Файл: Майерс Д. - Социальная психология.pdf

явление наблюдалось и в 1996 г.: после первых же дебатов
сторонники обоих кандидатов стали ещё активнее поддерживать
их (Munro et al., 1997). Когда людям, придерживающимся
противоположных взглядов, предъявляется смешанная
информация, они ассимилируют её сообразно своим взглядам и
укрепляются в собственном мнении.

«Каков я сам, так я и вижу.

Ральф Уолдо Эмерсон

, Эссе»

Ученые тоже не свободны от власти предубеждений. В главе

1 мы уже говорили о том, что в науку проникают убеждения и
нравственные ценности тех, кто создает её. Философы,
занимающиеся философией науки, напоминают: наши
наблюдения «обременены теорией». Объективная реальность
существует независимо от нас, но наблюдаем мы за ней через
призму собственных убеждений, установок и нравственных
ценностей. И это обстоятельство – одна из причин
исключительной важности наших убеждений: они формируют
нашу интерпретацию всего остального. Нередко это
позволительно. Например, если у вас уже сложилось
определенное мнение о журналистских стандартах некоторых
таблоидов, ваше неприятие заголовков вроде «Компьютеры
разговаривают с мертвецом» может быть вполне оправданным.
Случаи проявления необъективности, являющейся следствием
наших предубеждений, – это цена, которую мы платим за
помощь, оказываемую ими в фильтровании и эффективной
систематизации огромного информационного потока.

«Если у вас есть какое-либо убеждение, оно влияет на ваше

восприятие релевантной информации. Если какая-то страна
кажется вам враждебной, вы склонны истолковывать все её
неоднозначные действия как доказательства её враждебности.

Роберт Джервис

, политолог, 1985»

{Сторонники кандидата или определенной трактовки того

или иного события склонны считать, что средства массовой
информации симпатизируют их оппонентам}

Экспериментаторы, манипулирующие предубеждениями,

демонстрируют их поразительное влияние на то, как
испытуемые интерпретируют и вспоминают свои наблюдения.
Майрон Ротбарт и Памела Биррелл попросили студентов
Университета штата Орегон оценить по фотографии выражение
лица изображенного на ней мужчины (рис. 3.6). Те студенты,
которым сказали, что он гестаповец, руководивший во время
Второй мировой войны варварскими медицинскими опытами
над узниками концентрационных лагерей, интуитивно сочли
выражение его лица жестоким. (Разве вы не видите, что он едва
сдерживает усмешку?) Те же, кому его представили как лидера
антигитлеровского подполья, чья храбрость помогла спастись
тысячам евреев, сочли, что выражение лица свидетельствует о
его доброте и сердечности. (Присмотритесь повнимательней. У
него участливый взгляд, и он почти улыбается.)

Рис. 3.6.

 Фото «Курта Уолдена», показанное студентам Майроном

Ротбартом и Памелой Биррелл. Как вы думаете, перед вами добрый или

жестокий человек?

«Ошибка, которую совершает наш глаз, направляет наш ум:

то, что направляется ошибкой, должно ошибаться.

Шекспир

,

Троил и Крессида, 1601-1602»

Немецкий исследователь Харальд Валлботт контролировал

восприятие испытуемыми эмоций, изменяя обстановку, в
которой они видели лицо. Кинематографисты называют этот

феномен «эффектом Кулешова» – по имени русского
кинорежиссера, который, искусно манипулируя зрительскими
предположениями, направлял их умозаключения. Кулешов
продемонстрировал этот феномен, создав три
короткометражных фильма с участием актера, лицо которого не
выражало решительно ничего, хотя перед этим зрителям
показывали мертвую женщину, тарелку супа или играющую
девочку. В зависимости от того, что было на экране, его лицо
казалось зрителям печальным, задумчивым или радостным.
Мораль: реальность существует вне нас, но наш разум активно
истолковывает её. Разные люди истолковывают её по-разному, а
потому и ведут себя тоже по-разному.

«Мы слышим и понимаем только то, что нам уже наполовину

известно.

