ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.10.2020
Просмотров: 5176
Скачиваний: 28
снова возникли темы первосцены и кастрационной тревоги:
Я со своей кузиной — молодой привлекательной женщиной (матерью).
Неожиданно я понимаю, что я — моя собственная бабушка. Я ужасно огорчен. В то же
самое время я каким-то образом ощущаю себя центром Вселенной, а планеты вращаются
вокруг меня. Я одновременно сдерживаю — все еще во сне — свою тревогу и досадую на
свою слабость.
Самой важной деталью этого кровосмесительного сновидения было то, что он
видел себя бабушкой. Не было сомнений, что здесь имел место страх наследственного
заболевания. Было ясно, что он фантазировал о своем зачатии, идентифицируясь с отцом,
точнее, о половом контакте с матерью, что, однако, тогда нами не обсуждалось.
Что касается Вселенной, то она могла символизировать его эгоизм: «Все
вращаются вокруг меня». Я допускал наличие и более глубинного смысла, а именно —
первосцену, но не стал упоминать об этом. Несколько дней мы говорили почти
исключительно об его эгоизме, желании быть ребенком, которого все любят, и выяснили,
что сам он никогда не хотел и не был способен любить. Я раскрыл ему связь между его
эгоизмом и страхом любить себя самого и свой пенис
*
.
Следующие сновидения вывели на поверхность инфантильный фон:
1. Я раздет и смотрю на свой пенис, кончик которого кровоточит. Две девочки
уходят прочь, и мне грустно, потому что я прихожу к выводу, что они будут презирать
меня из-за слишком маленького пениса.
2. Я курю сигарету через мундштук. Я вынимаю его изо рта и, к своему
удивлению, обнаруживаю, что это сигаретный мундштук. Когда я опять беру сигарету в
рот, ее кончик обламывается. У меня возникают неприятные ощущения.
Итак, без каких бы то ни было моих усилий идея о кастрации стала приобретать
определенную форму. Пациент теперь интерпретировал сновидения без моей помощи и
продуцировал обильный материал, связанный со страхом женских гениталий и страхом
прикосновения к своему пенису. Во втором сне налицо очевидная оральная идея
(сигаретный мундштук). Моего пациента потряс тот факт, что его в женщине привлекает
все, кроме гениталий, но больше всего его влекло к груди; поэтому он начал говорить об
оральной фиксации на матери.
Я сказал ему, что недостаточно знать о боязни гениталий; что необходимо отыскать
причину этого. В ответ ему снова приснился сон, навеянный первосценой, без признаков
воздействия моей интерпретации.
Я на подножке последнего вагона поезда, я — сцепщик. Подходит еще один
поезд, и я оказываюсь между двумя составами.
Перед тем как продолжить повествование об анализе, мне бы хотелось отметить,
что по истечении семи месяцев лечения, после того как разрешилось пассивно-
гомосексуальное сопротивление, пациент сделал мужественный шаг в направлении к
женщине. Это произошло без моего ведома. Он рассказал мне об этом позже, когда
отношения с девушкой более или менее установились. Он познакомился с девушкой в
парке. Его способ сексуального взаимодействия был следующим: он прижимался к
девушке, происходила сильная эрекция и эякуляция. Тревожные состояния постепенно
проходили. Ему не приходило в голову осуществить половой акт. Обратив его внимание
на это, я высказал предположение, что он боится этого. Он отверг такое предположение,
оправдавшись тем, что просто не было подходящей возможности, и настаивал на своем,
пока в конце концов его не потрясла инфантильная манера собственного сексуального
поведения. То же самое происходило и во множестве его сновидений, и теперь он
вспомнил, что, будучи ребенком, прижимался к матери именно таким образом.
*
Это в целом должно продемонстрировать некоторым психологам, почему мы, психоаналитики, не можем
признать чувство неполноценности как конечный фактор. Для нас реальная проблема и реальная работа
начинается как раз там, где она заканчивается для Альфреда Адлера.
Так предмет его кровосмесительной любви (а с него, стараясь ввести меня в
заблуждение, он начал анализ) возник снова. Однако теперь его сопротивление уже не
было столь сильным и не побуждалось прежними скрытыми мотивами. Таким образом,
анализ его отношений протекал созвучно его переживаниям.
Снова и снова он отвергал мою интерпретацию, что его действительно влечет к
собственной матери. Материал, который он предоставлял в течение семи месяцев, был
столь ясным, а взаимоотношения, как он сам признавал, столь очевидными, что я и не
пытался убедить его, но начал исследовать, почему он боится признаться себе в этом.
Этот вопрос обсуждался вместе с темой страха пениса. Таким образом, надо было
разрешить две проблемы:
1. Что было источником его кастрационной тревоги?
2. Почему, несмотря на сознательное согласие, он не принимал факт сексуально
окрашенной кровосмесительной любви?
Теперь анализ быстро продвигался в направлении первосцены. Это подтвердилось
следующим сновидением:
Я нахожусь в зале замка, где заседает король со свитой. Я
высмеиваю
короля. Его
люди набрасываются на меня. Я падаю и чувствую, что они смертельно ранили меня.
Мое безжизненное тело волочат прочь. Затем я понимаю, что вес еще жив,
но
притворяюсь мертвым, чтобы убедить в этом могильщика
. Меня засыпают тонким
слоем земли, который мешает мне дышать.
Я лежу абсолютно спокойно, чтобы меня
невозможно было обнаружить
. Спустя некоторое время я освобождаюсь и возвращаюсь
во дворец, вооруженный неким страшным оружием, возможно, молниями. Тех, кто
против меня, я убиваю.
Он предположил, что мысль о могильщике как-то связана с его страхом
катастрофы. И тогда мне удалось объяснить ему, что страх наследственности не что иное,
как страх пениса. Я высказал предположение, что сновидение содержит ту сцену из
детства, которая породила страх пениса.
Его потрясло, что он «притворился мертвым», чтобы его не нашли. В связи с этим
он припомнил, что в фантазиях при мастурбации всегда был в роли наблюдателя, и сам
задался вопросом, не пришлось ли ему пережить «чего-то подобного» со своими
родителями. Однако тут же отверг эту идею, сказав, что никогда не спал в комнате
родителей. Я был разочарован, поскольку был убежден, отталкиваясь от материала
сновидения, что он действительно пережил первосцену. Я сказал ему об этом и добавил,
что нельзя сдаваться так быстро, потому что в свое время анализ все равно расставит все
на свои места. На этом же сеансе пациент предположил, что, может быть, он наблюдал
любовную сиену между его другом и какой-то девушкой. Затем он вспомнил два случая,
когда он мог наблюдать своих родителей. Он припомнил, что его кровать переносили к
ним в спальню, когда приезжали гости. Кроме того, в дошкольном возрасте он спал с
ними в одной комнате во время летних каникул. Это напомнило ему о сновидениях на
тему летних каникул в деревне и о том, что в одном из них, в эпизоде убийства цыпленка,
имела место первосцена.
Затем он вернулся к отыгрыванию, которое использовал в начале анализа, и
ночному страху, который переживал в детстве. Деталь этого страха (он боялся белой
женской фигуры, выходящей из-за занавесок) теперь нашла объяснение. Он вспомнил, что
когда плакал ночью, мать подходила к его кровати в ночной сорочке.
По-видимому, мы далеко продвинулись за этот час работы, поскольку следующей
ночью мой пациент увидел сон, в котором явно выражались темы насмешки и
сопротивлния:
Я стою на пристани и собираюсь сесть в большую лодку вместе с каким-то
сумасшедшим. Затем я вдруг понимаю, что это игра, в которой мне отведена важная роль.
На сходнях я должен трижды повторить одну фразу, что я и делаю.
Он сам интерпретировал необходимость сесть в лодку как желание коитуса, но я
подвел его к более важному моменту: «отыгрыванию». То, что он должен был трижды
повторить одну фразу, было ироничным намеком на мои интерпретации. Он был
вынужден согласиться с тем, что часто про себя иронизировал над моими усилиями. К
этому он добавил, что собирался найти женщину, с которой хотел трижды иметь половой
акт, как он выразился, «для собственного удовольствия». Но я объяснил ему еще и то, что
это сопротивление имеет другой, более глубинный смысл: он избегает попытки коитуса,
потому что боится его.
Следующей ночью ему снова приснился сон, с одной стороны, на тему
гомосексуального подчинения, а с другой — на тему коитуса:
1. Я встречаю на улице приятеля, который моложе меня, но выглядит очень
здоровым и сильным. Я чувствую, что он сильнее меня, и стараюсь завоевать его
расположение.
2. Я катаюсь на лыжах с мужем одной из моих кузин. Съезжая с горы, я
обнаруживаю, что снег липкий, и говорю, что эта местность не годится для катания на
лыжах, потому что во время спуска легко упасть. Мы выходим на дорогу, ведущую вдоль
склона горы. На крутом повороте я теряю лыжу, которая падает в пропасть.
Он даже не попытался истолковать эти сны. Вместо этого он снова поднял
проблему оплаты: ему приходилось платить так много, а он совсем не был уверен, что все
это ему поможет. Он опять демонстрировал свое неудовлетворение, снова страдал
тревогой и так далее.
Теперь появилась возможность редуцировать «денежное сопротивление» ко все
еще не разрешенной генитальной тревоге и страху коитуса. Теперь я мог объяснить ему
более глубинный мотив его фемининного подчинения. Когда он затевал отношения с
женщиной, он начинал бояться последствий и сам становился женщиной, то есть его
характер обретал гомосексуальные и пассивные черты. Он соглашался с тем, что может
вести себя как женщина, но никак не мог понять, почему и чего он боится. Ему было
совершенно ясно, что он боится полового акта. Но что, спрашивается, могло с ним
произойти?
Теперь его постоянно занимал этот вопрос, но вместо того, чтобы обсуждать страх
перед отцом, он обсуждал боязнь женщины. Как мы знаем из его инфантильной
тревожной истерии, он часто боялся женщины. Он использовал термин «женский пенис».
До самого пубертата он был уверен, что у женщины тоже есть пенис. Сам он связывал эту
мысль с первосценой, в реальности которой теперь был убежден.
В конце седьмого месяца анализа ему приснился сон, в котором он видел, как
девушка поднимает юбку так, что становится видно ее нижнее белье. Он отворачивается,
как каждый, «кто видит нечто, что видеть не полагается». И тогда я сказал ему, что он
боится созерцания женских гениталий, потому что они выглядят как рана, порез и что он
был напуган, когда впервые их увидел. Эта интерпретация показалась ему
правдоподобной, поскольку он чувствовал, что женские гениталии не только вызывают у
него отвращение, но и пугают его. Однако он не мог вспомнить реального случая из
жизни, который мог бы это подтвердить.
Ситуация на данном этапе обстояла следующим образом: ядро его симптомов —
кастрационная тревога — было проработано, но окончательно не разрешено на самом
глубинном уровне. Первосце-на, по сути, все еще не была принята пациентом, поскольку
она была только выявлена, но еще не проанализирована.
Однажды, в период, свободный от сопротивлений, когда ничто не мешало с ними
работать, мы опять обсуждали эти темы, и пациент тихо, как бы про себя, сказал:
«Однажды я буду разоблачен». Он сказал, что у него есть чувство, что как-нибудь
однажды, когда он будет делать что-то тайком, его застукают. Он припомнил, что, будучи
маленьким, втайне бунтовал против отца. Он смеялся за его спиной, в то время как
открыто изображал послушного сына. В подростковом возрасте он вовсе перестал
бунтовать. Таким образом, пациент вытеснил ненависть к отцу из-за боязни перед ним.
Его боязнь наследственности подтверждала, что он винит отца. Это означало:
«Мой отец наносил мне вред, когда зачинал меня». Анализ фантазий, касающихся
первосцены, выявил, что пациент представляет себя в материнской утробе в тот момент,
когда отец вступал в половой акт с матерью. Фантазия о нанесении вреда через гениталии
комбинировалась с фантазией об утробе, так возникала фантазия о том, что отец
кастрирует его в материнском чреве.
Оставшуюся часть анализа можно описать в довольно сжатой форме. Он был
относительно свободен от сопротивления и разделился на два периода.
В первом мы прорабатывали детские фантазии при мастурбации и боязнь
мастурбации. Его кастрационная тревога долгое время проявлялась в виде боязни женских
гениталий. Восприятие их в виде «увечья» или «раны», казалось, подтверждало
реальность кастрации. В конце концов пациент осмелился мастурбировать. После этого он
полностью освободился от тревоги. Это свидетельствует о том, что подобные тревожные
состояния вызываются застоем либидо, а не кастрационной тревогой, поскольку
последняя продолжала иметь место. Дальнейший анализ инфантильного материала
редуцировал ее в такой степени, что предприняв попытку полового акта, пациент
обнаружил, что оказался способен к эрекции. Последующие половые акты выявили два
отклонения: он был оргастически импотентен, то есть испытывал меньшее удовольствие,
чем при мастурбации. Кроме этого, он относился к женщинам равнодушно и даже
презрительно. Его генитальность все еще разъединялась на нежность и чувственный
компонент.
Второй этап состоял из анализа оргастической импотенции и инфантильного
нарциссизма. На протяжении всей своей жизни, как в детстве, он хотел получать от
женщины — матери — все, сам ничего не давая взамен. Пациент работал над своими
отклонениями с огромным пониманием. Он начал болезненно переживать свой
нарциссизм и в конце концов поборол его, когда остаток его кастрационной тревоги,
который фиксировался на оргастической импотенции, был преодолен с помощью анализа.
Он боялся оргазма, потому что думал, что возбуждение имеет вредоносную природу. Вот
его сон, подтверждающий этот страх:
Я пришел в картинную галерею. Я потрясен картиной, которая называется
«Пьяный Томми». Это молодой и симпатичный английский солдат в горах. Бушует
буран, и он, похоже, потерял дорогу. Его держит за руку скелет, который вроде бы ведет
его, что, по-видимому, символизирует неминуемую беду для солдата. Другая картина
называлась «Тяжелая профессия». Она тоже изображала горы. Мужчина и мальчик
падают с обрыва. В это время из их рюкзака высыпается содержимое: мальчик
оказывается окружен беловатой массой.
Падение символизирует оргазм
*
, а беловатая масса — сперму.
Пациент рассказал о страхах, связанных с эякуляцией и оргазмом, которые он
испытывал в подростковом возрасте. Его садистские фантазии о женщинах тоже были
проработаны более тщательно. Несколькими месяцами позже, летом, он завязал
отношения с девушкой. При этом те отклонения, о которых шла речь выше, были
выражены менее явно.
Устранение переноса не составило особого труда, потому что с самого начала
систематически прорабатывались как положительные, так и отрицательные его аспекты.
Пациент чувствовал, что анализ очень помог ему. На протяжении последующих пяти лет я
виделся с ним пять раз. Его беспокойство и тревожные состояния полностью исчезли. Он
чувствовал себя совершенно здоровым и радовался тому, что теперь ему не нужно
хитрить и он уже способен мужественно встречать трудности. Его потенция к концу
лечения нормализовалась.
*
Символы оргазма см. в кн. Die Funktion des Orgasmus, 1927. Примечание перев. на англ, яз.: См. также The
Function of the Orgasm, Orgone Institute Press, 1942, 1948.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итог под всей этой историей, мы отдаем себе отчет в том, насколько
трудно изложить процесс анализа через слова. Но это не удержало нас от того, чтобы хотя
бы в общих чертах не рассказать о проблемах анализа характера. Итак:
1. Наш случай является прототипом пассивно-фемининного характера, который
независимо от того, какой симптом заставил его обратиться за помощью к аналитику,
всегда представляет один и тот же тип характерного сопротивления. Кроме того, он
демонстрирует нам типичные механизмы латентного трансферентного сопротивления.
2. Технически основное внимание уделялось анализу пассивно-фемининного
характерного сопротивления, которое выражалось через неискреннее чрезмерно
дружелюбное и покорное поведение. Такой метод спровоцировал развитие инфантильного
материала в трансферентный невроз в соответствии с его внутренними законами. Это
позволило нам избежать ситуации поверхностного, не дающего никакого
терапевтического эффекта понимания содержания бессознательного, которая, вероятно,
имела место по причине фемининного подчинения (для того чтобы «быть приятным»), то
есть удержало его от того, что не имело бы никакого терапевтического эффекта.
3. История данного случая показывает, что если систематически и последовательно
акцентировать характерное сопротивление, а также избегать преждевременной
интерпретации, то соответствующий инфантильный материал проявится совершенно
отчетливо и недвусмысленно сам. Таким образом, последовательная интерпретация
смысла и симптомов становится неопровержимой и терапевтически эффективной.
4. Из истории данного случая видно, что работу с характерным сопротивлением
необходимо начинать, как только прояснится его актуальный смысл и функция,
независимо
от
информации
о
соответствующем
инфантильном
материале.
Сосредоточение на интерпретации его актуального смысла приводит инфантильный
материал в движение, причем для этого необязательно интерпретировать симптом и нет
необходимости во внушении. Когда устанавливается связь с инфантильным материалом,
начинается ослабление характерного сопротивления. Последовательная интерпретация
симптома происходит в условиях активного сотрудничества пациента. Анализ
сопротивления состоит из двух типичных фаз: в первой делается акцент на форме
сопротивления и его актуальном смысле, а во второй оно разрешается, что позволяет
вывести на передний план инфантильный материал. В данном случае отличие
характерного сопротивления от простого заключается в разнице между вежливостью и
покорностью, с одной стороны, и простым сомнением и недоверием к анализу — с
другой. Именно первое относится к характеру: вежливость и покорность являются теми
формами, в которых выражается недоверие.
5. Последовательная интерпретация скрытого отрицательного переноса позволяет
высвободить вытесненную и замаскированную агрессивность по отношению к аналитику,
людям, превосходящим клиента, а также к отцу. Это снимает пассивно-фемининную
позицию, которая, конечно, является не чем иным, как реактивным образованием против
вытесненной агрессивности.
6. Вытеснение агрессии, направленной на отца, влечет за собой вытеснение
генитального стремления к женщинам. Под влиянием анализа у пациента восстановилось
маскулинное генитальное влечение и агрессивность, что привело к излечению
импотенции.
7. Тревожность, присущая характеру пациента, исчезла вместе с кастрационной
тревогой, когда он осознал свою агрессивность. Он перестал тревожиться, как только
преодолел сексуальную амбивалентность. Оргастическая разрядка энергии, которая
проявлялась как застой тревоги, повлекла за собой устранение «соматического ядра
невроза».
В заключение я хочу высказать надежду, что представленные здесь случаи