ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 29.06.2019
Просмотров: 6087
Скачиваний: 45
Детские анекдоты отражают в мифологической форме мир, воспринимаемый детьми, они часто строятся на основе сказок, в них действуют сказочные персонажи (либо герои популярных мультфильмов), для таких анекдотов характерно переведение юмора в розыгрыш или шутовство, они легко переходят в загадки, дразнилки и пустоговорки.
Волк идет по лесу со списком и карандашом в лапах. "Ага! Барсук? Иди сюда!.. Так. Завтра в семь вечера чтоб был у меня! Я тебя съем. И смотри у меня — я тебя записал!" Барсук заплакал и кивнул. Волк пошел дальше: "Ага! Ежик!. Сегодня на обед ко мне! Я тебя съем. И смотри — ты у меня в списке!" Ежик кивнул и заплакал. Волк идет дальше: "А, заяц! Завтра утром чтоб был у меня! Я тебя съем. И смотри, чтоб пришел! Ты у меня записан!" "А иди-ка ты подальше!" — отвечает заяц. "А, не хочешь? Ну ладно, тогда вычеркиваю!.. "
Приведенный анекдот построен как типичный фольклорный текст-нарратив. В нем выделяются три действия, троекратный повтор призван усилить неожиданную развязку этого комичного текста. Мы сталкиваемся с персонажем, от которого исходит опасность (не удивительно, что это — волк, самый страшный зверь в русском фольклоре), и с персонажами-жертвами, которые представлены маленькими зверьками. Центральным героем является заяц, которому фольклор традиционно приписывает трусость и нахальство. Вместо барсука и ежика могли бы фигурировать и другие звери, их функция — сугубо дополнительная. Важно лишь то, что заяц вступает в противоборство с волком и волк (здесь и заключается комическая кульминация анекдота) сдается. Получается, что опасность была мнимой, волк действует как механизм. В анекдотах такого типа рассказчик (и его слушатели) идентифицируют себя с зайцем. Не случайно в детской аудитории Советского Союза таким успехом пользовался мультипликационный сериал "Ну, погоди!" Доводы взрослых критиков о жестокости зайца в этом фильме несостоятельны, поскольку этот фильм отражает детскую примитивную ментальность, когда проявлять великодушие по отношению к противнику — глупость.
Детские анекдоты не всегда безобидны по содержанию и форме, они могут включать вульгаризмы, помимо сказочных героев в них фигурируют известные личности из истории (например, в одной ситуации оказываются Пушкин, Ленин и Екатерина Вторая), весьма часто в качестве отрицательного персонажа в анекдоте выступает учительница (училка) либо директор школы, который часто оказывается глупее, чем вредная училка. В этих анекдотах мы часто сталкиваемся с рифмованными вульгарными включениями, которые и составляют суть смешного. Детские анекдоты часто разворачиваются как инсценировки, в которых рассказчик как бы перевоплощается в персонажей, эти тексты очень многое теряют в записи. Интересно отметить, что в корпусе проанализированного нами материала не зарегистрированы детские анекдоты, героями которых были бы родители.
Социолингвистически релевантным является и противопоставление анекдотов по признаку типизированного возраста рассказчика. В этом смысле выделяются старческие анекдоты. Их специфика состоит в ироничной (чаще — самоироничной) оценке здоровья и душевного состояния человека. Например:
Кораблекрушение. Четверо мореплавателей, одному 20 лет, другому — 30, третьему — 45, четвертому — 70, пришли в себя после того, как их выбросили волны на берег, и видят: невдалеке, на острове загорают прекрасные обнаженные девушки. Первый моряк, ничего не говоря, бросился в воду и поплыл к острову. Второй начал быстро мастерить плот. Третий пожал плечами и сказал: "Надо будет — сами приплывут". А четвертый заметил: "Что вы суетитесь? Отсюда и так все хорошо видно".
