ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 29.06.2019
Просмотров: 5927
Скачиваний: 44
Под дискурсивными формулами понимаются своеобразные обороты речи, свойственные общению в соответствующем социальном институте. Эти формулы объединяют всех представителей научной общественности, вместе с тем существуют четкие ориентиры, позволяющие, например, во многих случаях отличить литературоведческое исследование от лингвистического. Сравним: "Итак, на конкретном историко-культурном фоне Йейтс свободно находит символы для своего поэтического воображения. Словно архитектор, он построил новую Византию с помощью собственных образов, переданных в условных рамках символизма" и "В художественном тексте разноуровневые знаки (от звука до текста) получают смысловые приращения, не представленные необходимо в их "дотекстовой" семантике". Стремление к максимальной точности в научном тексте иногда приводит авторов к чрезмерной семантической (терминологической) и синтаксической усложненности текста. Вместе с тем следует отметить, что научное общение предполагает спокойную неторопливую беседу и вдумчивое чтение, и поэтому усложненный текст в научном дискурсе оптимально выполняет основные дискурсивные функции: на максимально точном уровне раскрывает содержание проблемы, делает это содержание недоступным для недостаточно подготовленных читателей (защита текста) и организует адекватный для обсуждения данной проблемы темп речи. Дискурсивные формулы конкретизируются в клише, например, в жанре рецензий: "Высказанные замечания, разумеется, не ставят под сомнение высокую оценку выполненной работы".
Политический дискурс
В монографии Е.И.Шейгал (2000) дается комплексный анализ политического дискурса как объекта лингвокультурологического изучения; определяются характеристики и функции политического дискурса, раскрываются его базовые концепты, выявляются принципы моделирования его семиотического пространства, разрабатывается типология знаков политического дискурса, анализируются его интенциональный и жанровый аспекты.
Автор сводит имеющиеся лингвистические подходы к изучению политического дискурса к трем основным типам — дескриптивному (риторический анализ языкового поведения политиков), критическому (выявление социального неравенства, выраженного в дискурсе) и когнитивному (анализ фреймов и концептов политического дискурса). Дискурс понимается в монографии как "система коммуникации, имеющая реальное и потенциальное (виртуальное) измерение" (Шейгал, 2000, с.11). В реальном измерении — это текущая речевая деятельность и возникающие в результате этой деятельности тексты, в потенциальном измерении — семиотическое пространство, включающее 1) вербальные и невербальные знаки, ориентированные на обслуживание этой коммуникативной сферы, 2) тезаурус прецедентных текстов, 3) типичные модели речевого поведения, а также 4) система речевых актов и жанров политического дискурса.
Политический дискурс трактуется в цитируемой книге как институциональное общение, которое, в отличие от личностно-ориентированного, использует определенную систему профессионально-ориентированных знаков, т.е. обладает собственным подъязыком (лексикой, фразеологией и паремиологией). С учетом значимости ситуативно-культурного контекста, политический дискурс представляет собой феномен, суть которого может быть выражена формулой "дискурс = подъязык + текст + контекст" (с.15).
Семиотическое пространство политического дискурса включает, по мнению автора, три типа знаков: специализированные вербальные (политические термины, антропонимы и пр.), специализированные невербальные (политические символы) и неспециализированные, которые изначально не были сориентированы на данную сферу общения, но вследствие устойчивого функционирования в ней приобрели содержательную специфику (в частности, личные местоимения). Особенность языка политики в настоящее время состоит в том, что средой его существования является массовая информация, и в силу ориентации политического общения на массового адресата этот язык лишен корпоративности, присущей любому специальному языку. В монографии предлагается широкое понимание политической коммуникации, включающее не только официальный контроль явлений социальной жизни, но и разговоры о политике в самых разных ракурсах — бытовом, художественном, публицистическом и др. В книге показано, что политический дискурс пересекается с другими типами дискурса — юридическим, научным, массово-информационным, педагогическим, рекламным, религиозным, спортивно-игровым, бытовым и художественным.
