ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 15.07.2020
Просмотров: 1514
Скачиваний: 4
Действительность и возможность
Вспомним известное гегелевское выражение: «Все действительное разумно, все разумное действительно». Вспомним также различие трактовок его содержания. Поверхностная трактовка сводит суть фразы к оправданию всего существующего. Более же конкретный подход заключается в том, чтобы не отождествлять существование и действительность, объясняя разумность последней исторической необходимостью.
Однако истинное понимание категорий действительности и возможности, как это всегда бывает, находится в сфере синтеза этих двух трактовок указанных категорий.
«...Развитие — не привилегия мышления, а в первую очередь логика вещей. Всякий развивающийся предмет вначале выступает как голое бытие, простое наличие и является поэтому лишь гипотетическим, абстрактным и внешним; и только когда его сущность полностью открывает себя в существовании, он превращается из{233} вещи-в-себе в вещь-для-себя»107. «Материальные тела, процессы и явления, будучи действительными, вместе с тем не всегда подлинны. Иными словами, их существование может и не соответствовать их родовой сущности»108. Таким образом, действительность объективно различна. Первое ее проявление (и соответственно—понимание): действительность как материя, объективное бытие. В это понимание входит и случайное и необходимое. Второе проявление действительности можно охарактеризовать как осуществленность. Кстати, в английском языке эта диалектичность зафиксирована терминологически: геаlitу означает «действительность как бытие, материальный мир», actuality — «действительность, как осуществленность некоторой возможности»109.
При обращении к принципу развития данное различие превращается в тождество противоположностей. «…То, что называют окружающей действительностью, есть действительность, взятая с внешней стороны. Однако процесс ее саморазвития и преображения человеческой деятельностью приводит к неуклонному проявлению в этой внешней действительности ее внутреннего содержания, смысла и сути. При этом внешняя действительность обогащается за счет своего внутреннего, становясь все более глубокой и существенной, а внутреннее объективируется, полагает себя вовне и, наконец, совпадет с внешним. Только тогда действительность из потенциальной превращается в подлинную, полноценную, конкретную»110.
Говоря о возможности, обычно выделяют два ее вида: абстрактная (формальная) возможность и возможность конкретная (реальная). Принцип развития и здесь все ставит на свои места. Взятый во всем объеме своего развития, любой предмет на одном этапе являет себя только как абстрактно возможный (так питекантропы и синантропы оказались только абстрактно возможным человеком, но не смогли стать таковым), на другом — принципиально осуществимым и, наконец, на третьем — действительным, находящимся в развитом состоянии.
Таким образом, «…внешняя действительность (т. е. материальный мир, бытие) складывается из нескольких ипостасей. К ним относятся, во-первых, явления формирующиеся, неразвитые и в этом смысле только возможные, или еще недействительные; {234} во-вторых, явления превратные, аномальные; и лишь в-третьих, явления действительные, т. е. сформировавшиеся, целостные, развитые, достигшие степени видо-родового тождества»111.
Необходимость и случайность
Данная пара категорий непосредственно дополняет и развивает те аспекты определения сущности, которые вскрываются с помощью категорий «действительность и возможность». У Гегеля обе эти пары категорий анализируются в его логике совместно, переплетаясь и взаимообусловливая друг друга. Разделение их в нашем тексте тоже носит достаточно условный характер. Развести их друг от друга, рафинировать одну пару категорий от другой совершенно невозможно.
Уже первая попытка определить случайность демонстрирует вышесказанное: «Случайность есть вообще лишь нечто такое, что имеет основание своего бытия не в самом себе, а в другом. Это тот образ, в котором действительность первоначально предстает сознанию и который часто смешивают с самой действительностью». Это — Гегель, и дальше он замечает: «Случайность... есть действительное в значении чего-то лишь возможного»112.
Вспомним, когда действительность выступает в значении чего-то лишь возможного? Тогда, когда она берется как бытие вообще, простое наличие, то есть когда развивающийся предмет находится еще на первых стадиях своего возникновения и становления, когда он еще лишь неоформленная сущность, вещь-в-себе, из которой неведомо что получится в дальнейшем.
Такая случайность носит внешний характер, основание ее — вне ее самой. И тем не менее уже и на этой стадии она не может быть чистой случайностью, ее противоположная категория «светится» в ней. Случайно ставшая на задние лапы обезьяна, взявшая в передние лапы палку или камень, имеет свое внешнее основание в общей закономерности развития форм движения материи, позволяющей делать вывод о том, что мыслящая материя возникает в процессе эволюции, по выражению Ф.Энгельса, «с железной необходимостью».
{235}Уже и на этом уровне случайное необходимо, а необходимое случайно, но здесь еще нет взаимопроникновения необходимости и случайности, эти формы даны рядом, как безразличные, разные.
Иную картину видим мы, когда действительность приобретает форму осуществленной возможности. Здесь функция основания переносится на внутреннюю, для развивающейся системы, необходимость. Отрегулированность взаимоперехода, взаимопревращения внутренних для содержания форм делает этот процесс необходимым подобно тому, как в средней полосе земного шара необходима смена дня ночью, а зимы — летом.