На наш взгляд, рассказчик данного анекдота ассоциирует себя с последним из персонажей. К анекдотам данного типа примыкают анекдоты о склеротиках, поскольку чрезмерная забывчивость характерна для пожилых людей и беспокоит именно их:
"На что жалуетесь?" — "Сразу все забываю, доктор". — "И давно это с вами?" — "Что давно, доктор?"
В этом анекдоте усилен факт моментальной забывчивости людей, страдающих склерозом. Такие шутки помогают людям справиться с неприятностями своего возраста.
Мы говорим о женских анекдотах, имея в виду, что это — не анекдоты о женщинах (наоборот, это большей частью — анекдоты о мужчинах), а анекдоты, которые рассказываются женщинами и предназначены для них, т.е. анекдоты, которые в максимальной степени соответствуют общественному стереотипу женщины, женского поведения. Разумеется, этот стереотип достаточно условен и в значительной мере ограничен социальными признаками образования (иначе говоря, речь идет о воспитанных женщинах).
Разговор за кулисами: "Чем расстроена наша прима?" — "Сегодня преподнесли девять букетов." — "Но разве этого недостаточно?" — "Да, но она уплатила за десять!"
Юмористический эффект данного анекдота построен на конфликте пресуппозиции и факта: букеты в театре обычно дарят восторженные зрители актерам за великолепное исполнение. Подразумевается, что для актера такие подарки являются сюрпризом. Здесь же сама примадонна организует себе такой сюрприз, и при этом оказывается, что ее обманули. Рассказчики высмеивают лицемерие как черту характера человека.
"Ты собираешься на мне жениться, потому что я унаследовала от тети Норы виллу?" — "Конечно, нет. Это просто смешно. Я женился бы на тебе, от кого бы ты ее ни унаследовала".
Этот анекдот показывает в смешном свете корыстолюбие. Соль этого комичного текста заключается в неожиданном переключении его логики: мужчина сначала опровергает подозрение женщины в том, что его чувства к ней объясняются меркантильными интересами, но затем происходит внезапное смещение акцента, фокус анекдота перемещается с причины женитьбы (унаследовать виллу) на второстепенную характеристику этой причины (вилла от тети Норы), при этом оказывается, что мужчина, опровергая подозрения в корыстолюбии, как бы связывал свои жизненные планы с именем тети Норы, что звучит абсурдно. Тем самым реальные мотивы низкого поведения персонажа раскрываются полностью. Юмористическая окрашенность такого саморазоблачения состоит в том, что герой раскрывает свои намерения, пытаясь их скрыть. Его духовная несостоятельность усиливается интеллектуальной скудостью.
"Как вам нравится мой новый муж?" — "Вам все идет!"
В этом коротком анекдоте комический эффект достигается тем, что муж и одежда стоят в одном смысловом ряду, тем самым происходит резкое снижение статуса мужа, что и подчеркнуто определением "новый", так говорят о новых предметах, назначение которых — гармонировать с их хозяином.
Женские анекдоты отличаются тем, что они сосредоточены вокруг гендерных ценностей женщин: красота, молодость, искренние чувства, власть над мужчинами. Эти ценности подвергаются юмористическому переосмыслению, и поэтому высмеиваются такие явления, как тщетные попытки казаться красивее и моложе, претензии на высокие чувства, когда их нет на самом деле, попытки мужчин казаться хозяевами положения.
Если взрослые анекдоты, в отличие от детских, универсальны и затрагивают широкий круг вопросов, актуальных для взрослых людей — от быта до политики, то соотношение между женскими и мужскими анекдотами строится на другой основе: мужские анекдоты сориентированы на определенный тип компании и соответственно на определенный круг ценностей.
Мужские анекдоты представляют собой шутки на рискованные темы, часто сводятся к грубым и вульгарным намекам, вместе с тем, на наш взгляд, существуют темы общения, в большей мере занимающие мужчин, нежели женщин, например, политика. Соответственно многие анекдоты на политическую тему можно отнести к мужским. Мужские анекдоты раскрывают мужское видение мира, именно в этих анекдотах можно столкнуться с глупым мужем и хитрым любовником (ясно, с кем себя ассоциирует рассказчик), со злой и сварливой женой, с извечным врагом — тещей.
