ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 08.10.2020
Просмотров: 3367
Скачиваний: 98
Проблема функциональной асимметрии головного мозга в последние годы
привлекла особое внимание клиницистов и нейрофизиологов. Это обусловлено тем, что
латерализация функций (у правшей, левшей и амбидекстров) оказывает определенное
влияние на клинические проявления органических поражений и функциональных
нарушений деятельности головногомозга [Ананьев Б. Г., 1963; Бабенкова С. В., 1971;
ЛурияА.Р., 1973;ДвирскийА. Е., 1975, 1983; ЛобзинВ. С, Михайленко А. А., 1980; Брагин
Н. Н., Доброхотова Т. А., 1981]. Ряд исследователей указывает на гораздо большую
частоту леворукости среди лиц со снижением интеллекта, больных эпилепсией,
страдающих заиканием, косоглазием и некоторыми другими заболеваниями (В. А.
Гиляровский, М. Кларк, В. Пенфилд, Л. Роберте). Имеются сообщения о том, что
шизофрения у леворуких встречается гораздо чаще, при этом заболевание начинается
раньше (в 20 — 24 года) и в 57% случаев имеет непрерывнотекущую форму (у праворуких
— 43 %) с преобладанием параноидной симптоматики и галлюцинаций различных
модальностей [Кауфман Д. А., 1976, 1979; Двирский А. Е., 1976, 1983, и др.]. Наши
расчеты, проведенные с учетом данных из различных источников, показали, что
относительное количество леворуких среди психоневрологических больных (7,5 — 8%)
существенно превышает данные о распространенности леворукости в популяции: по А. Р.
Лурия — 4,8%; по Б. В. Огневу—3%; по А. Е. Двирскому —
5%
среди мужчин и 3% среди
женщин; по Г. Брабин — 5%. Следует отметить, что приведенные данные не учитывают
амбидекстров. В то же время они позволяют сделать вывод, что леворукость как внешнее
проявление
выраженной
межполушарной
асимметрии, по-видимому, можно
рассматривать как врожденно искаженный и закрепленный в процессе онтогенеза вариант
функциональных нарушений интегративной деятельности мозга, характеризующийся
повышенной билатеральностью в ущерб филогенетически и структурно обусловленной
межполушарной специализации.
Многие авторы отмечают другие субклинические формы функциональных
расстройств, гораздо чаще встречающиеся у леворуких: затруднения в социальной
адаптации, нервно-эмоциональная
неустойчивость, интравертированность,
некомфортность, конфликтность и склонность к делинквентному поведению,
психопатоподобные тенденции и акцентуации личности [Симерницкая Э. Г., 1978;
Ольшанский Д. В., 1980]. К сожалению, в большинстве случаев эти данные основаны
лишь на предварительном разделении 'обследованных на праворуких и леворуких с
помощью широко известных проб на определение «ведущего пальца», «ведущей руки» и
«ведущего глаза». Проведенные нами исследования показали, что при повторном
определении с интервалом в 3 мес указанные признаки в 30% случаев варьируют у одних
и тех же испытуемых, а соотношение показателей скорости реагирования правой и левой
рукой на стандартные стимулы при массовых обследованиях дает нормальное
распределение (с равной представленностью крайних феноменов). Эти данные, с одной
стороны, позволяют предположить существование определенной парциальной
флюктуации признаков праворукости — леворукости, а, с другой, по-видимому, могут
быть свидетельством более значительной роли социального фактора в формировании
праворукости. Бесспорно, эти данные нуждаются в дополнительных исследованиях.
Впрочем, здесь не лишне упомянуть об известных случаях леворукости у выдающихся
представителей науки и искусства (В. И. Даль, И. П. Павлов, Леонардо да Винчи,
Микельанджело, Ч. Чаплин и др.). В заключение данного раздела следует отметить, что
освоение аутогенной тренировки у леворуких, как правило, проходит значительно
труднее; эффективность метода у них обычно ниже, а отсев из группы гетеротренинга в
процессе обучающего курса больше.
