Файл: Майерс Д. - Социальная психология.pdf

благотворительности – в качестве добровольцев и щедрых
жертвователей – люди, регулярно слушающие проповеди в
церквах и в синагогах.)

Эффективны ли подобные призывы, если речь идет о

крупномасштабных дилеммах? Джеффри Скотт Мио и его
коллеги выяснили, что посетители театра, прочитавшие о
трагедии общинных выгонов, мусорили меньше, чем
посетители, которые прочитали об участии в выборах (Mio et al.,
1993). Более того, когда общественная польза от кооперации
очевидна, апелляция к норме социальной ответственности
приносит успех (Lynn & Oldenquist, 1986). Так, если люди
убеждены, что общественный транспорт экономит время, они
более склонны пользоваться им, если убеждены и в том, что
отказ от личных автомобилей уменьшает содержание вредных
выбросов в воздухе (Van Vugt et al., 1996). Сторонники
движения за гражданские права ради того, чтобы увеличить
число участников маршей, были готовы подвергнуть себя риску
быть оскорбленными, избитыми или оказаться в тюрьме. Во
время войн люди идут на большие жертвы ради своих групп. По
словам Уинстона Черчилля, во время «Битвы за Англию»
пилоты Королевских ВВС вели себя как настоящие альтруисты:
народ в неоплатном долгу перед теми, кто шел на бой, зная, что
вероятность погибнуть весьма велика – 70% (Levinson, 1950).

Подводя итоги, можно сказать следующее: у нас есть

возможность минимизировать деструктивные последствия
попадания в ловушки социальных дилемм. Для этого нужно
соблюдать определенные правила и нормы, регулирующее
эгоистичное поведение: нужны немногочисленные группы,
предоставление людям возможности обсуждать социальные
дилеммы, материальное стимулирование сотрудничества и
апелляция к альтруистическим нормам.

КОНКУРЕНЦИЯ

Враждебность нередко возникает в случае, когда группы

конкурируют за работу или за жилье; столкновение интересов
порождает конфликт, т. е. наблюдается феномен, известный под

названием «теории реалистического группового конфликта».
Подобная динамика наглядно проявилась во время Второй
мировой войны в Шантунге, в лагере для интернированных, в
котором японские военные содержали проживавших в Китае
иностранцев. Один из узников этого лагеря, Лангдон Джилки,
вспоминает, что необходимость делить скудный провиант и
жизненное пространство на полу нередко приводила к
конфликтам между врачами, миссионерами, юристами,
профессорами, бизнесменами, наркоманами и проститутками
(Gilkey, 1966). Конкурентная борьба за территорию, работу и
политическую власть способствовала и разжиганию конфликта в
Северной Ирландии, где начиная с 1969 г. в столкновениях
между правящим протестантским большинством и
католическим меньшинством погибли более 3200 человек. (В
процентном отношении потеря этого числа граждан означает
для Северной Ирландии то же самое, что потеря 515 000 человек
для США, 107 000 – для Великобритании, 57 000 – для Канады и
36 000 – для Австралии.)

Но можно ли сказать, что конкуренция сама по себе

провоцирует вражду и конфликт? Чтобы ответить на этот
вопрос, Крэг Андерсон и Мелисса Морроу предложили
испытуемым поиграть в видеоигру

Nintendo's Super Mario

Brothers

(Anderson & Morrow, 1995). Половина пар играли друг

против друга (результаты отдельных игроков сравнивались), а
половина – сотрудничали (их результаты суммировались).
Оказалось, что соревновавшиеся между собой игроки без
необходимости убили (растоптали или застрелили) на 61%
больше персонажей игры, чем сотрудничавшие друг с другом.
Конкуренция порождает агрессию.

Но «запускает» ли конкуренция механизм деструктивного

поведения в условиях, более приближенных к реальным? Чтобы
ответить на этот вопрос, можно разделить испытуемых наугад
на две группы, заставить их конкурировать за какой-либо
ограниченный ресурс и посмотреть, что произойдет. Именно это
и сделали Музафер Шериф и его коллеги, которые провели
серию впечатляющих экспериментов с участием обычных 11-12-

летних мальчиков (Sherif et al., 1966). Эти эксперименты были
инспирированы воспоминаниями Шерифа о том времени, когда
он подростком оказался свидетелем вторжения греческой армии
в Турцию в 1919 г.:

«Они начали убивать людей направо и налево. [Это]

произвело на меня огромное впечатление. Именно там и тогда я
захотел понять, как такое возможно среди людей… Мне
захотелось узнать, какой наукой или специальностью нужно
овладеть, чтобы понять это межгрупповое варварство» (цит. по:
Aron & Aron, 1989, р. 131).

