование часто встречаются в новейших публикациях. Нынешнее издание значительно переработано.

Книга написана очень живо и увлекательно. Автор ведет с читателем заинтересованный диалог, который хочется продолжить. Говоря о перспективах исследования дискурса в междисциплинарном аспекте, М. Л. Макаров вполне обоснованно возлагает «большие надежды на выход науки о языке из добровольной изоляции и рост её общественной значимости в ближайшем будущем, особенно по мере повышения роли коммуникативных институтов (а в их числе образование, юриспруденция, политика, религия, реклама и т. д.) в социальном устройстве общества эпохи постмодерна».

В. И. Карасик

М. Л. Макаров

ОСНОВЫ ТЕОРИИ ДИСКУРСА

Дискурс — это не жизнь, у него иное время, нежели у нас, в нем вы не примиряетесь со смертью. Возможно, что вы похороните Бога под тяжестью всего того, что говорите, но не думайте, что из сказанного вы сумеете создать человека, которому удалось бы просуществовать дольше, чем Ему.

Мишель Фуко [1996а: 207]

ВВЕДЕНИЕ

Сблагодарностью всем моим Учителям, начиная с моих родителей; С признательностью всем моим коллегам и друзьям, помогавшим мне на пути к этому изданию;

Сбезграничной любовью к моей жене Лене, которой я обязан больше

чем просто счастьем, Я посвящаю эту книгу нашему маленькому сыну Григорию.

Михаил Макаров

Лингвистика весьма тесно связана с рядом других наук, которые то заимствуют у нее ее данные, то предоставляют ей свои. Границы, отделяющие ее от этих наук, не всегда выступают вполне отчетливо.

Ф. де Соссюр [1977: 44]

Сегодня категория дискурса в социальных науках играет роль, подобную той, что отведена евро в европейской экономике. Поэтому некоторых «чистых» лингвистов, быть может, разочарует обилие методологических, философских, социологических или психологических экскурсов, предпринятых в данной книге, в то время как социологов, психологов и философов отпугнет собственно лингвистический анализ. Но автор сознательно идет на это, считая междисциплинарный характер работы реальной возможностью покинуть «башни из слоновой кости», где уютно устроились гуманитарные дисциплины, создав свои собственные категориально-теоретические «миры» и все дальше отгораживаясь от того, что происходит в большом и сложном Человеческом Мире.

Наука о языке и языковом общении принадлежит к кругу человековедческих дисциплин, содержание которых во многом определяется соотношением методологии, философии и целого комплекса наук, формирующих в конкретный исторический момент основание научной картины мира. Особенно хорошо это видно на материале истории языкознания трех последних веков, в течение которых на лидирующие позиции выходили как минимум три парадигмы: генетическая (историческая, эволюционная), таксономическая (инвентарная или системноструктурная) и коммуникативно-функциональная [Су-сов 1997; Мурзин 1992; Кубрякова 1995; Harris, Taylor 1989; Joseph, Taylor 1990; Malmkjœr 1995; Itkonen 1991; Formigari, Cambarara 1995; Körner, Asher 1995; Dinneen 1995]. Причем переход от одной доминирующей парадигмы к другой не подразумевает ее буквальной замены или полного отрицания, а, скорее, выражается в изменении научных метафор, точек зрения на язык, новых приоритетах, методах и перспективах, в «снятой» форме содержащих идеи и достижения предшественников. Соответственно пересматривается статус самой науки о языке в ряду других сфер знания, иначе определяются ее предмет, цели и основные исследовательские постулаты, возникают новые междисциплинарные связи, а порой и новые «пограничные» дисциплины с характерными двойными названиями.

Нелегко просто перечислить все те направления и теории, которые оказали заметное влияние на изучение языкового общения: антропология, культу-

11

рология и этнография, эстетика, семиотика и герменевтика, кибернетика, нейробиология и искусственный интеллект, различные направления психологии (бихевиоризм, социальная, когнитивная, гештальт-психология, психоанализ), социологии (структурная, когнитивная, символический интеракционизм, теория социального действия, теория ролей), философии (прагматизм, феноменология, аналитическая философия, марксизм), математики (теория игр,

теория катастроф, теория систем), логики (деонтическая, интенсиональная, модальная, логика размытых множеств) и т. д. [Сусов 1997; Verschueren e. а. 1995]. Этот ряд настолько же легко продолжить, насколько трудно исчерпать [ср.: Hofmann 1993; Holmes 1992; Steinberg 1993; Stenström 1994; Thomas 1995; Widdowson 1996; Yule 1996]. И сегодня справедливым оказывается замечание Ф. де Соссюра, вынесенное в эпиграф. Хотя, возможно, швейцарского ученого удивил бы новый смысл, который мы в наши дни вкладываем в его слова.