УЧЕНИЕ ОБ ОБЩЕМ АДАПТАЦИОННОМ СИНДРОМЕ
Еще будучи студентом немецкого университета в Праге в 1925 г., Ганс Селье
заинтересовался неспецифическими реакциями организма, которые были «налицо» при
многих заболеваниях и, следовательно, как пишет сам автор учения об общем
адаптационном синдроме, «бесполезными» для врачей. Г. Селье просто «поразило, что так
мало признаков действительно характерно для какой-то определенной болезни, в то время
как большинство признаков являются общими для многих, не связанных между собой
заболеваний или вообще для всех болезней» [Селье Г., 1972].
Эти наблюдения привели молодого исследователя к исключительно глубоким
выводам о том, что в процессе лечения необходимо применять средства, направленные не
только против той или иной конкретной болезни, но лечить и тот общий синдром,
который Селье назвал «просто болезнь». Специализируясь в последующем как биохимик
и эндокринолог, проводя в 1935 г. опыты на животных, Г. Селье обратил внимание, что на
воздействие различных химических и физических раздражителей организм реагирует ря
-
дом неспецифических признаков. Среди этих признаков наиболее постоянными были: «1)
значительное увеличение коркового слоя надпочечников (с исчезновением секреторных
гранул из корковых клеток); 2) острая инволюция тимико-лимфатического аппарата и 3)
кровоточащие язвы желудка и двенадцатиперстной кишки». Эти изменения и составили
первооснову «общего адаптационного синдрома» [Селье Г., 1936]. Тогда же впервые был
употреблен ныне столь популярный термин «стресс», как пишет Г. Селье (1972), «для
обозначения
состояния
неспецифического
напряжения
в
живом
организме,
проявляющегося в реальных морфологических изменениях в различных органах,
особенно в эндокринных железах, контролируемых гипофизом».
Интенсивные исследования и развитие учения о стрессе в последующие десятилетия
показали, что феноменология стресса оказывается гораздо более сложной и далеко
выходит за рамки триады Селье.
Характерной особенностью развития учения об оби/ем
адаптационном синдроме явилось то, что в целом само понятие «стресс», в отличие от
его первоначального употребления, в значительной степени психологизировалось.
Основанием для этого были результаты целого ряда экспериментальных работ и
клинических наблюдений, указывающих на ведущую роль центральной нервной системы
в развитии стрессорных реакций. Учитывая особую роль эмоциональной сферы и ее
влияние на метаболические процессы в организме, значительное распространение
получил термин «эмоциональных стресс» (в отечественной литературе как синоним часто
употребляется «напряженность»). Накопление экспериментальных данных в конце 70-х
годов привело Г. Селье к осознанию необходимости уточнения понятия «стресс». В 1977
г. он писал: «В противоположность широко распространенному ранее мнению, стресс
представляет собой явление, не идентичное эмоциональному возбуждению или нервному
напряжению. Он возникает у экспериментальных животных даже после хирургической
деафферентации гипоталамуса, которая устраняет все нейрогенные входы. Он может
развиваться у человека, находящегося в состоянии глубокого наркоза, а также у низших
животных. Он наблюдается даже у растений, которые не имеют нервной системы. Исходя
из этого, я предлагаю следующее определение: стрессом называется неспецифическая
реакция организма на любое предъявляемое ему требование». У нас, однако, нет основа
-
ний согласиться с таким широким толкованием понятия «стресс». По-видимому, это
сознавал и сам Г. Селье. В связи с данным определением он уточняет, что стресс — это не
обязательно болезнь, и выделяет два его типа: эустресс («хороший», тренирующий,
адекватный, оптимальный стресс) и дистресс («плохой», повреждающий стресс).
Существует еще множество иных определений стресса, что, естественно, является
признаком отсутствия единого понимания и единых представлений
20
.
Понятие «стресс» в медицинской литературе со временем стало настолько же
неопределенным и растяжимым, как и старое понятие «грех». Каждый вкладывает в эти
слова свое собственное толкование [Лобзин В. С, Михайленко А. А., Панов А. Г., 1979].
Очевидно, что и в области психотерапии это понятие требует расшифровки. В настоящее
20
Сам создатель теории об общем адаптационном синдроме, президент Международного института стресса Г. Селье в
последних работах признает: «...Дать его
{стресса —
прим. авт.— В. Л., М. Р.) определение очень трудно, хотя оно и
вошло в нашу обыденную речь». —
В кн.