Е.И.Шейгал отмечает, что политика как специфическая сфера человеческой деятельности по своей природе является совокупностью речевых действий. Как и всякий другой дискурс, политический дискурс имеет полевое строение, в центре которого находятся те жанры, которые в максимальной степени соответствуют основному назначению политической коммуникации — борьбе за власть. Это парламентские дебаты, речи политических деятелей, голосование. В периферийных жанрах функция борьбы за власть переплетается, как показывает автор, с функциями других видов дискурса, при этом происходит наложение характеристик разных видов дискурса в одном тексте (интервью с политологом включает элементы масс-медиа, научного и политического дискурса). Пространство между дискурсом масс-медиа и политическим дискурсом представлено в виде шкалы, включающей по мере нарастания политического содержания следующие тексты: памфлет, фельетон, проблемная политическая статья, написанная журналистом, колонка комментатора, передовая статья, репортаж (со съезда, митинга и т.д.), информационная заметка, интервью с политиком, проблемная аналитическая статья, написанная политиком, полемика (теледебаты, дискуссия в прессе), речь политика, политический документ (указ президента, текст закона, коммюнике).
Политический дискурс пересекается с педагогическим как политическая социализация личности, специфика этого пограничного образования состоит в его двумерном модусе — формальном и неформальном политическом воспитании, осуществляемом через государственные учебные учреждения и в быту (в разговорах с родителями, сверстниками, соседями). Юридический дискурс пересекается с политическим в сфере государственного законодательства. Политическая реклама — гибридный жанр политического и рекламного дискурса — направлена на регуляцию ценностных отношений в обществе, для политической рекламы (как и рекламы вообще) характерны резкое сужение тематики, упрощенность в подаче проблемы, употребление ключевых слов, простых, но выразительных образов, повторение лозунгов, тавтологичность. Пересечение политического и религиозного дискурса, как пишет Е.И.Шейгал, возникает в сфере мифологизации сознания, веры в магию слов, признании божественной роли лидера, использовании приемов манипулятивного воздействия и ритуализации общения. Политический дискурс граничит и со спортивно-игровым, ожесточенная борьба за власть разыгрывается как состязание, как большие национальные игры, для которых важны зрелищность, определенные имиджи, формы проявления речевой агрессии и т.д. В работе раскрываются также пограничные области между дискурсом бытовым и политическим, с одной стороны, и художественным и политическим, с другой стороны. Автор строит многоаспектную модель структуры политического дискурса, выделяя параметры институциональности (от разговоров с друзьями до международных переговоров), субъектно-адресатные отношения (коммуникация между институтом и обществом, институтом и гражданином, агентами внутри института), социокультурную дифференциацию (дискурс правящих и оппозиционных партий), дифференциацию по событийной локализации (например, скандирование — митинг, листовка — акция протеста, публичная речь — съезд), дифференциацию по характеру межтекстовых связей (первичные и вторичные жанры политического дискурса (сравните: речь, заявление, дебаты и анекдоты, мемуары, граффити).
Рассматривая функции политического дискурса, автор доказывает, что для этого типа общения базовой является инструментальная функция — борьба за власть, актуальны также регулятивная, референтная и магическая функции. Системообразующие признаки политического дискурса — это, как пишет Е.И.Шейгал, институциональность, специфическая информативность, смысловая неопределенность, фантомность, фидеистичность, эзотеричность, особая роль фактора масс-медиа, дистанцированность и авторитарность, театральность, динамичность. Эти признаки имеют градуальный характер и могут быть представлены в виде шкалы. В зависимости от типа политического дискурса выделенные признаки занимают определенное место на условной шкале тоталитарности / демократичности. Отмечено, что демократический политический дискурс находится ближе к полюсу научной коммуникации, а тоталитарный дискурс — к полюсу религиозного общения: так, для демократического политического дискурса характерны информативность, рациональность, трезвый скепсис, логика аргументации, примат референтной функции, реальный денотат, ясность, диалогичность, интимизация общения, динамичность, в то время как тоталитарному политическому дискурсу свойственны ритуальность, эмоциональность, фидеистичность, суггестивность, примат побудительной функции, фантомный денотат, эзотеричность, монологичность, авторитарность общения, консерватизм (с.73).
