Файл: Бехтерев В.М. - Внушение и его роль в общественной жизни.pdf

взрыва  и от  которого полопались стекла  во многих домах набережной  Большой  Невы. Мы
сидели  в  то  время  на  лекции  покойного  профессора  Бессера  в  аудитории  одного  из
деревянных  бараков, занятых  его  клиникой. Вдруг  во  время  полного  внимания  всей
аудитории раздается оглушительный звук, потрясший все здание барака до его основания. В
эту минуту никто не мог понять, что такое случилось. Мне показалось, что должен рушиться
потолок  здания,  и  я,  сидя  впереди  всех  у  окна,  невольно  поднял  на  мгновение  голову  к
потолку;  тотчас  после  этого  я  услышал  непонятный  для  меня  шум  в  аудитории  и,
обернувшись, увидел, что все, бывшие в  аудитории, оставили  скамьи и  ринулись к дверям,
давя  друг  друга  и  перепрыгивая  по  скамьям, профессор  же, не  имея  возможности  бежать,
уткнул  свою  голову  внутрь  камина  и  так  оставался  некоторое  время  в  неподвижности.
Увидев, что  все  бегут, я  и  сам, охваченный  тем  же  невольным  импульсом, направился  к
дверям; хотя  проникнуть  наружу, вследствие  большого  стеснения  товарищей  в  дверях, не
представлялось  уже  возможным. Впрочем, паника  прекратилась  тотчас  же, как  только
аудитория вполне очистилась. Тогда, очнувшись, никто не знал, в чем дело, и никто не мог
себе  отдать  ясного  отчета, почему  он  бежал  вместе  с  другими. Все  сознавали  однако, что
произошло  что-то  такое, что, казалось, могло  угрожать  разрушением  всего  здания. К
счастью, все обошлось благополучно и лишь некоторые пострадали при давке, отделавшись
ушибами, вывихами рук и другими несерьезными повреждениями.

В этом случае причиной паники явились два момента: внезапный и сильнейший стук,

потрясший все здание и вселивший ужас в массу слушателей, и с другой стороны, невольный
взгляд  одного  из  слушателей  к  потолку, внушивший  или  укрепивший  идею  о  разрушении
здания.

Подобные паники случаются вообще нередко при всевозможных случаях, внушающих

мысль  о  неминуемой  опасности, и, как  известно, нередко  являются  причиной  огромных
бедствий. Всякий  знает, что  в  театрах, церквах  и  в  других  многолюдных  собраниях
достаточно произнести слово «пожар!», чтобы вызвать целую эпидемию страха или панику,
быстро охватывающую все  собрание и  почти неминуемо приводящую  к тяжелым  жертвам.
Случившаяся  не  очень  давно  катастрофа  на  благотворительном  базаре  в  Париже  дает
наглядное представление о тех  ужасны  последствиях, к которым приводит  паника. Так  как
паника  является  следствием  внушенной  или  внезапно  привитой  мысли  о  неминуемой
опасности, то очевидно, что никакие рассуждения и убеждения не могут устраинить паники
до тех пор, пока  сама  очевидность  не  рассеет  внушенной  идеи. Вот  почему военачальники
более  всего  опасаются  развития  паники  в  войсках, обычно  ведущей  к  печальным
последствиям. В  зависимости  то  условий, содействующих  устранению  внушенного
представления  о  неминуемой  опасности, стоит  и  продолжительность  паники; иногда  она
является  лишь  кратковременною, в  других  случаях  более  продолжительною  и,
следовательно, более губительною.

Так  как  чувство  самосохранения  свойственно  и  животным, то  понятно, что  паника

возможна и среди животного царства. В этом случае могут быть приведены поразительные
примеры  развития  таких  паник  при  известных  условиях  среди  домашних  животных,
особенно  лошадей. Паники  эти, называемые  стампедами, приводят  к  не  менее  печальным
последствиям, нежели  людская  паника. Известны  примеры, что  целые  стада  домашних
животных  под  влиянием  таких  стам-пед  погибали  в  море. Из  стампед, случавшихся  с
лошадьми, мы  можем  привести  здесь  одну, наблюдавшуюся  в  Лондоне  в 1871 г., другую,
бывшую в Петербурге в том же 1871 году.