:
Селье. Г.
Стресс без дистресса. — М.: Мир, 1982, с. 25.
время, по-видимому, можно констатировать, что, несмотря на различия во взглядах на
сущность стресса и даже частично отличающиеся экспериментальные результаты, в целом
разработанная Селье концепция общего адаптационного синдрома качественно
расширилась: направление исследований, первоначально ориентированное пре
-
имущественно в сторону физиологии и эндокринологии, было дополнено познавательно-
психологическими и активационно-энергетическими концепциями; само понятие
адаптации стало более дифференцированным; были определены нейроэндокринные связи,
установлена роль лимбической системы и ретикулярной формации в развитии стрессовых
реакций; обосновано значение центральной нервной системы, кортикальных и
субкортикальных структур, а также связь эмоциональных и нейроэндокринных эффектов,
вызываемых стрессом [Судаков К. В., 1976; Космолинский Ф. П., 1976; Зараковский Г. М.,
Медведев В. И., 1977, 1979; Китаев-Смык Л. А., 1978, 1983; Бехтерева Н. П., 1980;
Симонов П. В., 1981].
В большинстве современных исследований выделяются стресс-фактор и стрессовая
реакция. Под стрессорами обычно понимаются различные внешние (и реже —
внутренние) факторы, вызывающие повышенное напряжение или перенапряжение
функций человека на физиологическом или нервно-эмоциональном уровне. Это
напряжение обычно и обозначается как стрессовая реакция, так как возникающие в орга
-
низме изменения носят обратимый характер и нарушенное психофизиологическое
равновесие после прекращения воздействия стресс-фактора или по мере адаптации к нему
может снова восстановиться. Однако это зависит от качества, интенсивности, длительно
-
сти стресса и степени возникающих при этом изменений. Если психофизиологические
резервы организма не обеспечивают эффективной адаптации, то возникают дистрессовые
состояния, которые в отличие от стрессовой реакции являются уже патологическими.
Не анализируя подробно различные теоретические и экспериментальные аспекты
изучения стресса, следует сделать следующее заключение.
Если действительно правильно
установлено, что человек биологически (физиологически) не защищен против
висцеральных последствий эмоциональных и психосоциальных нагрузок, то это не
значит, что вообще не существует возможностей адекватной адаптации.
Длительный
клинический и экспериментальный опыт применения аутогенной тренировки у больных и
здоровых людей многократно убеждает, что такая адаптация возможна, прежде всего, на
основе стимуляции и оптимального использования психофизиологических резервов ор
-
ганизма, а также повышения способности к саморегуляции, в том числе исходно
непроизвольных функций организма.
Не имея возможности устранить или ослабить
воздействие стресс-фактора/используя психофизиологические механизмы аутогенной
тренировки, человек, тем не менее, может целенаправленно корригировать свои реакции
на основе принципа минимизации последствий этого воздействия.
Оказываясь не в
состоянии избежать психотравмирующей ситуации, человек может изменить,
рационализировать отношение к ней.
Известно, что характер и величина эмоциональной реакции всегда зависят от
предшествующего (существующего в момент воздействия) эмоционального фона.
Способствуя оптимизации психофизиологического состояния человека, аутогенная
тренировка позволяет не только активно «настраиваться» на предстоящий или
ожидаемый стресс, но, благодаря систематическому упражнению симпато-
парасимпатических (тензорно-релаксирующих) функциональных систем,
;
обеспечивает
адаптивный эффект непосредственно в процессе стрессорного воздействия.
Вследствие
психофизиологической целостности стрессовой реакции у человека, определяемой в
значительной степени индивидуальной значимостью стимула, существенное влияние на
величину и длительность этой реакции может оказывать интеллектуальная переоценка,
рационализация субъективных переживаний. (Как уже отмечалось, элементы
рациональной терапии в их активном варианте в качестве постоянного компонента входят
во все современные модификации аутогенной тренировки.)