К базовым концептам политического дискурса автор относит концепты "власть" и "политик". Концепт "власть", как показано в книге, не имеет существенных различий в обыденном и научном сознании и понимается как способность, право и возможность к принуждению. Метафорика власти выражается в таких ассоциациях, как отчуждаемая принадлежность (захватить власть), открытое пространство значительной протяженности (восхождение к власти), механизм (рычаги власти), живое существо (паралич власти), персонализация (капризы власти), объект вожделения (домогаться власти). Результаты проведенного автором свободного ассоциативного эксперимента, участниками которого стали студенты Волгоградского государственного педагогического университета, свидетельствуют о ядерном статусе компонента "сила" в исследуемом концепте, о резко выраженной отрицательной оценке этого феномена в языковом сознании (положительные оценки отсутствуют, доминируют общая отрицательная оценка и частно-оценочные реакции осуждения власти — злоупотребление, коррупция, недееспособность, негуманность, лживость). Власть в дискурсе, как показано в работе, непосредственно связана с понятием коммуникативного лидерства. Культурно-языковой концепт "политик" анализируется в монографии при помощи фреймового моделирования. В этом фрейме выделяются следующие слоты: человек 1) определенного пола, 2) возраста, 3) из определенного региона, 4) занимающийся политической деятельностью, 5) придерживающийся какой-либо политической ориентации, 6) принадлежащий к какому-либо политическому институту, 7) выполняющий какие-либо политические функции, 8) обладающий какими-либо качествами: профессионально-деловыми, морально-этическими, психическими (с.93). Слоты 4-7 являются ядерными, конститутивными обычно оценочно-нейтральными, остальные слоты — экспрессивно-оценочными (например, грезидент — президент, потерявший чувство реальности).
В книге рассматриваются вербальные и невербальные знаки политического дискурса: слова и устойчивые сочетания, прецедентные высказывания и тексты (политическая афористика) с одной стороны, и флаги, эмблемы, портреты, бюсты, здания, символические действия и знаковые личности, с другой стороны. Знаковая сущность политика раскрывается в следующих аспектах: политик как представитель группы ("Гайдар — это реформы"), как исполнитель роли (вундеркинд), как носитель определенной функции (опытный хозяйственник), как воплощение психологического архетипа (строгий отец) (с.106). Среди поведенческих знаков политического дискурса выделяются ритуальные действия (инаугурация, парад, посещение руководителем страны предприятий, воинских частей или магазинов) и события (политические акции, например, сожжение чучела политика). В работе рассматриваются политические артефакты и графические символы, установлены межсемиотические трансмутации ("политик — его портрет — его имя" и "здание — его изображение — его название" (с. 112), выявлены коннотативно маркированные политические знаки (слова "достоинство", "свобода", "репрессии" и др.), категории политического мира (субъекты политики, политические режимы, политическая философия и идеология, политические действия). Функциональную структуру семиотического пространства политического дискурса, по мнению автора, образуют три типа знаков: знаки ориентации, интеграции и агональности ("Где свои и где чужие?", сплочение своих, борьба против чужих). Так, знаки ориентации — это ситуативные антонимы, например: народ — правительство, патриоты — либералы, Отечество — Кремль. Анализируются интегрирующие функции лозунгов, девизов, названий политических движений и партий, языковые маркеры "своих": инклюзивное мы, лексемы совместности (единство, союз), вокативы совместности (друзья, коллеги), формулы причастности (я, как и все...), формы непрямого императива (Не позволим агрессорам...). Раскрываются агональные знаки — знаки вербальной агрессии (бранная лексика, ярлыки, иронические номинации, маркеры чуждости) (с.142). Освещены характеристики политической мифологемы в языковом сознании: фантомность денотата, обширная коннотативная зона, включающая эмотивную коннотацию (идиллия — кошмар), идеологическую коннотацию (наш — не наш), ассоциативную "ауру" (сгусток культурной памяти) (с.167). Автор уделяет особое внимание политической афористике, в рамках которой выделяются следующие жанры: собственно афоризм, пословица, максима, заголовок, лозунг, девиз, программное заявление, фраза-символ, индексальная фраза.