Таким образом, и в развитом состоянии диалектика (то есть взаимопереход, взаимопревращение) необходимости и случайности не исчезает. Она приобретает лишь иной характер. Прослеживая различные стадии развития необходимости, Гегель называет их относительной, реальной и абсолютной необходимостью. Но даже в самом развитом состоянии необходимость проявляет себя не иначе, как через случайность. Случайно, из какого материала и в какой местности будет построен спроектированный архитектором дом или изобретенный инженером двигатель. Случайно, какой человек осуществит данную идею, возглавит объединенные общим интересом массы и т. д.
Г.В.Плеханов для иллюстрации диалектики необходимости и случайности приводил образ соприкасающихся в одной точке двух окружностей. И пояснял: окружности — это две необходимости, точка их соприкосновения — случайность. То, что данная пчела, например, села на данный цветок и, взяв с него каплю нектара, опылила его, есть соприкосновение (точка) двух необходимостей: пчела питается соком цветов и делает из него мед, а данное растение опыляется насекомыми. Конечно, образ не безукоризнен (любое сравнение хромает), так как все же изрядно абсолютизирует необходимость, но для понимания диалектической неразрывности категорий необходимости и случайности (в развитой, отрегулированной системе взаимоотношений) может вполне быть полезен.
Но можно ли сказать, какая из этих категорий является основанием, а какая – обоснованным?
И.Пригожин полагает, что выводы синергетики, науки о неустойчивых, неравновесных, самоорганизующихся системах, свиде{236}тельствуют о том, что акцент в отношении между необходимостью и случайностью должен быть перенесен на случайность: мир есть открытая, полная случайных, непредсказуемых этапов развития система. Такой вывод делается на основании того, что ход любого процесса содержит в себе множество так называемых точек бифуркации. Отсюда следует, что и весь мир буквально пересыщен этими точками бифуркации, и поскольку поведение систем, находящихся в этих неравновесных состояниях, предсказать невозможно, то предполагается, что и весь мир принципиально «бифуркационен», то есть непредсказуем.
Попробуем разобраться с этим весьма претенциозным поворотом мысли, исходя из предлагаемых самим И.Пригожиным смыслообразов. Моделью «бифуркационного» состояния системы является маятник, состоящий из стержня, груз на котором из нижней точки перенесен в верхнюю. Такое положение очень неустойчиво, и малейшего дуновения достаточно для того, чтобы маятник упал в ту или иную сторону, но вот откуда последует такое дуновение и куда упадет маятник, предсказать совершенно невозможно.
Однако следует ли спешить с выводами, абсолютизирующими ее величество случайность? В самой синергетике есть другое понятие: «аттрактор». Н.Н.Моисеев часто заменяет его равным по смыслу понятием «канал эволюции». Его моделью служит воронка, на краю которой лежит шарик. Попав в эту воронку, шарик по любой из траекторий и за любой период времени, но обязательно попадет на дно воронки. Объединив эти два понятия и соответствующие им модели, или смыслообразы, мы получим следующую картину. Шарик сначала находится в точке бифуркации, имея несколько равных возможностей попасть в сферу притяжения некоторого множества воронок-аттракторов. На этой стадии царит случайность. Но, попав в одну из этих воронок, шарик начинает неукоснительно подчиняться необходимости, то есть законам данной системы, элементом которой он стал.
Вывод здесь таков: как и в случае с соотношением содержания и формы, соотношение необходимости и случайности претерпевает изменения в процессе эволюции любой системы. Поэтому в определенных точках этого развития (особенно в начале возникновения{237} и становления системы) действительно преобладает элемент случайности, или иными словами, — основанием бытия вещи выступает случайность, а необходимость выступает в роли обоснованного. Однако в иных случаях, особенно в развитом состоянии системы, основанием начинает выступать необходимость.
Сам И.Пригожин формально тоже не возражает против описанной выше последовательности смены состояний неопределенности и закономерного движения. В данном случае важно обратить внимание не столько на последовательность смены необходимости случайностью и наоборот. Важно, что соотношение между ними в процессе эволюции любой системы претерпевает качественные изменения. Действительно, в определенных точках этого развития (особенно в начале возникновения и становления системы) элемент случайности преобладает, или иными словами, - основанием бытия вещи выступает случайность, а необходимость выступает в роли обоснованного. Если подходить к предсказаниям и прогнозам серьезно, то ни одна цыганка, ни один астролог не способны предсказать действительную судьбу только что родившегося ребенка. Однако проходит время и в развитом состоянии системы основанием начинает выступать необходимость. Возмужавший человек, сумевший преодолеть трудности созревания и роста, вполне может взять в свои руки судьбу своего физического и духовного развития. Хотя, конечно, и в данном случае необходимость будет продолжать пробиваться через множество случайностей, но мы в праве говорить о предсказуемости поведения хорошо знакомого нам человека.
