Файл: Между психотерапевтом и клиентом новые взаимоотношения.docx

Вероятно, немногие современные терапевты используют содержа­ние переноса как единственное диагностическое орудие. Тем не менее, я считаю, что когутовские классификации переноса по-прежнему оста­ются ценными в качестве напоминания о возможных нарушениях в раз­витии клиента⁷⁶.

Иногда клиент начинает говорить, какой я хороший терапевт и о том, что он хвастается обо мне перед своими друзьями. Раньше я авто­матически предполагал здесь грубую лесть с целью удержать меня от ведения терапии в опасной области и считал это выражением реактив­ного образования против агрессивных чувств. Когут научил меня рас­сматривать и возможность идеализирующего переноса, который сле­дует воспринимать с интересом и уважением. К этому следует отно­ситься так же, как и к точному указанию о том, что в детстве у данного клиента не было достаточно возможностей для идеализации родителя. Еще это показатель того, что у него был некоторый шанс. Не будь тако­вого, не было бы даже надежды испытать подобное снова в переносе. Все нарциссические переносы — зеркальный перенос, идеализирую­щий перенос и перенос альтер-эго — предельно положительны. Они представляют надежду клиентов и демонстрируют, что клиенты не ос­тавили попыток удовлетворить свои потребности.

Рассмотрим некоторые примеры. Клиент тратит время, пытаясь вы­разить различными способами надежду и убеждение, что он является любимцем у терапевта. Терапевт отождествляет это с зеркальным пере­носом и сопротивляется искушению привести клиента к более «зрелым и реалистичным» способам функционирования. Терапевт говорит в теп­лой и поддерживающей манере: «Для вас действительно важно, чтобы мне больше нравилось работать с вами, чем с кем-то другим. И это понятно. Мы знаем, как много детей было в вашей семье и как мало времени и внимания мать уделяла вам, даже когда вы были совсем маленьким. Поэтому неудивительна такая сильная потребность знать, что вы особенный».

Клиент-мужчина терапевту-мужчине: «Иногда так приятно просто быть с вами, без особого мно­гословия. Вы примерно моего возраста, и порою кажется, что мы могли бы стать хорошими друзьями, если бы встретились в другой обстановке. Мне нравится, что вы курите трубку так же, как и я. Просто приятно быть с вами».

(Классический аналитик мог бы увидеть в этом маневр сопротивления, то есть «просто быть с вами» более безопасно, чем обсуждать опасный материал. Психолог, занимающийся самостью (self-psychologist), не сосредо­точивается на такой перспективе. Он видит здесь пере­нос алътер-эго.

---

Терапевт зажигает свою трубку, и неко­торое время они молча курят.)

Терапевт: «Понимаю. (Затем после долгой паузы:) Я вспомнил, что у вас никогда не было возможности просто побыть с ва­шим отцом, так как он всегда был слишком занят, чтобы уделить вам время. (Или, если терапия находится на ранней стадии и такая информация еще не всплыла:) Часто ли в детстве у вас была возможность просто побыть со своим отцом?»

  

Пару слов скажу о переносе альтер-эго. Во-первых, он не всегда распространяется на терапевта того же пола, что и клиент. Во-вторых, характеристика, отличающая его от других форм переноса заключается в том, что он может быть удовлетворен молча. Когут учит, что ребенку требуется слышать зеркализирующего родителя и идеализированного родителя. Но личность альтер-эго, будь то родители или бабушка с де­душкой, или кто-нибудь еще, — совсем другое дело. Ее моделью явля­ется ситуация, в которой ребенок проводит время с родителем того же пола, а тот готовит еду, или гуляет с малышом, или смотрит телевизор. (Вообще же, конечно, совсем не обязательно, чтобы родитель был того же пола, что и ребенок, но такова модель.)

 

Важность раскрытия собственной человечности

В первой главе мы заметили, что психоаналитическая и гуманисти­ческая традиции встретились на пути, который предоставляет терапев­там новые возможности для объединения мощи психодинамических теорий с такой же мощью по-настоящему гуманных взаимоотношений. Работа Когута олицетворяет одну из наиболее важных сил в этом дви­жении. Будучи психоаналитиком по своей сути, убежденно верующим в силу бессознательного и важность анализа переноса, Когут прилагал неослабевающие усилия для освобождения терапевтов от жестких уста­новок прошлого — тех «ценностей», которые привели к антитерапевти­ческой холодности, к рассуждательству и, возможно, к наиболее дест­руктивной из всех — защищенности.

Он советовал терапевтам позволять себе непринужденную и лег­кую манеру поведения, а также свободное проявление эмоций. В своей последней книге он пишет об этом освобождении: «Я стал более свобо­ден и без всякого чувства вины и опасений демонстрирую своим клиен­там глубокую вовлеченность и заботу через теплоту моего голоса, через слова, которые я выбираю, и другие подобные средства»⁷⁷.

