"Официальной" целью военных операций США в Афганистане и Ираке, как известно, является провозглашенная администрацией Дж.Буша глобальная война с терроризмом. На деле в регионе решаются, по крайней мере, две задачи, причем трудно сказать, какая из них является "более главной". Во-первых, конфликты в Афганистане и Ираке теснейшим образом связаны с окончательной ликвидацией наследия холодной войны и утверждением новой расстановки сил в постбиполярном мире. Борьба с терроризмом служит при этом оправданием целей установления политического контроля над регионом. Подтверждением этого, в частности, являются скандальные истории, касающиеся поисков оружия массового уничтожения в Ираке. Во-вторых, военные операции в Афганистане и Ираке и последующее постконфликтное урегулирование включают задачу уничтожения террористических структур, которая после событий 11 сентября предстает одновременно как задача обеспечения собственной безопасности США. При этом масштабы применения вооруженных сил, несоразмерно превышающих по своей мощи кумулятивный военный потенциал Среднего, да и Ближнего Востока, свидетельствуют, что традиционное использование военной силы по-прежнему является наиболее доступным способом продвижения внешнеполитических целей, касающихся как изменения политической картины мира, так и ответов на новые глобальные вызовы.

Необычайно прочная конструкция ООН, несмотря на новую конфигурацию глобальных политических сил, позволяет ей оставаться единственным источником придания легитимности силовым акциям государств-членов, в том числе США. При новом соотношении сил разногласия между постоянными членами в СБ ООН вряд ли могут достигать уровня лобовой конфронтации, что обусловлено не столько общностью интересов всего международного сообщества перед лицом глобальных угроз, сколько невозможностью противостояния, присущего биполярному миру.

При всей противоречивости оценок политики США на Среднем Востоке, при ее неприятии значительной частью международного сообщества, Соединенные Штаты решали в регионе не только собственные задачи. Особенно это относится ко всему комплексу проблем, связанных с ситуацией в Афганистане и вокруг него. Если говорить об Ираке, то здесь главным стержнем международных разногласий являлся не столько вопрос о свержении или сохранении режима Саддама Хусейна, сколько характер контроля над ситуацией в регионе. Поэтому СБ ООН еще долго будет служить переговорной площадкой, используемой в целях достижения компромиссных решений для установления приемлемого баланса между монополярными претензиями США и интересами других постоянных членов.

Что касается военного и миротворческого потенциала мирового сообщества для урегулирования конфликтов, в которые вовлечены наиболее развитые страны, то на роль силовой структуры способной выступать на глобальном уровне, все в большей мере претендует НАТО. Возможности других региональных организаций, включая структуры нового поколения, ограничены нехваткой ресурсов, слабостью силового и/или политического потенциала, наконец, недостаточным развитием системы многоуровневого и разнопланового международного сотрудничества, направленного на предотвращение и противодействие глобальным угрозам. Необходимо отметить, что все вышеперечисленные факторы в большей или меньшей степени относятся и к Североатлантическому альянсу. Однако в тандеме с США они могут быть существенно нейтрализованы.

Но ни США, ни ООН, ни НАТО, ни другие международные организации не переломили ситуацию в сфере борьбы с глобальными вызовами. Для решения этой задачи государства должны продвигаться к созданию качественно иных "сетей взаимозависимости", способных реально контролировать развитие любых криминальных угроз глобального уровня. Как ни парадоксально, это означает возрастание значения роли ООН как источника легитимности и международного согласия в случае возникновения международных кризисов. Можно согласиться с Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном, который считает, что в современной ситуации роль ООН состоит в анализе текущих и будущих угроз миру и безопасности, в оценке вклада коллективных действий при формировании ответов на эти угрозы и в выработке рекомендаций, касающихся необходимых изменений в целях превращения ООН в легитимный и эффективный инструмент их отражения.

Таким образом, общую реакцию международного сообщества на новые вызовы и весь комплекс его силовых и миростроительных усилий по разрешению конфликтов на Среднем Востоке можно считать попыткой формирования стратегических подходов к решению современных проблем обеспечения безопасности. Боевые действия, развернутые США на Среднем Востоке, а также все мероприятия по делегитимизации прямых и косвенных форм поддержания терроризма со стороны отдельных государств, в том числе попытки создания системы международного антитеррористического сотрудничества спецслужб, ориентированы на подавление терактов. Они оставляют в стороне главную проблему - поиски путей глобального изменения условий, порождающих терроризм. Старые формы обеспечения безопасности теряют эффективность.

Начало нового века ознаменовалось появлением новых по сравнению с биполярным миром разломов в мировом сообществе. Транснациональный терроризм выступает при этом как использующий неизбирательное насилие внесистемный протест против существующей модели мироустройства.