Анекдоты образованных людей касаются тех сторон жизни и тех ценностей, которые значимы для соответствующих людей. Например:
Идет англичанин мимо пасущейся на лугу коровы. Корова поднимает голову и произносит: "Добрый день, сэр!" Мужчина остановился, словно пораженный молнией. "Простите, вы что-то сказали?" — "Я сказала вам "добрый день". Вы не удивляйтесь, сэр. Я со своим хозяином закончила Оксфордский университет!" — "А где ваш хозяин?" — "Вот тот джентльмен с собакой". Мужчина подошел к пожилому джентльмену и говорит: "Сэр! Это потрясающе! Я недавно разговаривал с вашей коровой!" — "Небось, она вам сказала, что вместе со мной окончила Оксфорд?" — "Да, сэр!" — "Не верьте ей — врет!"
В этом анекдоте сопоставляются два факта "корова разговаривает" и "некто окончил Оксфорд". С точки зрения обыденного мировосприятия факт говорящей коровы несопоставим по своей значимости с любым высказыванием этой коровы. Юмористический эффект заключается в том, что на первый план выходит собственно содержание высказывания коровы, оцениваемое по параметрам истинности, и это является абсурдом.
Объектом осмеяния в анекдотах образованных людей оказываются недостаточно образованные люди. Иначе говоря, данный тип смешных текстов строится на обосновании тезиса о ценности знаний, полученных не в обыденной жизни, а в учебном заведении, из прецедентных текстов. Например:
Плывут Герасим и Муму в лодке. Герасим гребет и молчит. Муму поднимает голову и говорит: "Герасим, по-моему, ты что-то замышляешь."
Из курса школьной программы мы знаем, что герой рассказа И.С.Тургенева утопил Муму по приказу злой барыни. В этом тексте высмеивается тот слушатель, который не сразу понимает, почему у собачки появляются дурные предчувствия. Тот факт, Герасим — глухонемой и, следовательно, слышать Муму не может, для анекдота не релевантен. Текст этого рассказа часто обыгрывается в анекдотах данного типа:
Едет мужик по Москве в такси и видит памятник Пушкину. "Это кто?" — "Пушкин". — "Это тот, кто "Муму" написал?" — "Нет, "Муму" написал Тургенев". — "Ничего не понимаю: "Муму" написал Тургенев, а памятник — Пушкину!"
В этом тексте гипертрофируется невежество человека, который знает только один хрестоматийный текст — "Муму" и считает, что Пушкин, самый известный русский писатель, и должен быть автором этого произведения.
В настоящее время в российской действительности появился новый социальный тип — внезапно разбогатевшие полукриминальные и часто безграмотные молодые упитанные люди, с золотыми цепями на шее, в малиновых пиджаках и дорогих импортных автомобилях, называемые "новые русские". Эти люди вызывают всеобщую неприязнь вследствие несправедливо нажитого богатства и ухарского купеческого поведения. Их ценности полностью смещены. Приведем пример:
В ювелирном магазине "новый русский" выбирает себе золотой нательный крест. Продавщица: "Что Вы желаете?" "Новый русский": "Мне вон ту цепь и крест, килограмма на четыре". — "Вот этот?" — "Да, только без гимнаста".
Герой анекдота не знает, кто распят на кресте, и, следовательно, не понимает, что значит крест для христианина, рассматривая его только в качестве предмета украшения.
Анекдоты о "новых русских" показывают не только их ущербность, но и уязвимость: им становятся недоступны обычные человеческие радости:
Жалуется новый русский другу: "Представляешь, купил ящик елочных игрушек, а они оказались фальшивыми!" - "Что, битые все?" - "Нет, целые". -"Может, не блестят?" - "Нет, блестят". - "Так в чем же дело?" - "Не радуют!"