Комбинации различных раздражений, обусловливающих стрессовое воздействие,
часто имеют аверсивную природу и могут вызывать одновременно как возбуждение
(одних), так и торможение (других) функциональных систем организма. В то же время,
как показали исследования К. В. Судакова и П. В. Симонова, возникающие при стрессе
отрицательные эмоции (страх, тревога, депрессия) связаны с иной нейрофизиологической
представленностью, нежели положительные эмоциональные состояния. Учитывая, что не
-
возможно одновременно испытывать две противоположные эмоции, следует сделать
заключение о существовании между ними конкурентных отношений, которые могут
активно и целенаправленно усиливаться с помощью приемов аутогенной тренировки.
Особенности психосоциальных и эмоциональных стресс-факторов заключаются,
прежде всего, в их тенденции к хронификации и самоусилению. Их пороговые значения
не поддаются точному измерению, а использование субъективных шкал выявляет весьма
широкие вариации. Одновременно психические стресс-факторы являются в значительно
меньшей степени предотвратимыми, чем, например, физические, и могут, составляя
содержание интрапсихической сферы, действовать даже при объективном отсутствии
раздражителя.
Если какой-то отрицательный психогенный фактор нельзя устранить, то
нужно и следует изменить отношение к нему, снизить его индивидуальную значимость.
Усваиваемые в процессе применения аутогенной тренировки приемы интроспекции и
переоценки собственных переживаний, усиление под влиянием систематических
аутогенных упражнений рефлексивной функции сознания позволяют проводить активную
коррекцию субъективного состояния и активно подавлять отрицательные эмоции.
Понятие «эмоциональный стресс» в значительной степени связано с балансом или
дисбалансом между возникающими факторами риска и возможностями системы
психологической защиты.
Эмоциональный стресс — это часто не только первоначальная
реакция, но и стресс осознания, т. е. эмоциональная трансформация по своей сути
интеллектуальных стимулов.
Объективно опасная ситуация, которая не стала достоянием
сознания, не оценена — не вызывает стрессовой реакции. Укрепление волевых качеств,
выработка адекватных программ эмоционального реагирования и преодоления стрессовых
воздействий на основе интеллектуальной деятельности являются, вне сомнения,
функциями тренируемыми и упражняемыми, так же как и физические качества. «Стресс»
— в его современном понимании является неизбежным и необходимым, более того —
естественным спутником жизнедеятельности человека
21
. Как фактор эволюции стресс,
несомненно, внес свой вклад в развитие и совершенствование адаптационных и
регуляторных процессов организма. Его положительные, стимулирующие и «зака
-
ливающие» воздействия продолжают играть свою эволюционную роль. Его
отрицательные воздействия нуждаются в коррекции.
21
В этом плане интересно проследить трансформацию взглядов самого Г. Селье. Если в своих ранних работах он
отмечал, что полное освобождение от стресса может быть только после смерти, то в последних работах эта мысль
звучит несколько по-иному: «Полная свобода от стресса означает смерть» (1982). Второй существенной особенностью
изменения взглядов Г. Селье является весьма неожиданный переход к проблемам, имеющим прямое отноше ние к
психотерапии. Речь идет о сформулированном им «принципе альтруистического эгоизма», изложению которого Г.
Селье посвящает всю вторую часть книги «Стресс без дистресса» (1982). Этому принципу, а вернее — кодексу,
представляющему собой систему этических ценностей, Г. Селье придает настолько большое значение, что, будучи
создателем одной из самых плодотворных теорий XX в., он заявляет: «Я считал бы главным достижением своей жизни,
если бы мне удалось рассказать об альтруистическом эгоизме так ясно и убедительно, чтобы сделать его девизом
общечеловеческой этики».
Основные принципы, на которых основывается кодекс «альтруистического эгоизма», можно свести к двум пунктам: 1)
перенос на систему межличностных, межнациональных и межгосударственных отношений тех законов, которые имеют
биологическое обоснование (что совершенно неправомерно), и 2) всеобщее принятие тезиса: «Поступай так, чтобы
завоевать любовь других людей».
