Но что же доказывает все это? – Многое, но на первый случай то, что немецкой работы китайские башмаки, в которых Россию водят полтораста лет, натерли много мозолей, но, видно, костей не повредили, если всякий раз, когда удается расправить члены, являются такие свежи и молодые силы. Это нисколько не обеспечивает будущего, но делает его возможны».

* * *

«Рядом с нашим кругом были наши противники, …или вернее – московские славянофилы.

Борьба между нами давно кончилась, и мы протянули друг другу руки; но в начале сороковых годов мы должны были встретиться враждебно – этого требовала последовательность нашим началам. Мы могли не ссориться из-за детского поклонения детскому периоду нашей истории; но, принимая за серьезное их православие, но, видя их церковную нетерпимость в обе стороны, – в сторону науки и в сторону раскола, – мы должны были враждебно стать против них. Мы видели в их учении новый елей, помазывающий царя, новую цепь, налагаемую на мысль, новое подчинение совести раболепной византийской церкви.

На славянофилах лежит грех, что мы долго не понимали ни народа русского, ни его истории; их иконописные идеалы и дым ладана мешали нам разглядеть народный быт и основы сельской жизни.

Православие славянофилов, их исторический патриотизм и преувеличенное, раздражительное чувство народности были вызваны крайностями в другую сторону. Важность их воззрения, его истина и существенная часть вовсе не в православии и не в исключительной народности, а в тех стихиях русской жизни, которые они открыли под удобрением искусственной цивилизации.

Славянизм, или русицизм, не как теория, не как учение, а как оскорбленное народно чувство, как темное воспоминание и верный инстинкт, как противудействие исключительно иностранному влиянию существовал со времени обрития первой бороды Петром I.

Все раскольники – славянофилы.

Все белое и черное духовенство – славянофилы другого рода.

Чаадаев и славяне равно стояли перед неразгаданным сфинксом русской жизни, – сфинксом, спящим под солдатской шинелью и под царским надзором; они равно спрашивали: «Что же из этого будет? Так жить невозможно: тягость и нелепость настоящего очевидны, невыносимы – где же выход?»

«Его нет», – отвечал человек петровского периода, исключительно западной цивилизации, веривший при Александре в европейскую будущность России. Он печально указывал, к чему привели усилия целого века: образование дало только новые средства угнетения, церковь сделалась одною тенью, под которой покоится полиция; народ все выносит, все терпит, правительство все давит и гнет. «История других народов – повесть их освобождения. Русская история – развитие крепостного состояния и самодержавия». Переворот Петра сделал из нас худшее, что можно сделать из людей, – просвещенных рабов. Довольно мучились мы в этом тяжелом, смутном нравственном состоянии, не понятые народом, побитые правительством, – пора отдохнуть, пора свести мир в свою душу, прислониться к чему-нибудь… это почти значило «пора умереть», и Чаадаев думал найти обещанный всем страждущим и обремененным покой в католической церкви.

С точки зрения западной цивилизации, так, как она выразилась во время реставраций, с точки зрения петровской Руси, взгляд это совершенно оправдан. Славяне решили вопрос иначе.

В их решении лежало верное сознание живой души в народе, чутье их было проницательнее из разумения. Они поняли, что современное состояние России, как бы тягостно ни было, – не смертельная болезнь. И в то время, как у Чаадаева слабо мерцает возможность спасения лиц, а не народа, – у славян явно проглядывает мысль о гибели лиц, захваченных современной эпохой, и вера в спасение народа.

«Выход за нами, говорили славяне, – выход в отречении от петербургского периода, в возвращении к народу, с которым нас разобщило иностранное образование, иностранное правительство, воротимся к прежним нравам!»

Вопросы по теме 4

1. В чем состояла программа нравственного самовоспитания декабристов?..

2. Опишите просветительскую деятельность декабристов в Сибири.

3. Какие черты отличали любомудров от декабристов?

4. В чем состояли идейные разногласия западников и славянофилов?

Литература

1. Вернадский Г. Два лика декабристов// Свободная мысль. – 1993. – № 15. – С. 81-92.

2. Герцен А.И. Былое и думы. - Любое издание.

3. Декабристы и Сибирь. – Новосибирск: Наука, 1977.

4. Лотман Ю.Н. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства. – СПб.: Искусство, 1994.

5. Общественный подъем 60-70-х годов XIX века.