Анализируя интенциональные характеристики политического дискурса, Е.И.Шейгал моделирует искажение информации в виде двух пересекающихся шкал: 1) сообщение о факте — недоговаривание (частичное умолчание) — полное умолчание (утаивание информации), 2) правда (полное соответствие фактам) — частичное искажение — откровенная ложь (полное искажение) (с. 191). Для политического дискурса весьма характерен речевой акт опровержения / изобличения во лжи, в структуру которого входит обязательный компонент (констатация самого факта лжи) и факультативные компоненты (доказательства недостоверности информации и указание на мотивы использования недостоверной информации). Обобщая варианты эвфемистического переименования денотата, автор устанавливает наиболее распространенные модели смещения прагматического фокуса: аморальное действие — благородный мотив; неблагоприятные последствия — уважительная причина; принуждение — свободный выбор; насильственность — естественный ход событий и др. Основными направлениями эвфемизации в политическом дискурсе выступают перекодировка с заменой оценочного знака, снижение категоричности констатации факта, увеличение референциальной неопределенности (с.217). Прогностичность в политическом дискурсе трактуется в монографии как гадательность, вытекающая из смысловой неопределенности этого дискурса, и моделируется в виде градуальной шкалы, включающей загадку, попытку разгадки и разгадку (с.225). В книге выделяются следующие типы прогностического вопроса: 1) вопрос-заголовок ("Почему Чубайс не отвечает?"), 2) вопрос как выражение сомнения ("Разве можно вести переговоры с террористами?"), 3) вопрос-предположение ("Не устанавливают ли первые руководители, по хорошей партийной традиции, новый баланс?"), 4) вопрос-ретардация ("Правда, останется без ответа другой вопрос — что дает очередная перетасовка правительственной колоды российской экономике?") (с.228).
К специфическим речевым актам политического дискурса Е.И.Шейгал относит политические перформативы — перформативы доверия и недоверия, поддержки, выбора, требования, обещания (с.239). В монографии анализируются речевые акты политического дискурса сквозь призму его базовой триады "ориентация — интеграция — агональность". Установлены три основные разновидности вербальной агрессии: эксплетивная (бранные инвективы, речевые акты угрозы, вердикты и др.), манипулятивная (инвективные ярлыки, средства диффамации, запрет на речь), имплицитная (косвенные речевые акты, непрямые предикации, запрет на речь) (с.254).
В книге детально обсуждается жанровое пространство политического дискурса — рассматриваются инаугурационное обращение, лозунг и политический скандал как нарратив. По характеру ведущей интенции в политическом дискурсе автор разграничивает ритуальные жанры (инаугурационная речь, юбилейная речь, традиционное радиообращение), ориентационные жанры (партийная программа, конституция, послание президента о положении в стране, отчетный доклад, указ, соглашение), агональные жанры (лозунг, рекламная речь, предвыборные дебаты, парламентские дебаты) (с.270). В инаугурационных речах американских президентов установлены четыре функции: интегративная, инспиративная. декларативная и перформативная. Каждая из функций находит свое выражение в специфическом наборе топосов (например, интегративная функция — в топосах взаимных обязательств народа и президента и единства нации). Рассматривая жанр политического лозунга, Е.И.Шейгал выделяет три иллокутивных типа лозунгов: рекламные (предвыборные), протестные и декларативные. Обсуждая специфику скандала как политического нарратива, автор определяет существенные характеристики этого жанра: общественную значимость сюжета, двуплановость сюжета, наличие сюжетно-ролевой структуры, множественность изложений и др.