Файл: Кохут Х. - Анализ самости. Лечение нарушений личности.pdf

исследовательской работы. Однако  его упорная фиксация

на архаичной потребности в полной уверенности в успехе,

в безграничных достижениях и в безграничном восхва-

лении по-прежнему не позволяла ему продемонстрировать

свое конечное достижение, рискнуть оказаться в ситуации

неопределенности  в  связи  с  реакцией  научного  сооб-

щества  и  принять  тот  факт,  что  похвала,  которую  он,

возможно, получит, в  лучшем  случае окажется  ограни-

ченной.

Однако соприкосновение  определенных аспектов  гран-

диозных  фантазий  с  реальностью  может  быть  не  только

временно  заблокировано  вышеупомянутыми

специфически-

ми

трудностями, но и осознание их во всех их аспектах —

или их интеграция со структурой Эго, если они находились

в отщепленном  состоянии, — а также высвобождение  свя-

занных с ними эксгибиционистских потребностей,

как пра-

вило,

наталкивается на сильное сопротивление. В своей

эдиповой  форме (фаллическая  грандиозность  и  фалли-

ческий  эксгибиционизм) грандиозная  самость  оказывается

в тени прочных объектных конфигураций, а бросающиеся

в  глаза напряжения, вызванные  чувством соперничества,

и страхи кастрации, присущие этой фазе, могут скрывать

специфическую  тревогу  и  сопротивления, вызываемые

мобилизацией  нарциссических  аспектов  эдипова  комп-

лекса. Однако в  тех  случаях, когда  спонтанная  терапев-

тическая  регрессия  приводит  к активации  дофаллической

грандиозной самости — особенно на стадии, когда ребенок

нуждается в безусловном принятии всей его телесно-пси-

хической  самости и  восхищении  ею, то  есть  примерно

на поздней  оральной стадии развития либидо — тревоги

и  защиты, специфически  связанные  с  нарциссическими

структурами, различить  значительно проще. Правда, нали-

чие  анальных и  оральных элементов  влечений является

очевидным; однако  беспокойство в первую  очередь вызы-

вают здесь не цели этих влечений (и уж тем более не спе-

цифические  вербализируемые  фантазии, касающиеся

их объектов), а их примитивность и интенсивность. Други-

ми словами, опасность, от которой защищается Эго, удер-

живая грандиозную  самость  в  диссоциированном и/или

вытесненном состоянии, состоит в недифференцирован-

ном наплыве ненейтрализованного нарциссического либи-

до (на которое Эго реагирует тревожным возбуждением)

и  во  вторжении  архаичных  образов  фрагментированной

телесной самости (которые Эго конкретизирует  в форме

ипохондрической озабоченности).

Постулировав  эти  принципы, я  должен  признаться,

что  в  реальной  клинической  ситуации  бывает  далеко

не просто быстро и четко определить, к чему — к сфере

дофаллического нарциссизма или к эдиповой фазе — отно-

сится ядро активированных патогенных структур, которые

доминируют при переносе. Решение аналитика основыва-

ется (1) на его эмиатическом понимании природы основ-

ных тревог пациента и защитных маневров, используемых

для их избегания, и (2) на его теоретическом понимании

различных отношений, которые могут существовать между

(дофаллическими  и  фаллическими) нарциссическими

структурами и структурами, связанными с объектно-катек-

тированными конфликтами эдипова периода.

Как я уже отмечал, главной тревогой, встречающейся

при анализе нарциссических нарушений личности, явля-

ется не страх кастрации, а страх недифференцированного

вторжения нарциссических структур и их энергий в Эго.

Поскольку симптоматические последствия подобных втор-

жений  уже  обсуждались и  демонстрировались, я просто

их здесь перечислю. Ими являются страх потери реаль-

ности самости в результате экстатического слияния с идеа-

лизированным родительским имаго или в результате квази-

религиозной регрессии в направлении слияния с Богом или

со вселенной; страх потери контакта с реальностью и страх

постоянной  изоляции  вследствие  переживания  нереали-

стичной  грандиозности; пугающие  переживания, связан-

ные с чувством стыда и застенчивостью, вызванными втор-

жением  эксгибиционистского  либидо; ипохондрические

беспокойства  по  поводу  физического  или  психического

заболевания, обусловленные  гиперкатексисом разобщен-

ных аспектов тела и психики. Этот список идеаторного

содержания  страхов, переживаемых  в  процессе  анализа

нарциссических личностей, вполне  можно  расширить

и можно было дать более детальное описание того, как па-

циент психически конкретизирует свои беспокойства.