5.1. Реформы Александра II

60-е годы XIX века в России – это время великих преобразований, изменивших весь строй русской государственной жизни. Начатые реформы связаны, прежде всего, с императором Александром II. Его восшествие на престол произошло в очень сложное для России время. Неудачно заканчивалась Крымская война, она обострила внутренние противоречия, которые требовали скорейшего разрешения.

Мысль о необходимости преобразований прозвучала уже в заключительных словах Высочайшего манифеста 19 марта 1856 года, известившего подданных об окончании войны: "При помощи Небесного промысла, всегда благодеющего России, да утвердится и совершенствуется ее внутреннее благоустройство; правда и милось да царствует в судах; да развивается повсюду и с новою силою стремление к просвещению и всякой полезной деятельности и каждый под сению законов, для всех равно справедливых, равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодом трудов невинных"¹

С самого начала новое царствование снимало множество запретов – уничтожались военные поселения, разрешалась свободная выдача заграничных паспортов, сокращалась численность армии, на три года податные сословия освобождались от рекрутских наборов, был ослаблен цензурный гнет. Ослабление государственного цензурного контроля и общественная активность вызвали настоящий издательский и читательский бум. Абсолютными лидерами по тиражам стали энциклопедии, справочники, словари, научные издания.

Наука, образование становятся общественным делом, исчезают сословные границы. Образование формирует новую социальную структуру общества. В 1863 году был принят новый университетский устав. Проект устава был близок к европейским стандартам. Он обеспечивал автономию университетов при государственном финансировании. Университеты получили звание императорских в знак своей государственной принадлежности. Кроме того, появились негосударственные "вольные" или "открытые" университеты. Расширялась сеть высшего специального образования в институтах, были созданы высшие женские курсы – сначала в Петербурге, а потом в Москве.

Манифестом 19 февраля 1861 года были освобождены крестьяне от крепостной зависимости. 1 января 1864 года последовало издание Положения о земстве. Отныне население уездов и губерний всех сословий имело возможность через своих выборных решать практически все вопросы хозяйственного управления.

Спустя еще шесть лет, в 1870 году появилось на свет Городовое Положение, которое давало гораздо больше самостоятельности городскому управлению, чем Жалованная грамота Екатерины II и Положение 1846 года. Выборная городская внесословная Дума стала настоящим хозяином города. Строительное дело, благоустройство, санитарные мероприятия, больницы, богадельни, начальное образование – все это вошло в круг ведения городских учреждений.

20 ноября 1864 года были утверждены судебные уставы, положившие начало глубоким реформам в области судопроизводства. Суд, совершенно отделявшийся от других ведомств, отныне становился гласным, независимым, с участием присяжных заседателей из местных жителей. Мировые судьи отныне должны были избираться населением. Впервые вводились состязательность судебного процесса, самостоятельная адвокатура и право на защиту.

Но самое главное – в обиход вошло слово гласность. Реформам предшествовало духовное освобождение здоровых сил в обществе, что в конечном итоге способствовало задуманным переменам.

"Это было удивительное время, - вспоминал о 60-х годах один из известных деятелей революционно-демократического движения в России Н.В.Шелгунов, - время, когда всякий захотел думать, читать и учиться и когда каждый, у кого было что-нибудь за душой, хотел высказать это громко. Спавшая до того времени мысль заколыхалась, дрогнула и начала работать. Порыв ее был сильный и задачи громадные. Не о сегодняшнем дне шла тут речь, обдумывались и решались судьбы будущих поколений, будущие судьбы всей России, становившиеся в зависимость от того или другого разрешения реформ. Эта заманчивая работа потянула к себе всех более даровитых и способных людей и выдвинула массу молодых публицистов, литераторов и ученых, имена которых навсегда связалась с историей русского просвещения и с блестящим, но коротким моментом шестидесятых годов, надолго давшим свое направление умственному движению России, как бы оно по временам не затихало"¹

Таким образом, время великих реформ можно считать эпохой третьей (после петровско-екатерининской и александровской) волны Просвещения в России. В отличие от предыдущих периодов в этом просветительском движении участвовала общественность, в первую очередь интеллигенция. Просветительские идеи распространялись за счет вовлечения в духовную жизнь демократических слоев общества. Это повышало общий "уровень цивилизованности", увеличивало аудиторию потребителей культуры, изменяло целое поколение людей. Изменялись люди - изменялась и Россия"²

Л.Н.Толстой. "Воскресение"

"Председатель подождал, пока подсудимые заняли свои места, и, как только Маслова уселась, обратился к секретарю.