Генри Дэвид Торо

, (1817-1862)»

То, как другие воспринимают нас, тоже зависит от

объяснения ими реальности. Когда мы лестно или нелестно
отзываемся о ком-либо, люди склонны ассоциировать с нами те
черты, за которые мы хвалим или ругаем (Mae, Carlston &
Scowronski, 1999). Если мы постоянно говорим об окружающих,
что они – сплетники, не исключено, что люди подсознательно
начнут ассоциировать слово «сплетня» с нами самими. Назовите
кого-нибудь болваном или ничтожеством, и люди в дальнейшем
могут решить, что вы именно такой. Скажите про кого-нибудь,
что он неравнодушный человек, умеющий любить и
сочувствовать, и вы сами можете показаться более сердечным.
Учитывая то, что нам известно про эффект ложного консенсуса
– преувеличение представлений о том, в какой мере
окружающие разделяют наши точки зрения (см. главу 2), –
можно согласиться, что мы действительно склонны видеть в
других то, что справедливо по отношению к нам самим. «Я –
резина, а ты – клей; то, что ты говоришь, отскакивает от меня и
прилипает к тебе». [В русской традиции немало аналогичных по
смыслу идиом, например: «Кто так обзывается, тот сам так
называется». –

Примеч. науч. ред.

] Судя по всему, этой

старинной поговорке нельзя отказать в интуитивной мудрости.

СТОЙКОСТЬ УБЕЖДЕНИЙ

Если ложная идея оказала негативное влияние на обработку

информации, способно ли её последующее развенчание сгладить
это эффект? Представьте себе няню, которая, проведя вечер в
обществе плачущего младенца, решит, что кормление из рожка
вызывает у ребенка боли в животе: «Похоже, что коровье
молоко годится теленку, но не годится младенцу». Если потом
выяснится, что у ребенка жар, станет ли няня тем не менее
упорствовать и настаивать, что кормление из рожка – причина
колики (Ross & Anderson, 1982)? Чтобы ответить на этот вопрос,
Ли Росс, Крейг Андерсон и их коллеги сначала внушали людям
ложное представление, а затем пытались развенчать его.

Результаты их исследования свидетельствуют: после того как

человек мысленно логически обоснует ложное представление,
его на удивление трудно разрушить. В каждом эксперименте
сначала «имплантировалось» ложное представление:
исследователи либо сами объявляли его правдой, либо
подводили испытуемых к такому выводу, предоставив им
возможность изучить два примера. Затем испытуемых
спрашивали, почему они считают, что это правда. В конце
концов экспериментаторы окончательно развенчивали
исходную информацию. Они говорили испытуемым, что эта
информация «была сфабрикована» специально для опытов и что
половина испытуемых получила диаметрально
противоположные сведения. Тем не менее около 75%
испытуемых сохранили новое убеждение практически «в
целости и сохранности». Полагают, это связано с тем, что они не
смогли расстаться с объяснениями, которые сами придумали.
Этот феномен, известный под названием

стойкость

первоначальных убеждений

, доказывает, что убеждения

способны жить своей собственной жизнью и пережить
развенчание породивших их свидетельств.

Так, Андерсон, Леппер и Росс предлагали испытуемым

изучить один или два реальных примера, а затем просили
решить, хорошие или плохие пожарные получатся из людей,

склонных идти на риск. Одна группа испытуемых рассматривала
в качестве примера человека, склонного к риску, который
вполне успешно работал пожарным, и осторожного человека, из
которого получился плохой пожарный. Вторая группа
испытуемых рассматривала диаметрально противоположный
пример. После того как испытуемые сформулировали свою
теорию относительно того, хорошие или плохие пожарные
получаются из готовых идти на риск людей, они письменно
объясняли, почему пришли к тому или иному выводу.
Например, объяснение могло быть таким: люди, готовые идти
на риск, – храбрые люди. Или таким: не склонные рисковать
действуют осмотрительнее. Каждое из написанных объяснений
могло продолжать свое существование независимо от
информации, которая изначально сформировала убеждение.
После того как экспериментаторы продемонстрировали
несостоятельность этой информации, испытуемые не отказались
от сформулированных ими самими объяснений и продолжали
верить в то, что профессионализм пожарного

действительно

зависит (или не зависит) от его склонности к риску.

«Никто не отрицает, что люди способны изменить свои

убеждения под влиянием новых фактов. Ведь перестают же дети
в конце концов верить в Санта-Клауса. Мы лишь считаем, что
подобные изменения, как правило, происходят очень медленно и
что нередко для изменения убеждения нужны более веские
доказательства, чем для его создания.

Ли Росс, Марк Леппер

,

1980»

Эти эксперименты свидетельствуют также и о том, что чем

больше мы изучаем свои теории и объясняем, почему они могут
быть

верны

, тем более закрытыми становимся для информации,

в которой наши убеждения подвергаются сомнению. Стоит нам
только решить, что обвиняемый может быть виновен, найти
объяснение оскорбительному поведению незнакомца или росту
цены на акции, которые мы предпочитаем, как эти объяснения
становятся настолько жизнеспособными, что вполне могут
устоять даже под напором свидетельств диаметрально