Файл: Пеноуз Роджер. Тени разума. В поисках науки о сознании.doc

Кое в чем, однако, нейронная структура мозга все же вполне измеримо превосходит современные компьютеры, хотя это пре­восходство может оказаться относительно недолговечным. Уче­ные утверждают, что по общему количеству нейронов (несколько сотен тысяч миллионов) человеческий мозг опережает в пересче­те на транзисторы современные компьютеры. Более того, в сред­нем, нейроны мозга соединены гораздо большим количеством связей, нежели транзисторы в компьютере. В частности, клетки Пуркинье в мозжечке могут иметь до синаптических окончаний (зон контакта между нейронами), тогда как для компьютера соответствующее значение равно максимум трем или четырем. (В дальнейшем я приведу еще несколько комментариев относительно мозжечка; см. § 1.14, §8.6.) Кроме того, большая часть транзисторов в современных компьютерах занимается лишь хра­нением данных и не имеет отношения непосредственно к вычис­лениям, тогда как в мозге, по всей видимости, в вычислениях может принимать участие гораздо более значительный процент клеток.

Это временное превосходство мозга может быть без труда преодолено в будущем, особенно когда должное развитие получат вычислительные системы с массивным «параллелизмом». Пре­имущество компьютеров в том, что отдельные их узлы можно объединять друг с другом, создавая все более крупные блоки, так что общее количество транзисторов, в принципе, можно увеличи­вать почти бесконечно. Кроме того, ждут своего выхода на сце­ну и технологические инновации — такие, как замена кабелей и транзисторов современных компьютеров соответствующими оп­тическими (лазерными) устройствами, благодаря чему, вероятно, будет достигнуто огромное увеличение скорости и мощности с одновременным уменьшением размеров компьютеров. На более фундаментальном уровне можно отметить, что наш мозг, судя по всему, застрял на своем теперешнем уровне, и его количествен­ные характеристики вряд ли в обозримом будущем изменятся; кроме того, имеется и много других ограничений — например, мозг вырастает из одной-единственной клетки, и ничего с этим не поделаешь. Компьютеры же можно конструировать, учиты­вая заранее возможность их расширения по мере необходимости. Хотя несколько позже я укажу на некоторые важные факторы, которые в данном рассуждении пока не фигурируют (в частности, речь пойдет о весьма бурной деятельности, лежащей в основе функционирования нейронов), одна лишь вычислительная мощь компьютеров вполне способна составить очень и очень внуши­тельный довод в пользу следующего неутешительного предполо­жения: если машина на данный момент и не превосходит челове­ческий мозг, то она непременно превзойдет его в самом ближай­шем будущем.

Таким образом, если поверить самым смелым заявлениям наиболее отъявленных провозвестников искусственного интел­лекта и допустить, что компьютеры и управляемые ими роботы в конечном счете — и даже, вероятно, довольно скоро — во всем превзойдут человека, то получается, что компьютеры способны стать чем-то неизмеримо большим, чем просто помощниками нашего интеллекта. Они, в сущности, разовьют свой собственный колоссальный интеллект. А мы сможем обращаться к этому выс­шему интеллекту за советом и поддержкой во всех своих забо­тах — и наконец-то появится возможность исправить все то зло, что мы принесли в этот мир!

Однако из этих потенциальных соображений возможно, по-видимому, и другое логическое следствие, причем весьма и весьма тревожное. Не сделают ли такие компьютеры в итоге ненужными самих людей? Если управляемые компьютерами роботы превзой­дут нас во всех отношениях, то не обнаружат ли они, что машины в состоянии править миром неизмеримо лучше людей, и не сочтут ли они нас в таком случае вообще ни на что не пригодными? Все человечество окажется в таком случае не более чем пережитком прошлого. Быть может, если повезет, они оставят нас при се­бе в качестве домашних животных, как однажды предположил Эдвард Фредкин. Возможно также, что у нас достанет сообра­зительности, и мы сумеем перенести «информационные модели», составляющие нашу «сущность», в машинную форму — о такой возможности писал Ханс Моравек( 1988). Опять же, может, и не повезет, а сообразительности не достанет...

1.3. Вычисление и сознательное мышление

В чем же здесь загвоздка? Неужели все дело лишь в вычис­лительных способностях, в скорости и точности работы, в объеме памяти или, быть может, в конкретном способе «связи» отдель­ных структурных элементов? С другой стороны, не может ли наш мозг выполнять какие-то действия, которые вообще невозможно описать через вычисление? Каким образом можно поместить в такую вычислительную картину нашу способность к осмыслен­ному осознанию — счастья, боли, любви, какого-либо эстетиче­ского переживания, желания, понимания и т. п.? Будут ли ком­пьютеры будущего действительно обладать разумом? Влияет ли обладание сознательным разумом на поведение индивида, и если влияет, то как именно? Имеет ли вообще смысл говорить о таких вещах на языке научных терминов; иными словами, обладает ли наука достаточной компетентностью для того, чтобы рассматри­вать вопросы, относящиеся к сознанию человека?

Мне кажется, что можно говорить, как минимум, о четырех различных точках зрения) — или даже крайностях, — которых разумный индивид может придерживаться в отношении данного вопроса:

Всякое мышление есть вычисление; в частности, ощущение осмысленного осознания есть не что иное, как результат вы­полнения соответствующего вычисления.

Осознание представляет собой характерное проявление фи­зической активности мозга; хотя любую физическую актив­ность можно моделировать посредством той или иной сово­купности вычислений, численное моделирование как таковое не способно вызвать осознание.