Здесь, однако, я бы предпочел еще раз обратить внимание

на общее качество этих тревог, а именно на то, что обычно

они являются диффузными и что первичный страх Эго

возникает в  ответ на  интенсивность  возбуждения  и на

угрозу со  стороны архаичной по своей природе энергии,

вторгающейся в его область.

Разумеется, существуют  определенные  сложности

в разграничении этих страхов и страхов возмездия эди-

повой фазы, когда страх кастрации переживается более

или  менее  непосредственно  в  форме  страха  оказаться

убитым  или  изувеченным  конкретным  превосходящим

по  силе  противником. Однако  их разграничение  стано-

вится более сложным, (а) когда эдиповы страхи выража-

ются  в  доэдиповых  символах, или (б) когда  обширная

защитная  регрессия  на  доэдиповы  уровни  осуществля-

ется для того, чтобы избежать страхов кастрации. Хотя

в остальном эти затруднения не относятся к теме данной

монографии, их  все  же  следует  рассмотреть, поскольку

они связаны с разграничением страхов, которым мы здесь

занимаемся. Таким  образом, по  сравнению  с  тревогами,

вызываемыми угрозой  вторжения нарциссических  струк-

тур, в  обоих  вышеупомянутых  случаях  рано  или  поздно

всегда можно обнаружить — по крайней мере в виде наме-

ка — ситуацию любовного треугольника; кроме того, их ха-

рактеризует  высокая  степень  конкретизации  источника

опасности (личный  противник); и, наконец, их  характе-

ризует высокая степень конкретизации природы опасно-

сти (то есть наказания). Примером здесь  может  служить

различие  между (а) ипохондрическим  беспокойством

(конкретизируемым в виде страха физического или психи-

ческого  заболевания), обусловленным  страхами аутоэро-

тической фрагментации, и (б) страхом кастрации, регрес-

сивно  выражающимся  в  виде  страха  заболевания (или,

если  речь идет  о  дофаллических элементах влечений,

то выражающимся в виде страха оказаться проглоченным,

съеденным, избитым, отравленным, похороненным  зажи-

во, страха утонуть, задохнуться и т.д.).

В первом  случае, то есть в  случае  страха вторжения

архаичных нарциссических катексисов, угрожающих связ-

ности самости, у аналитика создается впечатление, что чем

дольше  продолжается  аналитическая  работа, тем  более

неопределенным по своему содержанию становится беспо-

койство. В конце концов пациент начинает говорить о ка-

ком-то  непонятном  физическом  давлении  и  напряжении

или  о  страхе  потерять  контакт, неудовлетворенности,

тревожном возбуждении и т.д. Он может начать расска-

зывать об эпизодах из своего детства, когда он оставался

в  одиночестве,  не  чувствовал  себя  полным  жизни  и  т.п.

Во втором же случае, то есть в случае регрессивно конкре-

тизированных  страхов  кастрации, картина  совершенно

обратная. Чем  дольше  продолжается  аналитическая  работа,

тем более специфической становится конкретизация стра-

ха и тем более  определенным становится источник опас-

ности. И  когда, наконец, пациент  вспоминает  эпизоды

из детства, связанные с конкуренцией с более  сильными

соперниками, после которых возникали страхи возмездия,

у аналитика, разумеется, не остается сомнения в том, что ак-

тивированные  конфликты  относятся  к  эдиповой  фазе.

Из-за  регрессии  к  эдипову материалу, с  одной  стороны,

а также конкретизации и тенденции к наложению нарцис-

сических и аутоэротических напряжений на более поздние

переживания — с другой, эти две наблюдаемые  картины

на первый взгляд кажутся одинаковыми. Однако особен-

ности  терапевтического  процесса  и  некоторые  нюансы

переживаний  указывают  на  противоположные  направ-

ления и позволяют их разграничить.

Что  касается  общей  организации  психопатологии

пациента, то между фаллически-эдиповыми структурами,

в которых ущемленный нарциссизм ребенка играет лишь

второстепенную  роль, и  нарциссическими  структурами

(фаллическими  и  дофаллическими), которые  являются

главными патогенными детерминантами нарциссического

переноса, могут  существовать  следующие  отношения.