Изучив социальные корни варварства, Шериф провел в

летних лагерях для школьников несколько экспериментов,
каждый из которых продолжался три недели. Один из
экспериментов заключался в следующем. Шериф разделил 22
незнакомых друг с другом мальчика из Оклахома-Сити на две
группы, отвез их на разных автобусах в бойскаутский лагерь,
располагавшийся в национальном парке штата Оклахома

Robber's Cave

, и поселил в спальных корпусах, расположенных в

полумиле друг от друга. Почти целую неделю группы даже не
подозревали о существовании друг друга. Сообща занимаясь
разными делами – приготовлением пищи, походами,
сооружением купальни и наведением веревочного моста, –
члены каждой группы вскоре очень сдружились между собой.
Одна группа назвала себя «Гремучие змеи», другая – «Орлы».
Как символ добрых чувств его обитателей, над одним из
корпусов появилась надпись: «Дом, милый дом».

«Чтобы скорректировать субъективную ошибку, давай

другим на 20% больше, чем рассчитываешь получить от них
сам.

Лайнус Полинг

, 1962»

Так была создана групповая идентификация и подготовлена

почва для конфликта. В конце первой недели «Гремучие змеи»
«обнаружили “Орлов” на “своей” бейсбольной площадке».
Когда вслед за этим персонал лагеря предложил обеим группам
провести турнир, включающий разные соревнования (по
бейсболу, игру в войну, взаимные инспекции жилищ, поиски

сокровищ и т. п.), предложение было встречено обеими
группами с энтузиазмом. Это были настоящие соревнования:
победа одной группы означала поражение другой. «Вся добыча»
(медали, ножи) должна была достаться группе – победителю
турнира.

Результат? Лагерь постепенно превратился в поле битвы. Он

стал похож на сцену из романа Уильяма Голдинга «Повелитель
мух», в котором рассказывается о социальной дезинтеграции
подростков, оказавшихся на необитаемом острове. В
эксперименте Шерифа конфликт начался с того, что соперники
стали обзывать друг друга во время соревнований. Вскоре
конфликт распространился и на столовую, и дело дошло до
«мусорной войны», сжигания флагов, набегов на спальные
корпуса и даже до «кулачных боев». Когда мальчиков просили
описать соперников, в ход шли такие слова, как «трусливые»,
«зазнайки» и «подонки»; себя же они считали «смелыми»,
«бескомпромиссными» и «дружелюбными».

{

Конкуренция разжигает конфликт.

На снимке

:

эксперимент Шерифа в лагере бойскаутов в национальном парке

Robber's Cave

. Группа подростков проникает в спальный корпус,

где живут их соперники}

Следствием конкуренции, в которой победа одной стороны

означала поражение другой, стали глубокий конфликт,
негативное восприятие тех, кто не является членом собственной
группы, сильная внутригрупповая сплоченность и чувство
гордости. Без сомнения, групповая поляризация «подлила масла
в огонь конфликта». Результаты экспериментов
свидетельствуют о том, что в ситуациях, провоцирующих
конкуренцию, группы ведет себя более «соревновательно»,
нежели индивиды (Insko et al., 1998; Rabbie, 1998).

ВОСПРИЯТИЕ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ

«Это несправедливо!», «Это же форменный грабеж!», «Мы

заслуживаем лучшего отношения!» Подобные высказывания
типичны для конфликтов, порожденных тем, что

воспринимается как несправедливость. Но что в таком случае
«справедливость»? Согласно мнению некоторых социальных
психологов, люди воспринимают справедливость как баланс:
распределение вознаграждений между индивидами
пропорционально их вкладу в общее дело (Walster et al., 1978).
Если мы с вами состоим в каких-либо отношениях
(работодатель – рабочий, педагог – ученик, муж – жена, коллега
– коллега), то справедливой может быть названа ситуация, при
которой отношение моих доходов к моему вкладу равно
отношению ваших доходов к вашему вкладу.

Если ваш вклад больше, а заработок меньше, чем у меня, вы

будете считать, что вас эксплуатируют, и это будет раздражать
вас; я же при этом могу чувствовать себя эксплуататором и
испытывать чувство вины. Впрочем, весьма вероятно, что вы
будете острее переживать подобный дисбаланс (Greenberg, 1986;
Messick & Sentis, 1979). Участники экспериментов нередко не
требуют распределения в свою пользу или в пользу своей
группы, но при этом с радостью принимают кусок пирога,
который явно больше среднего, и находят этому обоснование
(Diekmann et al., 1997). Латиша может не требовать себе премии,
которая превышает среднюю, но если такое случится, она легко
найдет оправдание этому.

«Вознаграждение должно «соответствовать заслугам», ибо

все согласны с тем, что распределение должно в определенном
смысле быть сообразным заслугам, хотя не все подразумевают
под заслугами одно и то же.

Аристотель

»

Мы можем согласиться с тем, что справедливость – это

баланс, но разойтись в оценке того, являются ли наши
отношения сбалансированными. Если речь идет о двух коллегах,
что, по мнению каждого из них, является релевантным вкладом?
Тот, кто старше, может отдавать предпочтение такой системе
оплаты труда, которая базируется на стаже, а тот, кто помоложе,
– той, которая принимает во внимание конкретную работу,
выполняемую в данное время. Чей подход возобладает, если
имеют место подобные разногласия? В подавляющем