Терроризм подрывает важнейшую функцию государства - обеспечение безопасности граждан. Государственная и межгосударственная антитеррористическая политика, неизбежно преломляясь сквозь призму интересов национальных элит и наталкиваясь на тенденции формирования монополярного мира, тормозит продвижение к созданию эффективной глобальной системы противодействия транснациональному террору. Практика уже доказала, что война против терроризма теми методами, которые использовались в конфликтах на Среднем Востоке (или, к примеру, в Чечне) отнюдь не достаточна для приемлемого смягчения этой угрозы. Очевидно, что адекватная условиям глобализации система обеспечения международной безопасности будет рождаться в ходе долгой, перемежаемой конфликтами позиционной борьбы, обусловленной, в том числе, последствиями формирования монополярного мира. Представляется, что глобальная система противостояния транснациональному терроризму должна быть ориентирована не столько на прямую борьбу с террором, которая может осуществляться на более низких уровнях специальными профессиональными формированиями, сколько на создание принципиально новых международных структур, нацеленных на компенсацию политического, экономического и социального расслоения мира на фоне и под влиянием глобализации. Однако характер глобализации международной элиты не позволяет с уверенностью утверждать, что тенденция перерастания агрессивного между народного антитеррора в интегрирующую политику общепланетарного развития становится главным направлением международных усилий. Исход и характер влияния террора и антитеррора на перспективы глобального развития еще не определились.

ГЛАВА 4. Финансово-экономические и правовые методы борьбы с терроризмом в России

4.1. Выбор стратегии и методы борьбы с терроризмом

Важнейшая цель терроризма заключается в том, чтобы нарушить общественную безопасность и оказать влияние на принятие решения органом власти. Терроризм сопутствует совершению опасных, в том числе и государственных, преступлений, посягающих на суверенитет, территориальную неприкосновенность, государственную безопасность и обороноспособность страны, политическую и экономическую систему; нередко под угрозу ставится мир и мирное сосуществование государства. Для достижения поставленных целей терроризм может быть использован как отдельными людьми, так и группами. Он является средством профессионалов для придания их деятельности или их требованиям широкой огласки в обществе. В большинстве случаев к терроризму прибегают тогда, когда другие акции (политические переговоры массовые демонстрации) результатов не дали).

В настоящее время исследователи особое внимание обращают на следующие две особенности современного терроризма. Во-первых, объектом террористических актов являются в основном не политические мужи, а обычные граждане и даже дети. Очевидно, эффективность террористических акций (если можно так выразиться) связывается не со статусом жертв, а с их количеством. Следовательно, террор выступает не как форма борьбы с физическим лицом как носителем неугодной идеи или позиции, как это было в прежнее время, а как форма устрашения и деморализации населения, т.е. доведения его до такого состояния, при котором возобладал бы не разум, а коллективное бессознательное (К. Юнг). Иными словами, терроризм имеет целью превратить народ в толпу, не способную к организованным, конструктивным действиям, охваченную паникой и подверженную хаосу. А если точнее, целью терроризма стал духовно-творческий потенциал нации как определяющий фактор развития общества. Противодействие терроризму, с этой точки зрения, предполагает необходимость усиленного воспроизводства духовно-творческого потенциала, а именно формирование определенного типа личности - с развитой ценностно-смысловой сферой, способной к самоконтролю, ответственной и устойчивой к фрустрации. Во-вторых, современную ситуацию отличает большое число пособников, так или иначе соучаствующих в террористических актах, но идеологически не связанных с террором. Основным мотивом соучастия в терроризме является материальный мотив. Этот факт свидетельствует не только о бедности, но и о крайней ограниченности легитимных способов преодолеть бедность. Соучастие в террористи­ческих актах рассматривается как один из способов заработка или подработки, т.е. как способ социальной адаптации. В свете этой ужасающей истины следует оценивать современную экономическую политику государства. Но не только ее. Преобладание материальных мотивов социальной активности граждан есть результат представлений о престижности богатства, бытующего в обществе, то есть широкого распространения социальных идеалов, напрочь лишенных нравственного содержания. А это проблемы социокультурной политики [2.48].

Рассматривая современный терроризм как явление, обусловленное комплексом социально-экономических причин, эксперты указывают на то, что в настоящее время появляется новый по своему воздействию феномен, который не укладывается ни в понятие государства, ни в понятие этнических общностей. Речь идет о «неформальных сетях» - диаспорных, радикально фундаменталистических иди наркокриминальных коалициях, которые сегодня играют огромную роль. Причем они не обязательно привязаны к какой-то одной этнической группе, появляются транснациональные и «псевдоцивилизационные» общности - исламская, арабская, тюркская, магрибская. Солидарность здесь выстраивается по причудливым принципам. Кроме того, проявляется особая, новая функция террористических актов. Классический терроризм был формой шантажа властей или общества, он открыто выдвигал свои требования, например, выплатить выкуп, освободить из тюрем своих единомышленников, прекратить военные действия и т.п. Но в последнее время все чаще совершаются анонимные террористические акты с неявными целями. Одной из них может быть сплочение или расширение собственных рядов в ответ на спровоцированные акты возмездия [2.189].