(1) Отчетливо преобладает либо (а) нарциссическая, либо

(б) объектно-трансферентная  патология; (2) преоблада-

ющая нарциссическая фиксация сосуществует с выражен-

ной  объектно-трансферентной  патологией; (3) внешне

нарциссическое  нарушение  скрывает  ядерный  эдипов

конфликт  и (4) нарциссическое  нарушение  личности

скрывается  внешне эдиповыми структурами. Только

тщательное наблюдение и невмешательство в спонтанное

развитие переноса позволяют во многих случаях решить,

с  какими из  этих  отношений  сталкивается  аналитик.

Но необходимо также отметить, что даже в некоторых

случаях настоящей  первичной  нарциссической  фиксации

совокупность  эдиповых  симптомов (например, фобия)

по-прежнему  может возникнуть — пусть  и  на  короткое

время — в самом конце лечения, и аналитический подход

к этим симптомам должен быть точно таким, как в случае

типичного первичного невроза переноса.

О

ТЫГРЫВАНИЕ ПРИ НАРЦИССИЧЕСКИХ ПЕРЕНОСАХ

:

П

РОБЛЕМА АКТИВНОСТИ ТЕРАПЕВТА

Фундаментальное  сопротивление  грандиозной  самости

воздействию психоанализа объясняется ее асоциальной

природой, а потому одним из наиболее существенных со-

противлений переносу, встречающихся в процессе анали-

тической мобилизации вытесненной грандиозной самости,

является ее отклонение от зеркального переноса и исполь-

зование ее инстинктивной энергии в синдроме асоциаль-

ного отыгрывания. Таким образом, многие формы явного

и  скрытого  делинквентного  поведения  нарциссических

личностей (включая асоциальные  действия, возникающие

во время аналитической терапии) не обусловлены дефек-

том Супер-Эго (за исключением косвенного влияния, по-

скольку недостаточная идеализация Супер-Эго связана

с тем, что основная часть нарциссического катексиса скон-

центрирована на грандиозной самости) и не объясняются —

в случае неосложненной импульсивности — просто слабо-

стью Эго по отношению к влечениям. Отыгрывание у нар-

циссических  личностей  является  симптомом, который

формируется вследствие частичного прорыва вытеснен-

ных аспектов  грандиозной  самости. Таким  образом, хотя

обычно оно является неадаптивным и во многих случаях

деструктивным, его все же можно расценивать как дости-

жение  Эго, амальгамирующего  грандиозные  фантазии

и эксгибиционистские побуждения в приемлемые предсо-

знательные содержания и рационализирующего их, подоб-

но процессу симптомообразования при неврозах переноса.

Взаимосвязь между тенденцией к отыгрыванию и моби-

лизацией грандиозной самости является весьма  специфи-

ческой, то  есть  при анализе  нарциссических  нарушений

возникновение  аллопластического  отыгрывания  вместо

образования  аутопластических  психоневротических

симптомов  обусловлено  тем, что  терапевтический  процесс

одновременно  вызывает  два  важных  изменения в  психи-

ческом равновесии, существовавшем до терапии: (а) гипер-

катексис  грандиозной  самости  и (б) ослабление специфи-

ческих  защитных  механизмов (вытеснение-контркатексис,

диссоциация-отрицание), которые  препятствовали  втор-

жению  эксгибиционистских  и  грандиозных  импульсов

грандиозной  самости в  реальность Эго. Однако  специ-

фическая причина  выбора  отыгрывания  в  качестве  па-

тогномопичного  проявления  симптоматологии  в  процессе

зеркального  переноса, который  временно  стал  неконтроли-

руемым, не  объясняется  ни  интенсивностью (грандиоз-

но-эксгибиционистских) импульсов, ни  примитивностью

постоянно заявляющих о себе инстинктов (то есть частым

возникновением  ненейтрализованных  оральных  требо-

ваний и  орально-садистской  мстительности), ни  слабостью

Эго. Специфической  детерминантой  отыгрывания  явля-

ется как  раз нарциссизм  психической  организации, спо-

собствующий  внезапному  прорыву  грандиозной  самости.

Специфическая  регрессия  к  точкам  патогенной  фиксации

ведет  к  ослаблению  дифференциации  между  самостью

и тем, что самостью не является, и, таким образом, к размы-

ванию  границ  между  импульсом, мыслью  и  действием.

Другими  словами, то, что  при  поверхностном  рассмот-

рении выглядит  как аллопластическое  действие, на  самом

деле является не действием, а аутопластической актив-

ностью  стадии  психологического  развития, на  которой

внешний  мир  пока  еще  катектирован  нарциссическим

либидо.