Очевидно, что в современной науке взаимообусловленность отдельных отраслей знания, а также его междисциплинарный характер вышли на более высокий, качественно новый уровень, и это самым непосредственным образом касается лингвистики.

Есть две сферы знания, которые для исследования языка и языковой коммуникации традиционно считаются родственными. По причине того, что, с одной стороны, «язык есть факт социальный», а с другой стороны, «в сущности, в языке все психично, включая его и материальные и механические проявления» [Соссюр 1977: 44—45], а также «в связи с тем, что в языке действуют и психические, и общественные факторы, мы должны считать вспомогательными для языкознания науками главным образом психологию, а затем социологию как науку об общении людей в обществе, науку об общественной жизни» [Бодуэн де Куртенэ 1963, I: 217], ибо сама «психофизиологическая речевая организация индивида вместе с обусловленной ею речевой деятельностью является социальным продуктом» [Щерба 1974: 25]. Вместе с тем, «речевая деятельность человека есть явление многообразное, и это многообразие... определяется всем сложным разнообразием факторов, функцией которых является человеческая речь. Вне учета этих факторов и изучения функционально соответствующих им речевых многообразий невозможно ни изучение языка как непосредственно данного живому восприятию явления, ни уяснение его генезиса, его "истории". ...Очевидно, что те факторы, о которых мы говорили выше, будут либо факторы психологического, либо факторы социального порядка» [Якубинский 1986: 17].

Так в языкознании формируется важнейшее исследовательское кредо: «первым, кардинальным требованием объективного исследования должно быть признано убеждение в безусловной психичности (психологичности)

12

и социальности (социологичности) человеческой речи» [Бодуэн де Куртенэ

1963, II: 17].

На рубеже веков и тысячелетий, в условиях революционного развития новых информационных технологий мир становится свидетелем пересмотра устоев организации одного из древнейших социальных институтов — языка и, как следствие, науки о языке. Примечательно, с одной стороны, многообразие подходов к лингвистике и ее оценке: например, говорят об альтернативной, об аксиоматической лингвистике и даже антилингвистике [Mulder 1989; Gethin 1990; Wardhaugh 1993; Davis 1995]. С другой стороны,

заметно стремление подвести итоги, обобщить опыт лингвистических исследований [ср.:

Мурзин 1992; Сусов 1997; Newmeyer 1988a; 1988b; Wardhaugh 1993; Jenner 1993; Dinneen 1995; Robins 1989; Beaugrande 1991; O'Grady, Dobrovolsky 1993; Akmajian 1995 и др.].

Теоретическая и практическая лингвистика, как и многие другие социальные науки, подошла к моменту переоценки ценностей, переосмысления накопившихся достижений и неудач, методологических оснований, исследовательских практик и т. д. Об этом свидетельствуют публикации с довольно характерными заголовками, начинающимися со слов

Defining или, что еще показательнее, Redefining, Re-reading, Rethinking и т. д. [Davis, Taylor 1990; Wolf 1992; Thibault 1996; Hipkiss 1995; Bavelas, Chovil 1997]. Состоялись дискуссии об итогах и перспективах лингвистики на рубеже веков [см.: Арутюнова 1995; Кибрик А. E. 1995; Леонтьев 1995; Ньюмейер 1995; Касевич 1997 и др.].

Символично, что именно сейчас подробному критическому анализу подвергаются работы Н. Хомского, олицетворяющего целую эпоху в языкознании XX в. [George 1990; Kasher 1991; Otero 1994]. Показательно и то, что особый интерес многих ученых привлекают труды и идеи Фердинанда де Соссюра, считающегося основоположником теоретического языкознания прошлого столетия: почему бы, собственно, не начать ревизию лингвистики с новой интерпретации взглядов ее «отца»? Не секрет, что Соссюр был и остается шире соссюрианства

[ср.: Harris 1988; 1993; Strozier 1988; Thibault 1996]. Не случайно, что повышенный интерес вызывает третий вариант Курса, где Соссюр намеревался изложить свое видение лингвистики речи.