В современных условиях терроризм является важнейшей угрозой национальной безопасности, а борьба с ним превращается в один из определяющих факторов социально-экономической жизни России. Успех борьбы с современным терроризмом во многом зависит от знания закономерностей его возникновения и распространения. Однако нет еще достаточных оснований для утверждения, что они в должной степени познаны.

В многочисленных исследованиях, появившихся на рубеже XX -XXI вв. при определении феномена терроризма обращается внимание на то, что его различным видам и формам свойственно использование различных методов насилия. Насилие при этом выступает как проявление агрессии «фрустрированных индивидов и групп, результат социального давления, превышающего возможности человека к терпе­нию» [2.23, с. 62]. Это наиболее откровенное, видимое средство политического и социального господства в целом, которое в отличие от скрытых, более мягких способов властвования (манипуляция, убеждение, стимулирование) прямо и глубоко ограничивает свободу социального агента путем физического воздействия на него (ограничение свободы передвижения, временное лишение дееспособности, физическое устранение) [2.52, с. 62].

Сложность решения проблемы борьбы с терроризмом во многом обусловлена тем, что приходится иметь дело с уникальным явлением, поражающим общества, находящиеся на совершенно разных уровнях социально-политического, экономического, культурного развития и сталкивающиеся с разнообразными проблемами. Любая общественная проблема в принципе может стать поводом для террористических кампаний, любая идеология - ее основанием, любое общество ее ареной [2.9]. Это справедливое утверждение. Установка добиться решения какой-то политической, социальной, национальной или религиозной проблемы с помощью прямого нелегитимного насилия становится той доминантой, которая позволяет все политические и идеологические конструкции рассматривать как средство оправдания террора и обоснования необходимости прибегнуть к нему [2.69].

Альтернативные стратегии борьбы с терроризмом в основном на использовании силовых методов («кнут») либо поощрительных методов («пряник»), либо их некоторой комбинации («кнута», «пряника») [2.210]. В связи с этим, консервативная стратегия ориентирована на процесс безоговорочного (при отказе от переговоров или даже запрете таковых) уничтожения террористов и их сторонников и вознаграждения тех граждан остальных стран (обществ), которые в большей или меньшей степени сотрудничают с демократическими государствами. В консервативной стратегии можно выделить классический и расширенный варианты. Классический ограничивается решением кратко и среднесрочных задач подрыва возможностей врагов применять вооруженное насилие. Расширенный ориентирован на долгосрочное решение проблемы путем изменения самих обществ, порождающих терроризм. Этот вариант был предложен, в частности, после 11 сентября историком П.Джонсоном: «ответом на терроризм такого масштаба может быть колониализм». Не столь четко, но зато более ярко эта альтернатива была сформулирована примерно в это же время публицистом Э. Каултер: «Нам следует вторгнуться в их страны, убить их лидеров и обратить их в христианство».

Прогрессивной стратегией обозначают стратегию вознаграждения за террор уступкам, (включая территориальные, моральные - признание равноправия ценностей пли даже работы террористов, оправданности их действий и законности мотивации, наконец, признание лидеров террористов VIP - персонами с дипломатическим иммунитетом, равноправными партнерами по переговорам) и экономической помощи [2.210]. Согласно этим определениям формально стратегия нанесения ударов по базам террористов и защита военнослужащих от политизированных обвинении в адекватном реагировании на угрозу своей жизни (даже если это видеокамера, принятая на расстоянии за базуку) - элементы консервативной стратегии. А переговоры с террористами, перемирия, давление на союзников с тем, чтобы они шли на уступки террористам, очевидно не относимы к той же стратегии и являются механическими заимствованиями из «прогрессивной» стратегии. «Смешанной» стратегией называют стратегию использование элементов «консервативной» стратегии и, к примеру, под давлением идеологически смещенной «прогрессивной» прессы и левых политиков (то есть в общем случайным образом), наряду с этим элементов «прогрессивной» стратегии в той или иной пропорции в надежде ослабить давление.

В настоящее время среди зарубежных ученых широкое распространение получила точка зрения, согласно которой наиболее эффективный путь борьбы с терроризмом - предоставлять потенциальным или даже реальным террористам привлекательные возможности для законопослушной жизни. Так по мнению Б. Фрая история борьбы с терроризмом показывает, что чисто силовые методы, «кнут», обычно неэффективны; необходимо использование «пряника». Он рекомендует следующие мероприятия, направленные на повышение неявных издержек (издержек упущенных возможностей) участия в терроре [2.223]: