Файл: Кохут Х. - Анализ самости. Лечение нарушений личности.pdf

реакций  будет нарушена, то  незрелая  психическая  орга-

низация  ребенка  окажется излишне  ориентированной

на  психологическую  организацию  матери (или  отца).

Последствия  такого  психологического  влияния  могут

быть самыми разными. Оно может привести к развитию

чувствительной психологической  надструктуры  с  необы-

чайно выраженной способностью к восприятию и понима-

нию психологических процессов у других людей. Или на-

оборот, чрезмерная  психологическая  близость  в  детском

возрасте может привести к защитному отвердению или

притуплению  перцептивных  структур, позволяющему

защитить  психику  от  травматизации  провоцирующими

тревогу патогенными реакциями родителей.

В  оптимальных  условиях  взрослый, находящийся

вэмпатическом  слиянии  с  маленьким  ребенком, будет

воспринимать  его  тревогу  и  соответствующим  образом

реагировать  на  его  напряжение. Например, интенсивное

тревожное напряжение ребенка моментально будет вызы-

вать эмпатическую сигнальную тревогу у взрослого. Одна-

ко после оценки реальной ситуации взрослый может уви-

деть, что опасности не существует, и избавится от тревоги.

Затем он приобщит ребенка к своему собственному спо-

койствию  с  помощью  соответствующих  фазе  развития

ребенка действий, в которых делается акцент на слиянии

и  эмпатической  передаче  эмоционального  состояния,

например, взяв ребенка на руки, прижав его к себе, и т.д/

Такое  взаимодействие  стимулирует  развитие  полезной

и  сбалансированной  эмиатической  способности  ребенка.

Но  если  мать, вместо  того  чтобы  выполнять  функцию

буфера для переживаний напряжения у ребенка, склонна

отвечать — диффузно  или  избирательно — на  возника-

ющую  умеренную  тревогу ребенка  ипохондрическим  уси-

лением и  усложнением болезненной эмоции и  угрожает

заразить ребенка своей паникой, то ребенок попытается

1

 Подобия  таких  благоприятных

ситуаций

слияния  встречаются,

конечно, и среди взрослых. Когда человек кладет руку на плечо

другу, который пребывает в расстроенных чувствах, он не толь-

ко выражает заботу, но и позволяет ему посредством доброволь-

ной регрессии временно слиться с его спокойствием.

защитить  себя  от развития  травматического  состояния,

проявляя  стремление  от  нее  отстраниться  и  преждевре-

менную автономию, или — что здесь является  особенно

важным — попытается защититься с помощью несоответ-

ствующего  фазе  развития (то  есть  преждевременного)

замещения  эмпатического восприятия другими способами

оценки реальности.

В  специфических, отчасти  благоприятных  условиях

даже  такая  ранняя  травматизация  не  исключает  последу-

ющего  проявления талантов  в  психологической  области,

и хотя это в общем-то редкость, действительно есть некото-

рые выдающиеся аналитики, чьи умения и научный вклад

в психоанализ, по-видимому, являются следствием недоста-

точной эмпатической способности, вместо которой в ран-

нем возрасте развилась способность к  оценке психологи-

ческой  реальности  на  основе вторичного  процесса. Если

большинство аналитиков собирают свои данные  благодаря

эмпатическому  восприятию  многочисленных  сложных

конфигураций у других людей (это напоминает распознава-

ние  человеческого  лица  посредством  единичного  когни-

тивного  акта), то  психологи, относящиеся  к  этой  группе,

не  пытаются определить  комплексное  психологическое

состояние  одним  когнитивным  усилием, а  собирают и  со-

поставляют  отдельные  психологические  факты, пока

не смогут подобным образом достичь понимания сложных

психологических  конфигураций  других  людей. В  этом

процессе  они  приходят  к  осознанию  многих  нюансов,

которые  ускользают  от  эмпатического  наблюдателя;

по  с  другой  стороны, они  часто  теряют  массу  времени,

воспринимая то, что и гак сразу видно. Иногда они стано-

вятся  жертвами  нелепых  недоразумений  и  нередко  явля-

ются скучными собеседниками, поскольку имеют обыкнове-

ние втолковывать очевидное.