Началась обычная процедура: перечисление присяжных заседателей, рассуждение о неявившихся, наложение на них штрафов и решение о тех, которые отпрашивались, и пополнение неявившихся запасными. Потом председатель сложил билетики, вложил их в стеклянную вазу и стал… вынимать по одному билетику, раскатывать и читать их. Потом председатель … предложил священнику привести заседателей к присяге.

Старичок священник, с опухшим желто-бледным лицом, в коричневой рясе с золотым крестом на груди и еще каким-то маленьким орденом, приколотым сбоку на рясе, медленно под рясой передвигая свои опухшие ноги, подошел к аналою, стоящему под образом.

Присяжные встали и, толпясь, двинулись к аналою.

После присяги председатель предложил присяжным выбрать старшину. Присяжные встали и, теснясь, прошлись в совещательную комнату, где почти все они тотчас достали папиросы и стали курить. Кто-то предложил старшиной представительного господина, и все тотчас же согласились и, побросав и потушив окурки, вернулись в залу. Выбранный старшина объявил председателю, кто избран старшиной, и все опять, шагая через ноги друг другу, уселись в два ряда на стулья с высокими спинками.

Все шло без задержек, скоро и не без торжественности, и эта правильность, последовательность и торжественность, очевидно, доставляли удовольствие участвующим, подтверждая в них сознание, что они делают серьезное и важное общественное дело".

5.2. Социально-культурный утопизм Н.Г.Чернышевского

В среде революционной общественности 60-х годов невероятно популярной была фигура автора романа "Что делать?" – Николая Гавриловича Чернышевского (1828-1889) – писателя, публициста, философа. Чернышевский после окончания Петербургского университета преподавал в кадетском корпусе, рано начал печататься в журнале "Отечественные записки". Вместе с Н.А.Добролюбовым и Н.А.Некрасовым издавал журнал "Современник". Печатал свои статьи о творчестве Л.Н.Толстого, М.Е.Салтыкова-Щедрина, И.С.Тургенева. После освобождения крестьян в 1861 году написал прокламацию "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон". Н.Г. Чернышевский был идейным вдохновителем революционной организации "Земля и воля".

7 июля 1862 года Чернышевский был арестован, заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, где пробыл 22 месяца. Здесь написал "Автобиографию", другие произведения и свой знаменитый роман "Что делать?", который стал знаменем передовой молодежи 60-х годов.

Известно, что с осени 1863 года, вскоре после появления в печати романа Н.Г.Чернышевского «Что делать?», в Петербурге, в Москве и других городах стали возникать кружки-«сожития» передовой молодежи, именовавшиеся коммунами. Различны они были и по составу, и по профилю, и по характеру деятельности, но главное, что объединялись молодые люди не только для совместного житья, а для общей работы, что соответствовало контексту общественного подъема той эпохи. Им всем свойственно было искреннее стремление к идеалам, обозначенным в романе Чернышевского.

Эти идеалы были связаны, прежде всего, с «новыми людьми», преисполненными неистребимой веры в светлое будущее и одушевленных горделивым стремлением приблизить это будущее

Так, в Санкт-Петербурге в 1863 году была создана Санкт-Петербургская Артель художников – первое объединение художников-демократов, демонстративно вышедших из Академии художеств. Они покинули стены Академии, поскольку были не согласны с консервативной системой преподавания. Это событие известно как «бунт четырнадцати» (их было четырнадцать человек). В 1865 году появился Устав Артели, возглавил ее И.Н. Крамской. Кроме него в Артель вошли Ф.С. Журавлев, К.Е. Маковский, А.И. Морозов и другие. Артель помещалась на 17 линии Васильевского острова и в бытовом плане была своеобразной коммуной. Артельщики также устраивали совместные выставки, рисовальные вечера, диспуты. Популяризируя отечественное искусство, они подготовили к изданию первые в России иллюстрированные художественные каталоги «Художественный автограф». Артель художников фактически прекратила свое существование в 1870 в связи с выходом из нее И.Н. Крамского. Но она стала основой для создания еще одного объединения – Товарищества передвижных художественных выставок ( передвижников), которое оставило исключительно важный след в истории и развитии русского искусства.