При обосновании этих принципов Г. Селье использует много хорошо известных психотерапевтических понятий, часто
подаваемых как откровение («Нельзя рассчитывать, что эмоция всегда подскажет правильный выбор», с. 107; «бороться
с угнетающей мыслью о неудаче лучше всего с помощью воспоминания о былых успехах», с. 110; «переключение с
одной деятельности на другую — лучший отдых, чем полный покой», с. 106, и т. д.). К сожалению, следует признать,
что принцип «альтруистического эгоизма» — это лишь еще одна утопическая попытка решать социальные проблемы на
основе биологических методов.
Одни авторы называют стрессом любые изменения. Другие считают, что никакого
стресса не существует, а есть адаптивные реакции, и даже болезнь рассматривают как
«стереотипные приспособительные реакции» (И. В. Давыдовский). В связи с этим уместно
вспомнить Гете, который писал: «Существует мнение, что между крайними точками
зрения лежит истина. Никоим образом! Между ними лежит проблема».
ФЕНОМЕН ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЗАЩИТЫ
Несмотря на огромный перечень и объем работ, посвященных стрессу, эмоциям и
эмоциональным переживаниям, по-видимому, следует признать, что вопросы объективной
(и даже субъективной) динамики этих переживаний, их изменения во времени и транс
-
формации в сознании индивидуума до настоящего времени практически не исследованы.
Эта динамика и ее механизмы не только чрезвычайно трудно поддаются объективному
исследованию, но даже при попытке их целенаправленной интроспекции «ускользают» от
сознания. Тонко подмеченной L. Chertok особенностью динамики любой эмоциональной
реакции является то, что «ускользающими от сознания оказываются при этом не
изменения самих переживаний, а порядок, принудительность этих изменений, как бы
заранее запрограммированная последовательность и направленность этих сдвигов» (1982).
Понятие «психологическая защита», введенное представителями психоаналитического
направления, трактуется ими как способность предотвращения грозных клинических
последствий конфликта сознания и «бессознательного», осуществляемая посредством
«вытеснения», «сублимации», «рационализации», «проекции» и т. п. Однако эти
объяснения больше ставят вопросов, чем разрешают.
В ранней концептуальной схеме S. Freud (сознательное — предсознательное —
бессознательное) психологическая защита выступает как средство разрешения конфликта
между сознанием и бессознательным. По Фрейду, защитные механизмы врожденны,
запускаются в экстремальных ситуациях и выполняют функцию «снятия» внутреннего
конфликта. Дочь 3. Фрейда, Анна Фрейд, внесла существенные коррективы в эту пер
-
воначальную концепцию: в ее интерпретации психологическая защита становится уже не
врожденным, а приобретаемым в процессе индивидуального развития структурным
компонентом психики; акцентируется направленность психологической защиты, прежде
всего, на социогенные конфликты; механизмы и варианты психологической защиты
рассматриваются как продукты развития и научения; набор защитных механизмов, в
отличие от стереотипных схем S. Freud («Оно» — «Я» — «Сверх-Я»), определяется как
глубоко индивидуальная характеристика личности, обусловливающая общий уровень
адаптированности.
Важность феномена психологической защиты как одного из существенных
компонентов психической деятельности человека в последние годы подчеркивалась в
работах Ф. В. Бассина (1968), А. П. Слободяника (1978), В. Е. Рожнова (1979), при этом
авторами указывалось на частую несостоятельность психоаналитических концепций.
Изучение различных форм и механизмов субклинического реагирования на психическую
травму привлекает особое внимание современных исследователей, так как усиление этих
механизмов,
согласованность психотерапевтического воздействия с внутренними
интрапсихическими закономерностями трансформации аффективных переживаний, вне
сомнения, способствовали бы существенному повышению эффективности лечебного
воздействия.
Некоторые авторы отмечают, что «...начало самых разных патологических
процессов бывает связано с предварительным распадом «психологической защиты», как
бы открывающим дорогу более грубым, структурно и функционально, физиологическим и
биохимическим факторам патогенеза», вплоть до «...процессов грубо органической
модальности, в частности инсульта» [Бассин Ф. В., Рожнов В. Е., Рожнова М. А., 1979]. В
этой связи усиление и тренировка механизмов психологической защиты составляют одну
из наиболее актуальных задач профилактической и клинической психотерапии.