Приведенная  классификация  типов  личности  психо-

аналитиков, полученная на основе исследования их уста-

новок и реакций в сфере эмпатической чувствительности,

разумеется, является чересчур упрощенной. На самом деле

эти чистые формы встречаются гораздо реже, чем смешан-

ные, и  поэтому  едва  ли  можно  создать  простую

типологию 

личностной 

организации 

глубинных

психологов. Однако

опыт учит нас, что многие из тех, кто выбирает карьеру,

в  которой  эмпатическая  озабоченность  другими  людьми

составляет  ядро  профессиональной  деятельности, пере-

жили  травму (в  допустимых  пределах) в  ранних фазах

развития эмпатии и стали затем отвечать на чувство тре-

воги, связанное  с  угрозой  новой  травматизации, двумя

взаимодополняющими  реакциями: (а) у  них  развилась

гииерчувствительность перцептивных структур, и (б) они

ответили  на  необходимость  справляться  с  угрожающим

наплывом стимулов необычайным усилением вторичных

процессов, нацеленных  на  понимание  психологических

данных и упорядочение психологического материала.

Исследование  разных  особых  дарований  и  специфи-

ческих  нарушений  в  сфере  эмпатии  не  входит  в  задачи

настоящей работы. В контексте специфических  контрпе-

реносов, возникающих  в  процессе  анализа  нарцисси-

ческих нарушений личности, достаточно будет повторить,

что  аналитики, обладающие  прекрасной  и  даже  выда-

ющейся  способностью  к  эмпатическому  восприятию

структурных  конфликт ов  при  н евр озах  п ереноса,

тем не менее могут оказаться избирательно и специфиче-

ски  неспособными  к  эмпатическому  восприятию  струк-

турных  дефектов, травматических  состояний  и  нарцис-

сических  фиксаций, которые  встречаются  при  анализе

нарциссических  нарушений  личности. Архаичный  страх

оказаться беззащитным под напором тревожных реакций

матери (или иных иррациональных или чрезмерных эмо-

циональных реакций) может привести некоторых анали-

тиков  к  сдерживанию  своей  эмпатии, потому  что  они

боятся того, что не смогут устоять перед потребностью

в слиянии своих анализандов, и потому что они должны

защищаться  от  образа  вторжения  архаичной  матери ,

подавляющей  ребенка  своей  тревогой. Поэтому  аналити-

ки с подобной организацией личности часто оказываются

неспособными  эмпатически  относиться  к  пациентам,

от  которых  исходит  угроза  впутать  их  в  свои  нарцис-

сические  архаичные  связи. Скрывая  эту  свою  неспособ-

ность  за  рационализирующими  утверждениями, которые

выражают  общий  терапевтический  пессимизм  в  отно-

шении таких пациентов, они будут, защищаясь, избегать

специфической  задачи, связанной  с пониманием моби-

лизации грандиозной самости пациента при близнецовом

переносе и особенно при переносе-слиянии.

Я не знаю, как часто такие глубинные страхи слияния

мешают работе, которую должен проделать аналитик при

лечении нарциссических личностей, но, на  мой  взгляд,

возникновение стойких тревог, негативно сказывающихся

на  переносе-слиянии, не  представляет  собой  повсемест-

ного явления. Тем не менее  если  отсутствие понимания,

скука, эмоциональный  уход  аналитика или  его  защитная

терапевтическая активность не поддаются сознательному

осмыслению, если  объяснения и сознательная рефлексия

не вызывают никаких изменений и если причина затруд-

нений  связана со старыми  страхами  травматической  ги-

перстимуляции из-за потери границ и неконтролируемого

наплыва чувств, порождавшихся матерью, то тогда такие

реакции следует квалифицировать как контрперенос в ши-

роком клиническом значении этого термина.

Школы психоанализа, в которых подчеркивается глав-

ная или даже исключительная роль ранних стадий разви-

тия и примитивных психических организаций в развитии

неврозов, склонны  рассматривать  специфический  фено-

мен, обсуждаемый  в  данной  работе, как  универсальное

явление. Поскольку  объяснительные  понятия, использу-

емые представителями этих школ — например, «интерпер-

сональной»  школы  Г.  С.  Салливена  (Sullivan,  1940),  —

проистекают из типичного для них одномерного подхода,

различные  формы  и  вариации  психопатологии  пони-

маются ими  как количественные  и  качественные  особен-

ности психоза или защиты против него.

С этих позиций можно рассмотреть сходство и различие is

подходах  разных  психоаналитических  школ  к  нарцисси-

ческим  нарушениям. Например, Леон  Гринберг (Grinberg,

1956) описывает  технические  сложности, имеющие  опре-

деленное сходство с проблемами, которые рассматриваются

к данной работе. Однако в теоретической системе Гринберга

господствующей  в  Южной  Америке  и  испытывающей

сильное влияние  теории Кляйн, — похоже, не проводится

различия между нарциссически катектированным объектом

и объектом, инвестированным объектно-инстинктивными

катексисами, а  проекция  и  интроекция  считаются  преоб-
ладающими  психическими  механизмами, которые  активи-
руются  у  анализанда, когда  он  сталкивается  с  объектом

4

.

В  результате  стирается  важное  различие  между  формами
психопатологии, основанными  на  структурных  конфликтах
дифференцированного  психического  аппарата (неврозами
переноса), и  психическими  расстройствами, в  которых
главную роль играет слияние с архаичным объектом самости
и отделение  от него (нарциссическими нарушениями лич-
ности). Вследствие  такой  теоретической  позиции  неврозы
переноса  объясняются  на  основе  архаичных  конфликтов
между  матерью  и  младенцем, тогда  как  нарциссическим
нарушениям  приписываются  механизмы —

втги^шчная

проек-

ция  и  интроекция, — возникающие  только  после  полного
структурирования  психического  аппарата  и  окончательной
дифференциации  самости  и  объекта (включая  инвести-
рование  последнего  объектно-инстинктивными  катекси-
сами). С  нашими  предыдущими рассуждениями о  теоретиче-
ском подходе Гринберга согласуется также и то, что он рас-
сматривает  контрпереносы, мобилизованные  на  основе
страхов  слияния, как  универсальные  феномены. Однако
на самом деле эти феномены встречаются не очень часто.
Они  возникают  вследствие  специфической  уязвимости
некоторых  аналитиков, которые  сталкиваются  со  специфи-
ческой психологической задачей. Другими словами, они воз-
никают тогда, когда  мобилизованные — специфически нар-
циссические — требования  пациентов, страдающих  нарцис-
сическими  нарушениями  личности, вторгаются  в  психику
аналитика, чья  собственная  тенденция  к  недостаточной
дифференциации  объекта  самости  не была  полностью  или
надежно трансформирована  в  способность отвечать  на  по-
пытки слияния контролируемой эмпатией.

Реакции  аналитика  на  терапевтическую  мобилизацию

грандиозной  самости  анализанда  представляют  собой
сложный комплекс. Иногда бывает проще описать их раз-
личные  формы  метапсихологически, нежели  понять
и  классифицировать  соответствующие  промахи  анали-
тика в конкретных клинических случаях. Следующее опи-

1

     См. обсуждение «английской школы» психоанализа и главе 8.

сание временных эмпатических затруднений аналитика
в  процессе  анализа  специфического  случал  мобилизации
инфантильной  грандиозной самости анализанда, возмонс-
11о, поможет  нам  прояснить  эту  проблему  с  клинической
точки зрения.

Мисс Е., 25-летняя  пациентка, обратилась за помощью

к аналитику в связи с многочисленными жалобами неопре-
деленного  характера  на  неудовлетворенность  собственной
жизнью. Несмотря на то, что мисс Е. была активна в своей
профессиональной  деятельности, легко  устанавливала
социальные контакты и не раз вступала в любовные отно-
шения с мужчинами, ей казалось, что она не такая, как дру-
гие  люди, и она  чувствовала  себя  одинокой. Хотя  у  нее
было много друзей, она считала, что никто не был ей бли-
зок; и несмотря на то, что у нее было несколько любовных
связей  и  серьезных  поклонников, она  отвергала  брак,
поскольку знала, что  такой  шаг  был  бы притворством.
В процессе анализа постепенно выяснилось, что она стра-
дает  внезапными  переменами  настроения, которые  были
связаны  с  полной  неуверенностью  в  реальности  собст-
венных мыслей  и  чувств. Выражаясь метапсихологически,
ее  нарушение  было  обусловлено  дефектной  интеграцией
грандиозной  самости  в  психический  аппарат  и  вызванной
этим  тенденцией  к  колебаниям  между (1) состояниями
тревожного возбуждения и эйфорией по поводу скрытой -
утонченности», которая  делала  ее  лучшей  из  всех  людей
(в периоды, когда Эго не могло справиться с грандиозной
подструктурой, то  есть  интенсивно  катектированной
грандиозной  самостью), и (2) состояниями  эмоциональ-
ного  истощения, слабости  и  бездействия (которые  отра-
жали  периодическое  ослабление  Эго, когда  оно  всеми
< пойми силами пыталось отгородиться от нереалистичной

I рандиозной подструктуры). Пациентка устанавливала
объектные отношения в первую очередь не потому,
что ее привлекали люди, а для того, чтобы избежать болез
ненного нарциссического напряжения. Хотя и в позднем
детстве, и во взрослой жизни ее социальные отношения

Iв целом нарушены не были, они не могли смягчить боль,
которую вызывало лежавшее в ее основе нарциссическое
расстройство.

В генетическом отношении — как нам удалось рекон-

струировать  с  достаточной  степенью  достоверности —

тот факт, что в детстве пациентки ее мать в течение долго-

го  времени  находилась  в  депрессии, воспрепятствовал

постепенной  интеграции  нарциссических  эксгибицио-

нистских катексисов  грандиозной  самости. В  самые  важ-

ные  периоды  детства  присутствие  и  действия  девочки

не  вызывали  у  матери  удовольствия  и  одобрения. Более

того, всякий раз, когда она пыталась говорить о себе, мать

незаметно смещала фокус внимания на свою собственную

депрессивную  озабоченность  собой, и, таким  образом,

ребенок  лишался того  оптимального  материнского  приня-

тия, которое  трансформирует  грубый  эксгибиционизм

и  грандиозность  в  адаптивно  полезные  высокую  само-

оценку и получение удовольствия от своих действий. Хотя

травматическая фиксация девочки на инфантильной фор-

ме  грандиозной  самости  не  была  абсолютной, поскольку

депрессивное  состояние матери не являлось крайне тяже-

лым, патологическое состояние мисс Е. усилилось ее отно-

шениями с единственным братом, который, будучи на три

года старше ее и будучи сам лишен надежного родитель-

ского  одобрения, садистским  образом  обращался с  сест-

рой, при любой возможности пытался оказаться в центре

внимания  и  использовал  свой  превосходный  интеллект

для того, чтобы  отвлечь родительское внимание от всего,

что с гордостью рассказывала или делала сестра, и, таким

образом, стал еще одной помехой реалистичному  удовле-

творению ее нарциссических потребностей.

В дальнейшем я сосредоточу внимание лишь на той

части  клинического  материала, которая  иллюстрирует

специфические проблемы аналитика в процессе анализа

терапевтически  активированной  грандиозной  самости.

На протяжении долгого времени, когда я еще не понимал

генетическую  подоплеку  личностных  нарушений  у  па-

циентки и имел лишь смутное представление  о главных

причинах  ее  психопатологии, во  время  аналитических

сеансов  события  нередко  развивались  следующим  обра-

зом. Пациентка приезжала в  дружелюбном настроении,

какое-то  время  молчала,  собираясь  с  мыслями,  а  затем

начинала рассказывать о том, что думала и чувствовала

в связи с различными ситуациями — отношениями на ра-

боте, в семье или с мужчиной, который за ней ухаживал,

о  своих сновидениях  и  соответствующих ассоциациях,

включавших в себя едва заметные, но вместе с тем несо-

мненные  указания на перенос,  а  также  о  самых  разных

инсайтах (возникавших вопреки тому, что выглядело как

сопротивление), касавшихся взаимосвязи прошлого и на-

стоящего, с  одной стороны, и переносов на аналитика

и аналогичных стремлений, направленных на других лю-

дей, — с другой. Словом, в первой части аналитических

сеансов в этой фазе терапевтический процесс напоминал

успешно продвигающийся самоанализ.

Однако  этот  период  анализа  пациентки  отличался

от стадии настоящего самоанализа, когда аналитик действи-

тельно во многом похож на заинтересованного наблюда-

теля, готового  встретить  следующую  волну  сопротивления,

тремя  особенностями. (!) Данная  стадия  продолжалась

гораздо дольше, чем периоды настоящего самоанализа

у других пациентов. (2) Кроме того, я заметил, что не мог

сохранять  заинтересованное  внимание, которое  обычно

возникает само  собой  и  без  каких-либо  дополнительных

усилий, когда  выслушиваешь  свободные  ассоциации  па-

циента в период относительно беспрепятственного само-

анализа; мое же внимание нередко запаздывало, мои мысли

уносились вдаль, и требовались специальные усилия, чтобы

фокусировать внимание на сообщениях пациентки. Эта тен-

денция  к невнимательности была  для  меня непонятной,

поскольку пациентка рассказывала о том, что ее заботило

в аналитической ситуации и вне ее, в прошлом и в насто-

ящем, и эти ее беспокойства имели объектную направлен-

ность. Однако когда она рассказывала о катектированных

в настоящее время объектах, включая фантазии обо мне,

я постепенно  стал понимать, что  моя невнимательность

обусловлена тем, что сами по себе ее сообщения, по-види-

мому, не были направлены на меня, а потому мои объект-

ио-либидинозные реакции, связанные с вниманием, не бы-

ли спонтанно мобилизованы. (3) После долгого  периода

неведения и недопонимания, когда я не только часто бо-

ролся  со  скукой  и  невнимательностью, но  и  был  готов

спорить с пациенткой о правильности моих интерпретаций

и подозревал наличие стойкого скрытого сопротивления,

я пришел к важному пониманию того, что пациентка нужда-

лась в особой реакции на свои сообщения и полностью

отвергала любой другой ответ.