Главное, что хочется этим сказать, заключается в следующем: любой качественно новый способ бытия – первое химическое соединение, первый живой организм, первый мыслительный процесс и т.д. появляется случайно, однако путь к любому новому способу бытия всегда закономерен и необходим. Перечисленные и другие случайности возникают внутри исторически предшествующих им каналов эволюции, где происходит, можно сказать, «взращивание» необходимых для их появления предпосылок. Можно по-разному относиться к словам Ф.Энгельса о том, что после исчезновения жизни и мышления в одном месте Вселенной, они возникнут в другом месте и в другое время с железной необ{238}ходимостью. Но в принципе это - верные слова, ибо базируются на выстраданном философией выводе, устами Спинозы провозгласившей, что мышление, наряду с «протяженностью», является неотъемлемым свойством, атрибутом Субстанции. Иными словами, - тем, что из субстанции никогда не исчезает.
В развитие и дополнение обсуждаемой темы попробуем представить себе какую-либо точку бифуркации таким образом, чтобы она оказалась самодовлеющей, не входящей ни в один аттрактор. Наверняка у нас ничего из этого не получится. Ведь если мы попробуем применить предлагаемый выше опыт с «поставленным на попа» маятником в условиях невесомости, то он там будет попросту невозможен. Аттрактор невесомости, или же напротив, - аттрактор гравитационного поля будет с необходимостью диктовать свои условия этому пресловутому маятнику. Или другой пример: человечество в своей истории совершало и будет совершать в чем-то совершенно непредсказуемые повороты и скачки, но главное при этом предсказать не представляет никакого труда: если человек как род «Homo sapiens» нарушит природный канал своей эволюции, он погибнет. Это действительно – железная необходимость, от какой люди никуда не смогут деться: ведь им необходимо дышать воздухом определенного состава, иметь доброкачественную пищу и источники энергии для своего производства. Данную необходимость Н.Н.Моисеев сформулировал в виде так называемого экологического императива. Императив, железная необходимость! Нет, прав Эйнштейн: Бог в кости не играет!
Однако главное здесь не в относительности этих понятий. Любая хаотическая (неустойчивая, неорганизованная) система находится в лоне некоторой организованной системы – космоса. Селевые и лавовые потоки – в системе земной коры и планеты Земля, разбегающиеся галактики – в системе, о которой мы мало что можем сказать, но многие ученые предполагают, что этот взрыв тоже находится в некотором «канале эволюции», или аттракторе.
Вот в этом и заключается главное: как было сказано нами выше, любая точка бифуркации необходимо находится в определенном аттракторе. А главный аттрактор – это Универсум, Мир в целом. Мы ощущаем присущий ему Логос, который выражается далеко не в одних лишь физических, но, прежде всего, – {239}в универсальных законах бытия и мышления. Все это говорит о том, что несмотря на то, что необходимость и случайность диалектически неразрывно связаны друг с другом, однако именно необходимость, а не случайность является основанием в этой «связке».
Причина и следствие. Субстанция
«Под причинностью… понимается внутренняя, необходимая связь двух событий, отношение причинения, необходимого порождения одного другим. Действующая, порождающая, следовательно, активная сторона есть причина; определяемая, вызываемая и порождаемая есть следствие (или действие)»113.
Это, конечно, самое общее и предварительное понимание причинности. Дальнейшее же раскрытие причинно-следственных связей полностью зависит от того смысла, который в них вкладывается.
Метафизическое, то есть догматическое, понимание абсолютизирует различие причины и следствия (действия). Попытка свести все многообразие причинно-следственных связей к механической модели взаимодействия источника и результата движения приводит к так называемому механическому детерминизму, наиболее всего связанному с именем французского ученого-астронома Лапласа. Рациональным зерном даже этой, несовершенной формы детерминизма является само признание закономерной причинной обусловленности явлений (в противовес различным формам индетерминизма или же субъективистской трактовке категории причины). Но односторонность механического детерминизма заключается в том, что он не способен объяснить причинно-следственной взаимосвязи в сложных, развитых системах. Он может лишь в какой-то степени быть примененным к самым ранним стадиям возникновения вещи, когда внешняя причина, порождающая или уничтожающая вещь-зародыш, играет определенную роль в ее будущей судьбе.
Полной же формой реализации причинности, категорией, разрешающей противоречие между причиной и следствием, выступает{240} взаимодействие. Иными словами, причинность, понимаемая как «обусловливающая себя», это — взаимодействие. Так, например, спор метафизических материалистов и объективных идеалистов во многом обусловлен тем, что противоречивый цикл взаимодействия и взаимоперехода материального и идеального размыкается ими, а затем абсолютизируется одна из его сторон: либо «вещь — идея», либо «идея — вещь». Истина же здесь состоит именно во взаимодействии: понятие, выступая отражением вещи, явления, тут же становится и порождающей новую вещь формой, так как оно есть способ освоения мира. Любой общественно-полезный результат (следствие) трудовой деятельности необходимо выступает причиной дальнейшего развития трудового процесса.