Какова бы ни была природа склонности пациента к не-

замедлительному  отклонению терапевтически мобилизо-

ванной  психической  энергии  от  психоаналитической

ситуации как таковой, эта тенденция всегда ставит анали-

тика перед дилеммой — должен он или нет препятствовать

действиям пациента. Техническая проблема, должен ли

аналитик проявлять активность, и если да, то в какой

области и в какой степени, разумеется, должна рассмат-

риваться не только в аспекте характера психопатологии

и метапсихологической структуры активности пациента,

которая с нею связана, но и с точки зрения практического

вопроса, не стала ли опасность того, что пациент при-

чинит вред себе или другим (угроза суицида, убийство,

делинквентные и извращенные действия, которые стано-

вятся прямым поводом к расследованию и наказанию,

и т.д.), настолько большой, что с этим необходимо что-

либо делать. В таких случаях аналитику лучше всего не пы-

таться соединить выражение своего обоснованного бес-

покойства с интерпретациями критической ситуации,

а просто и откровенно сказать, что пациент, надо наде-

яться, оставит зловещие планы и откажется от своих

рискованных действий. Однако необходимость в таком

активном вмешательстве со стороны аналитика возникает

в основном в случаях пограничных психозов и в соответ-

ствующих случаях тяжелого дефекта Эго, который выра-

жается в необузданной им1гульсивности. Вместе с тем в слу-

чаях истерического отыгрывания (которое представляет

собой форму инфантильного драматизирующего выраже-

ния) активность аналитика имеет иную, строго психоана-

литическую цель, которую можно (и нужно) объяснить

пациенту. Цель активности аналитика (его совет пациенту

перестать драматизировать) — как и цель техники, о кото-

рой Фрейд говорил Ференци в связи с анализом фобий

(Ferenczi, 1919) — состоит здесь в том, чтобы канали-

зировать бессознательные, вытесненные инцестуозные

влечения и с ними связанные конфликты таким образом,

чтобы произошла конфронтация с вторичным процессом

Эго, то есть чтобы стимулировать во время аналитиче-

ского сеанса формирование вербальных дериватов фанта-

зий в виде свободных ассоциаций.

Все  высказанные  выше  соображения, особенно  те,

что  касаются  непосредственного  выражения аналитиком

своего  беспокойства, когда возникает  опасность, отчасти

также относятся к анализу отыгрывания у пациентов

с  нарциссическими  нарушениями  личности. В  целом,

однако, отыгрывание здесь следует понимать как форму

коммуникации в тотальном архаичном восприятии мира,

которое пока еще не позволяет провести различие между

мыслью и действием. Поэтому, хотя порой является необ-

ходимым — и эффективным! — обратить внимание Эго

пациента на то, что

в интересах самосохранения

ему нужно

изменить свое поведение, не следует затрагивать никаких

других тем, кроме практической и реальной проблемы,

что с точки зрения царящих в настоящее время нравов

пациент своими действиями подвергает себя опасности.

Однако помимо необходимости выражения аналитиком

реального беспокойства, действия пациента нуждаются в

интерпретации, и — в отличие от содержания отыг-

рываемых драматизации истерических или фобических

пациентов — они предоставляют неоценимые возмож-

ности для расширения сферы влияния Эго анализанда

посредством инсайта. Так, например, когда во время разлу-

ки с аналитиком пациент Д. возвращался к тому, что с рис-

ком для себя подглядывал за мужчинами в общественных

туалетах, или когда он чувствовал, что аналитик не пони-

мает его, неморализирующие интерпретации, а именно

то, что его потребности в зеркальном отражении, одобре-

нии и понимании регрессивно выродились в стремление к

архаичному визуальному слиянию, не только помогли

ему обрести больший контроль над собой в ситуациях,

когда он чувствовал себя отверженным или непонятым,

но и способствовали более глубокому пониманию собст-

венной личности и появлению важных соответствующих

воспоминаний о своем детстве. Он вспомнил, например,

что первый эпизод, связанный с подглядыванием в об-

щественном туалете, случился на сельской ярмарке после

того, как он попросил свою мать посмотреть и оценить,

как ловко он умеет раскачиваться на высоких качелях.

Когда его мать, которая к тому времени была уже серьезно

больна (тяжелой формой гипертонии), не проявила ника-

кого интереса к его желанию продемонстрировать свою

удаль, он отвернулся от нее и направился в общественный

туалет. Движимый силой, которая стала ему понятной

только сейчас, но эмоциональный тон которой он все же

сумел припомнить, он смотрел на гениталии мужчины

и, сливаясь с ними, ощущал свое единение с властью

и силой, которые они символизировали. (Если говорить

теоретически, то произошла регрессия от стадии, соответ-

ствующей зеркальному переносу, на стадию слияния.)