Способность радоваться, получать удовольствие от жизни в коллективном сознании связана с обычным достатком. Пресыщенность приводит к потере смысла жизни, при этом персонаж понимает, что настоящие елочные игрушки, дающие радость, существуют. Этот анекдот интересен как пример современной житейской философии в нашей стране.
Таким образом, модель анализа юмористического дискурса строится на основании трех признаков: юмористическая интенция, юмористическая тональность и стереотипы юмористического поведения. Из этих трех признаков юмористическая интенция не связана с этнокультурной спецификой поведения, в то время как остальные признаки обнаруживают такую связь.
Типичным жанром юмористического дискурса является анекдот. Предлагаются следующие критерии для классификации анекдотов: 1) по соотношению признаков шутовской, шутливой и полусерьезной тональности, 2) по соотношению признаков дружелюбного, располагающего, нерасполагающего и враждебного отношения, 3) по характеристике проблемной ситуации, лежащей в основе анекдота, 4) по отношению рассказчика и слушателя к главному персонажу анекдота, 5) по признаку "абсурдность" — "реальность", 6) по типу замещения через юмористическое снятие табу, 7) по отношению к различным текстотипам, соотносимым с анекдотами, 8) по социальному типу участников дискурса, на которых рассчитан данный анекдот.
3.4.2. Ритуальный дискурс
Ритуал - это закрепленная традицией последовательность символически значимых действий. Символически регламентированные действия обозначены в языке как ритуал, церемония, обряд, этикет. А.К.Байбурин (1988) убедительно доказывает, что ритуал и этикет могут быть противопоставлены по признакам сакральности / обыденности, коллективности / индивидуальности, ригидности / вариативности, сюжетности / фрагментарности. Ритуальное действие - это особый символически нагруженный поступок, подтверждающий соответствие ритуальной ситуации ее сакральному образцу. Ритуал закрепляет постоянные характеристики представителей определенной группы - этноса, конфессии, малой группы, осознающей свою групповую идентичность, и в этом смысле ритуал не подвержен изменению. Ритуал сориентирован на некоторое действие в его сюжетной целостности; участники ритуала разыгрывают это действие вновь, осознавая и переживая свою принадлежность к исходному началу. Этикетное действие - это фатический акт поддержания общения в доброжелательной тональности между людьми, относящимися к различным группам общества. Сфера действия этикета - обыденное общение, этикет допускает индивидуальные отклонения в степени демонстрации доброжелательности и изящества в выполнении этикетных действий. Эмоциональное содержание этикетного действия варьирует от искренней доброжелательности до формального этикетного знака, в то время как ритуал связан с глубоким переживанием происходящего. Формализация ритуала ставит под вопрос глубинные ценности, объединяющие сообщество. В лингвистике этикет рассматривается с позиций формул речевого этикета (Формановская, 1982), обращений (Гольдин, 1987), этнокультурной специфики общения (Карасик, 1992). Этикетные действия могут быть простыми и сложными, их фатическая природа имплицирует возможность переосмысления и легкого переключения в область дополнительного (парольного) осмысливания. Сложное этикетное действие, разворачивающееся по определенному сценарию, представляет собой церемонию. Таково, например, церемониальное приветствие в некоторых архаических культурах, где традицией предписывается обмениваться при встрече задаваемыми в определенном порядке вопросами о здоровье всех членов семьи. Вместе с тем сценарный характер церемонии допускает рассмотрение и ритуала с позиций последовательности действий, имеющих высокую степень символизации (например, церемония официального подписания межгосударственных договоров или вручения наград). Трудно терминологически противопоставить ритуал и обряд, однако, если мы примем в качестве инвариантной основы этих понятий установленный традицией порядок действий, то ритуальность можно было бы трактовать как символическое осмысление и переживание специальных процедур, подтверждающих идентичность членов соответствующего сообщества, а обрядовость - как внешнюю условную форму ритуального действия.