Важность незащищенности

Как и Гилл, Когут напомнил нам, что защищенность является од­ним из злейших врагов терапевта. Он считал, что во время атаки первое правило — не отвечать ударом на удар. Многие из нас слишком опыт­ны, чтобы попасться на этом. Поэтому мы парируем интерпретациями и тонкими обвинениями в защите и сопротивлении. Когут считал это грубой ошибкой. Сопереживая клиенту, мы открываем себя, как он видит нас. Конечно, это не совпадает с нашим видением самих себя, ведь мы здесь не для того, чтобы сопереживать себе, но сопереживать клиенту. А сопереживать клиенту, когда он видит нас в худшем свете, очень тяжело, и — очень терапевтично. Иногда клиент может преувели­чивать промахи терапевта и раздувать незначительные ошибки до огромных размеров. Существует искушение раскритиковать преувели­чение, но эта тактика не из лучших. В такой ситуации Когут хотел бы, чтобы терапевт сказал клиенту нечто следующее: «Представляю себе, как неприятно для вас узнать, что я мог совершить такую серьезную ошибку». Гилл и Когут сходятся в том, какое значение они придавали незащищенности. Согласно Гиллу, незащищенность это то, что делает ре-переживание отличающимся от первоначального. По Когуту, она — необходимая предпосылка эмпатии. Для обоих незащищенность пред­ставляется необходимой.

---

 

---

Резюме

 

Главные аспекты взаимоотношений, которые Когут считал полезны­ми для клиента, следующие:

1. 
   Чувство, что тебя слушает человек, действительно стремящийся к пониманию.
   
2. 
   Ощущение, что тебя глубоко поняли.
   
3. 
   Чувство, что ты принят.
   
4. 
   Научение выявлению давних корней каких-либо проблем и, таким образом, возникновению чувства избавления от них. Делается это с помощью объяснений терапевта.
   
5. 
   Построение новых структур самости и в особенности структур, способных компенсировать старые недостатки. Эти структуры строятся через превращенную интернализацию, следующую за недостат­ками терапевта в эмпатическом понимании.
   

 

Я убежден, что Когут сделал гораздо больше, чем просто предложил новую теорию нарциссизма и новую терапевтическую технику, хотя он, конечно, дал нам и то и другое. Думается, он предоставил нам новую свободу взаимодействий с нашими клиентами в духе дружбы и откры­того великодушия. Свободу, которую многие терапевты давно считают своей естественной манерой, подчас, к сожалению, отрицаемой под давлением преувеличенной профессиональной совести.

 

6. Контрперенос

 

Один из моих клиентов, особенно нравившийся мне, — как оказа­лось, аспирант факультета психологии, — сказал как-то: «По восьмибальной шкале эмпатии Роджерса я бы поставил вам три». Я почувствовал, как меня захлестнула волна негодования и оби­ды. Это продолжалось всего мгновение, после чего пришлось подавить свои чувства. «Замечательно, — сказал я, — целый месяц ожидал негативного переноса, и вот он налицо».

Где-то в глубине обида все еще давала о себе знать.

«Я также предполагал пронаблюдать, насколько меня хватит», — отметил я про себя. Моя защитная система сработала и выиграла битву, обида была успешно подавлена, а вера в миф психотерапии благопо­лучно восстановлена: в этой комнате находится один страждующий со своими страданиями и один профессионал, у которого есть и то и другое.

Если спросят, верю ли в то, что у меня есть все это, я честно призна­юсь, что не верю; мне слишком хорошо известно, что это не так. И все же, когда я нахожусь в кабинете с клиентом, то порою допускаю к себе этот миф.

---

Делаю это частично из рационализации, так как сейчас не вре­мя погружаться в собственные проблемы; достаточно моих попыток понять клиента. А частично — из-за целого «огорода» собственной защищенности и нарциссизма.

Теперь проблема, как вы, несомненно, заметили, состоит в том, что негодование и обида не исчезнут, если я попытаюсь просто их проигно­рировать. Возможно, они станут причинами дальнейших трудностей, точнее, станут причинами трудностей клиента. Может быть «бессозна­тельно» я буду ждать момента, чтобы вернуть, даже очень незаметно, обиду моему клиенту. Или, что более вероятно, придется избегать попы­ток показывать, какой я эмпатичный терапевт. Конечно, как и большин­ство коллег-терапевтов, я слишком сознателен, чтобы намеренно делать подобные вещи, но, тем не менее, определенно, мог бы сделать это.
Еще один клиент лечился у меня несколько лет назад. Он пришел по причине постоянно повторявшейся у него потребности срывать свои планы всякий раз, когда успех казался неизбежным. Выслушивая исто­рию его семьи, я чувствовал, что особенно меня волновала и расстраи­вала одна часть этой истории. В пределах своих мнестических возмож­ностей он вначале осознал, что в детстве с его младшим братом происхо­дило нечто странное, — ему было очень трудно в школе. Позже клиенту стало ясно, что его брат — умственно отсталый. Брат был самым люби­мым для него человеком из всех, кого он знал, и его лучшим другом. В дальнейшем клиент продолжал делать профессиональную карьеру и добился значительных результатов, но в погоне за успехом он ухит­рялся постоянно вырывать поражение из тисков победы.

По мере 1   ...   13   14   15   16   17   18   19

---