Осознание является результатом соответствующей физиче­ской активности мозга, однако эту физическую активность невозможно должным образом смоделировать вычислитель­ными средствами.

Осознание невозможно объяснить в физических, математи­ческих и вообще научных терминах.

Точка зрения полностью отрицающая взгляды физикалистов и рассматривающая разум как нечто абсолютно непод­властное языку науки, свойственна мистикам; и, по крайней мере, в какой-то степени, такое мировоззрение, видимо, сродни рели­гиозной доктрине. Лично я считаю, что связанные с разумом во­просы, пусть даже и не объясняемые должным образом в рамках современного научного понимания, не следует рассматривать как нечто, чего науке никогда не постичь. Пусть на данный момент наука и не способна сказать в отношении этих вопросов своего веского слова, со временем ее возможности неминуемо расши­рятся настолько, что в ней найдется место и для таких вопросов, причем не исключено, что в процессе такого расширения изме­нятся и сами ее методы. Отбрасывая мистицизм с его отрицанием научных критериев в пользу научного познания, я все же убежден, что и в рамках усовершенствованной науки вообще и математики в частности найдется немало загадок, среди которых не последнее место займет тайна разума. К некоторым из этих идей я еще вернусь в следующих главах книги, сейчас же достаточно будет сказать, что согласиться с точкой зрения я никак не могу, поскольку твердо намерен двигаться вперед, следуя пути, проло­женному наукой. Если мой читатель питает сильное убеждение, что истинным является именно пункт , в той или иной его форме, я попрошу его потерпеть еще немного и посмотреть, сколько нам удастся пройти вместе по дороге науки, — и попытаться при этом понять, куда, по моему убеждению, эта дорога в конечном счете нас приведет.

Теперь обратимся к противоположной крайности: к точке зрения . Эту точку зрения разделяют сторонники так называ­емого сильного, или жесткого, искусственного интеллекта (ИИ), иногда для обозначения такой позиции употребляется так­же термин функционализм, хотя некоторые распространяют термин «функционализм» еще и на определенные варианты пунк­та . Одни считают единственно возможной точкой зрения, которую допускает сугубо научное отношение. Другие воспри­нимают как нелепость, которая вряд ли стоит сколь-нибудь серьезного внимания. Существует, несомненно, множество раз­личных вариантов позиции . (Длинный список альтернативных версий вычислительной точки зрения приводится в [343].) Неко­торые из них отличаются лишь различным пониманием того, что следует считать «вычислением» или «выполнением вычисления». Есть и такие приверженцы , которые вообще не считают се­бя «сторонниками сильного ИИ», поскольку придерживаются принципиально иного взгляда на интерпретацию термина «вы­числение», нежели та, что предлагается в традиционном понятии ИИ (см. [ 111 ]). Я рассмотрю эти вопросы подробнее в § 1.4. Пока же достаточно будет понимать под «вычислением» такую опера­цию, какую способны выполнять обычные универсальные ком­пьютеры. Другие сторонники позиции могут расходиться в ин­терпретации значения терминов «осмысление» или «осознание». Некоторые отказываются признавать само существование та­кого феномена, как «осмысленное осознание», тогда как другие собственно феномен признают, однако рассматривают его лишь как своего рода «эмергентное свойство» (см. также §4.3 и §4.4), которое проявляется всякий раз, когда выполняемое вычисление имеет достаточную степень сложности (или громоздкости, или самоотносимости, или чего угодно еще). В § 1.12 я приведу свою собственную интерпретацию терминов «осознание» и «осмысле­ние». Пока же любые расхождения в возможной их интерпрета­ции не будут иметь особой важности для наших рассуждений.

Аргументы, приведенные мной в НРК, были направлены, главным образом, против точки зрения , или позиции сильного ИИ. Один только объем этой книги должен показать, что, хотя лично я не верю в истинность , я все же рассматриваю эту точку зрения как реальную возможность, на которую стоит обратить серьезное внимание. есть следствие предельно операционного подхода к науке, предполагающего, что абсолютно все феномены физического мира можно описать одними лишь вычислительны­ми методами. В одной из крайних вариаций такого подхода сама вселенная рассматривается, по существу, как единый гигантский компьютер), причем «осмысленные осознания», формирующие, в сущности, наш с вами сознательный разум, вызываются по­средством соответствующих субвычислений, выполняемых этим компьютером.

Я полагаю, что эта точка зрения (согласно которой фи­зические системы следует считать простыми вычислительными объектами) отчасти основывается на значительной и постоянно растущей роли вычислительных моделей в современной науке и отчасти из убеждения в том, что сами физические объекты — это, в некотором смысле, всего лишь «информационные моде­ли», подчиняющиеся математическим, вычислительным законам. Большая часть материи, из которой состоят наше тело и мозг, по­стоянно обновляется — неизменными остаются лишь их модели. Более того, и сама материя, судя по всему, ведет преходящее су­ществование, поскольку ее можно преобразовать из одной фор­мы в другую. Даже масса материального тела, которая является точной физической мерой количества материи, содержащегося в теле, может быть при определенных обстоятельствах превраще­на в чистую энергию (в соответствии со знаменитой формулой Эйнштейна ). Следовательно, и материальная субстанция, по-видимому, способна превращаться в нечто, обладающее лишь теоретико-математической реальностью. Более того, если верить квантовой теории, материальные частицы — это не что иное, как информационные «волны». (На этих вопросах мы более подробно остановимся во второй части книги.) Таким образом, сама материя есть нечто неопределенное и недолговечное, поэто­му вполне разумно предположить, что постоянство человеческого «я», возможно, больше связано с сохранением моделей, нежели реальных частиц материи.