Описание  этих  и  других  стампед,  или  паник  было  сделано  д-ром  W.  Lauderlindsay  в

"The Journal of Mental Science" заянв. 1872 г. Первая паника наблюдалась 30 августа 1871 г. в
среде  лошадей  лейбгвардейского  полка, стоявшего  лагерем  близ  Ольдерисата. По  словам
«The Daily Telegraph», внезапный  шум  напугал  лошадей  двух  офицеров  и  заставил  их
броситься со своих пикетов; за ними последовали шесть лошадей эскадрона. Потом паника
распространилась  по  всей  линии; триста  лошадей  сорвались  одновременно  и  бросились
бежать по всем направлениям; на всех были седла, а некоторые тащили веревки и кольца…

беглецы направились почти по всем свободным дорогам… В одном месте лошади ударились
о  заставу  и  разбили  ее  на  куски… Многие  ударялись  о  столбы  и  другие  препятствия  и
серьезно  повредили  себя. Многие  пали  мертвыми  в  течение  одного  часа, некоторые
потонули в канаве, другие были пойманы искалеченными».

Петербургскую  стампеду  корреспондент Times'a описывает  следующим  образом:

«Полк  гвардейских  Ее  Величества  кирасир  в 900 человек  прибыл  на  свою  стоянку. Один
эскадрон лошадей встревожился и побежал; за ним следующий; волнение охватило всех, и в
одну минуту 900 лошадей помчались в диком беспорядке… В этой панике замечательны две
вещи. Во-первых, лошади  единодушно  выбрали  своим  вождем  большого  могучего  коня  и,
глядя  на  него  и  фыркая  ему  в  ответ,  как  бы  говорили  ему  этим:  apres  vous,  что он  в  свою
очередь  так  и  понимал; они ждали, пока он  кинется  вперед, и последовали за  ним в  диком
смятении. Если  я  скажу вам, что некоторых нашли  только  на  расстоянии 120 миль в  глубь
Финляндии, то  вы  поймете, какова  была  паника. Во-вторых, замечателен  способ, которым
были остановлены некоторые из лошадей. Целые мили пробежали они сплошной массой и,
наконец, приблизились под прямым углом к реке. Перед ними был мост, на другой стороне
которого находился небольшой кавалерийский пикет. Лошадь-вождь, видя на другом конце
моста кавалерию, не пошла на него, но кинулась в сторону, бросилась через реку, и все 900
лошадей  поплыли  вместе. Когда  они  выплыли  и  побежали  в  беспорядке, командир  пикета
придумал уловку; он приказал трубачу играть призыв, что всегда играют перед кормлением
лошадей… Все старые лошади навострили уши, сделались нерешительными, остановились,
помедлили, повернулись  и  побежали  назад… Это  спасло  массу… остальные  разбились»…
Но возвратимся к паникам, развивающимся при известных условиях среди людей.

ПСИХИЧЕСКИЕ ЭПИДЕМИИ ВО ВРЕМЕНА ИСТОРИЧЕСКИХ

НАРОДНЫХ ДВИЖЕНИЙ

Но  кроме  такой  астенической  эпидемии, выражающейся  в  панике, мы  знаем

психические  эпидемии  другого  рода, выражающиеся  активными  явлениями  и
сопровождающиеся  более  или  менее  очевидным  психическим  возбуждением. Такие
эпидемии под влиянием соответствующих  условий иногда охватывают значительную часть
населения и нередко приводят к событиям, чреватым огромными последствиями.

Одушевление народных масс в годину тяжелых испытаний и фанатизм, охватывающий

народные массы в тот или в другой период истории, представляют собою также своего рода
психические  эпидемии, развивающиеся благодаря внушению словом  или иными  путями на
подготовленной уже почве сознания важности переживаемых событий.

Одним  из  ярких  исторических  примеров  таких  психических  эпидемий  мы  видим  в

крестовых походах, являвшихся последствием несомненно привитой или внушенной идеи о
необходимости  освобождения  Святого  Гроба — идеи, так  сильно  воздействовавшей  на
народы, благодаря  необычайному  развитию  религиозного  мистицизма  средних  веков.
Вспомните несчастный крестовый поход детей, предводительствуемых галлюцинантом, и вы
легко уясните, какую силу приобретало в то время внушение и взаимовнушение, находившее
себе  благоприятную  почву  в  господствовавших  в  то  время  религиозных  заблуждениях  и
почему  оно  было  в  состоянии  подвинуть  народные  массы  того  времени  на  отдаленные  и
разорительные  походы, требовавшие  необычайного  напряжения  сил, волновавшие  умы
европейских  наций  около  двух  столетий  и  стоившие  им  около  семи  миллионов  людей, не
считая  огромных  денежных  средств. По  словам  Б. Сидиса, «непреодолимое  стремление
влекло  людей  к  святому  гробу,  который  очаровывал  из  душевный  взор,  —  так  бабочку
безотчетно  влечет  к  свече. Это  стремление  благочестивых  христиан  к  Святому  Гробу
обнаруживалось  в  пилигримствах, которые  сначала  были  редки, но  постепенно
распространились  и  стали  всемирной  манией. Епископы  покидали  свои  епархии, принцы
свои владения, чтобы поклониться могиле Христа».