Трансформация  проявлений  переноса, как  правило,

происходит  в  направлении  от  более  архаичных  форм

(например, слияния) к  более  продвинутым позициям

(к  зеркальному  переносу  в  узком  смысле).  Поведение

пациента Д. при расставании с аналитиком на выходные

дни представляло собой временное изменение этого на-

правления в ответ на трансформацию отношений, связан-

ных с переносом в терапевтической ситуации.

Другой пример такой временной регрессии от зеркаль-

ного переноса  к  слиянию  был предоставлен  мне  моим

коллегой'"*. Описываемый эпизод в определенном смысле

аналогичен поведению мистера Д. в выходные дни, однако

здесь  имеется  также  существенное  отличие. Регрессия

пациента  Д. происходила

на  ранних

этапах  анализа,

еще  до того, как  были  достигнуты важные структурные

изменения, и она включала в себя очевидные рискованные

поступки.

В случае мистера И. эпизод произошел

па поздней

стадии успешного в целом анализа нарциссического нару-

шения личности и, как следствие важных положительных

структурных  изменений, которые  уже  были  достигнуты

благодаря  предыдущей  аналитической  работе, регрессия

не привела к реальному действию, а ограничилась тем,

что выразилась в форме

сновидения.

Мистер  И., двадцатипятилетний  рабочий, принес

на аналитический  сеанс свой старый детский  дневник

и прочитал его аналитику. Аналитик с интересом отнесся

к содержанию дневника, но — хотя он и не осознавал своей

эмоциональной  сдержанности — пожалуй, отреагировал

на  чтение  дневника  без особого  энтузиазма, возможно,

чувствуя, что пациент пытался отгородиться этими за-

писями от аналитика, то есть что чтение создавало пре-

пятствие  свободному  и  непосредственному  изложению

мыслей и воспоминаний пациента. Как бы там ни было,

пациент был разочарован ответом аналитика, о чем мож-

но было судить по его последующей реакции. В эту же ночь

ему приснился сон, состоявший из двух частей: (а) он по-

шел на рыбалку и поймал большую рыбу; он с гордостью

принес эту рыбу своему отцу, но отец, вместо того чтобы

восхититься подарком, был недоволен; (б) пациенту снил-

ся Христос, распятый на кресте, он вдруг затих, его мыш-

цы расслабились, и он умер.

Анализируя сеанс, предшествующий этому сновиде-

нию, в свете общего переноса развития, можно сделать

вывод, что пациент временно отступил в нем от зеркаль-

ного переноса

in sensu strictiori

6

 к

архаичному (мазохистски

переживаемому) слиянию. Очевидно, аналитик недооце-

нил того глубокого эмоционального значения, которое

имело для пациента чтение дневника — на самом деле это

было не сопротивлением коммуникации, а настоящим

(то есть аналитически ценным) подарком. Пациент дейст-

вительно достиг стадии, на которой мог теперь поделиться

ранее державшимся в секрете материалом из своего

детства. Пациент чувствовал, что аналитик (как и нарцис-

сический отец пациента в детстве) негативно отреаги-

ровал на прогресс пациента. (В аналогичных случаях

я наблюдал тенденцию аналитиков к нарциссическому

отдалению от пациента, сделавшего важный шаг в направ-

лении эмоционального здоровья без непосредственной

помощи аналитика.) Таким образом, пациент, ожидавший

одобрения и принятия (зеркальный перенос на дифферен-

цированном и сдержанном в отношении цели уровне)

своего психологического достижения, почувствовал себя

отвергнутым и обратился к фантазии о слиянии: умира-

ющий Христос воссоединяется с Богом-отцом («Отче!

в руки Твои предаю дух Мой! И сие сказав, испустил дух».

Лука, 23, 46). Ситуация и в самом деле вскоре была исправ-

лена, когда аналитик интерпретировал значение этой

последовательности событий для пациента.

Предыдущий  клинический эпизод  относится  к  позд-

ней стадии успешного анализа нарциссической личности.

Несомненно, что в таких случаях для того, чтобы перенос

5

     Этот анализ проводился моим коллегой, который регулярно

консультировался со мной.

ь

     В строгом значении

(лат.). — Примечание переводчика.