В  отличие  от анализандов в период настоящего  само-

анализа, мисс Е. не выдерживала моего молчания и не удо-

влетворялась  моими  неопределенными  замечаниями;

примерно  в  середине  сеанса  она  вдруг  начинала  раз-

дражаться  из-за  моего  молчания  и  упрекала  меня  за  то,

что я не оказывал ей поддержки. (Можно добавить, что ар-

хаичную  природу  ее  потребности выдавала  внезапность,

с которой она проявлялась — это напоминало внезапный

переход от ощущения сытости к чувству голода и от чувст-

ва голода к ощущению сытости у младенца.) Однако я по-

степенно  узнал, что  она  сразу  становилась  спокойной

и довольной, если я в такие моменты просто подытоживал

или  повторял  то, что  уже  было  ею  сказано (например:

«Вы снова пытаетесь сделать так, чтобы, подобно вашей

матери, не  относиться  с  подозрением  к  мужчинам».

Или: «Вы  прошли  сложный  путь  к  пониманию  того,

что фантазии  о навещающем  вас англичанине  являются

отражениями фантазий  обо  мне»). Но  если  я хотя  бы

чуть-чуть выходил за рамки того, что уже сказала или об-

наружила  пациентка (например: «Фантазии  о  навеща-

ющем вас  иностранце  являются отражениями фантазий

обо мне, и, кроме того, я думаю, что они восстанавливают

опасное возбуждение, которое вы испытывали, когда отец

рассказывал о  вас выдуманные истории»), она  опять на-

чинала  злиться (хотя  я  добавил  лишь  то, что, наверное,

ей  и  так  было  известно) и  напряженным, надменным

голосом  обвиняла  меня  в  том, что  я  ее  не  понимаю,

что мое замечание разрушило все, что было ею построено,

и что я загубил анализ.

Полной убежденности можно достичь только на собст-

венном опыте, и поэтому я не смогу во всех деталях про-

демонстрировать правильность моих выводов о значении

поведения пациентки  и  типичных  тупиковых  ситуаций

(включая  специфические аспекты контрпереноса), кото-

рые возникали во время этих сеансов. В этой фазе анализа

пациентка пыталась благодаря моей поддержке, одобре-

нию и отзывчивости (зеркальный перенос) интегрировать

архаичную  нарциссически  катектированную  самость

с остальной частью своей личности. Этот процесс начался

с осторожного восстановления чувства реальности ее мыс-

лей и эмоций, а затем постепенно продвигался в направ-

лении  трансформации  ее  интенсивных  эксгибиционист-

ских потребностей в Эго-синтонное чувство собственной

ценности и  удовольствия от  своих действий. В  качестве

важной  промежуточной  деятельности (которой, правда,

она занималась недолго) она начала брать уроки танцев.

Эти уроки (а также ее участие в различных общественных

мероприятиях) явились  своего  рода амортизатором  для

избытка  ее  нарциссических эксгибиционистских потреб-

ностей, которые не могли быть удовлетворены в аналити-

ческой ситуации и которые она не могла сублимировать

в своей повседневной деятельности.

Постепенно я начал понимать, что пациентка наделяла

меня особой ролью в своем детском восприятии мира.

К этой фазе анализа  она начала реактивировать архаич-

ный, интенсивно  катектированный  образ  самости, кото-

рый до этого находился в состоянии частичного вытесне-

ния. Одновременно  с  реактивацией грандиозной самости,

на  которой  оставалась фиксированной, возродилась по-

требность  в архаичном объекте (предшественнике  пси-

хологической структуры); этот объект  должен был вы-

полнять психологическую функцию, которую пока еще

нe могла  осуществлять психика  пациентки, — эмпатически

отвечать  на  ее  нарциссические  проявления  и  давать

ей нарциссическую подпитку через одобрение, зеркальное

отражение и эхоподобный отклик.

Из-за того, что в то время я не был достаточно бди-

телен  по  отношению  к  ловушкам, связанным  с  такими

возникающими при переносе требованиями, многие мои

интервенции  являлись помехой  работе  структурообразо-

кания. Но я знаю, что препятствия, возникавшие на моем

ПУТИ

к пониманию, относились не только к когнитивной

сфере, и я могу подтвердить, не нарушая правил приличия

и не поощряя некоторых нескромных саморазоблачений,

которые в конечном счете больше скрывают, чем раскры-

иают, что в самой моей личности имелись особого рода