«Петр  Пустынник  и  Папа  Урбан  II  были  героями,  впервые  пробившими  лед  и

направившими  народное  движение  на  завоевание  святой  земли. Пламенные  призывы
маленького, истощенного  пустынника  Петра  сметали  все  перед  собою. Бред, царивший  в
расстроенной  душе  пустынника, сообщился  его  слушателям, и  они  пришли  в  восторг, в
исступление от блестящих перспектив, которые он им открывал.

Между тем Папа Урбан II созвал два собора один за другим. На втором Клермонтском

он говорил многим тысячам народа. Его речь сначала слушали в торжественном молчании,
но постепенно стали раздаваться рыдания. "Не слушайте ничего, — восклицал он, — кроме
стонов  Иерусалима  и  помните,  что  сказал  Господь:  "Кто  не  возьмет  креста  своего  и  не
последует  за  мною,  недостоин  меня".  Вы  воины  креста;  носите  же  на  вашей  груди  или  на
ваших  плечах  кроваво-красный  знак  того, кто  умер  для  спасения  Ваших  душ!" Внушение
было  непреодолимо. Покидая  поля  и  города, земледельцы — рабы  и  мелкие  торговцы
выказывали  большую  ревность  к  достижению  Святого  Града. Если  кто-нибудь
рассудительный  вмешивался  со  словами  предостережения, единственным  их  ответом  было
внушение папы: "кто не последует за мною, недостоинменя"»…

«О первом крестовом походе Генрих фон-Зибель говорит нам, что "мы едва ли можем

понять  такое  состояние  ума.  Это  все  равно,  как  если  бы  теперь  большая  армия  села  на
воздушные  шары  для  завоевания  некоторого  острова  между  землей  и  луной, на  котором
ожидали  бы  найти  рай". Толпы  людей  различных  рас  с  женами  и  дочерьми, с  детьми,
взятыми из колыбели, и со стариками на краю могилы, многие больные и умирающие шли
отовсюду,  готовые,  чтобы  их  вели  на  завоевание  Святой  Земли.  Петр  Пустынник,  Вальтер
Бессребренник и Готтшальк стали героями, вождями толпы, которая рассеялась прежде, чем
достигла Палестины».

Но  еще  поразительнее  крестовый  поход  детей.  «Около  1212  г.,  между  четвертым  и

пятым  крестовым  походами  Стефан, мальчик-пастух, в  подражание  старшим  начал  пропо-
ведовать детям священную войну. Он скоро стал злобой дня; люди покидали храмы, чтобы
слышать  его  слова. Он  даже  творил  чудеса. Призыв  Стефана  к  детям  спасти  Святой  Гроб
возбудил в них стремление присоединиться к нему в святом паломничестве.

Эпидемия  крестового  похода  быстро  распространилась  между  малолетними. Всюду

появились 10-летние, даже 8-летние  дети, объявлявшие  себя  пророками, посланными
Стефаном, во  имя  Бога. Эти «пророки» начали  ходить  по  городам  и  деревням. Подобно
настоящей  эпидемии, эта  мания  блуждания  не  щадила  ни  мальчиков, ни  девочек; по
рассказам  хроникеров, среди  больших  количеств  загипнотизированных  детей  было  очень
много  малолетних  девочек. Король  Филипп  Август  по  совету  Парижского  университета
издал  эдикт, приказывающий  детям  вернуться  домой, но  религиозные  внушения  были
сильнее  повеления  короля, и  дети  продолжали  составлять  свои  сборища. Отцы  и  матери
употребляли  все  свое влияние,  чтобы обуздать  эту  опасную  манию  странствования,  но  без
успеха. Убеждения, угрозы, наказания  были  столь  же  бесполезны, как  и  приказ  короля,
запоры  не  могли  удержать  детей: они вырывались  через  двери и  окна  и  стремились  занять
места в  проходивших процессиях. Если же их держали  так, что убежать было невозможно,
они чахли как перелетные птицы в заточении».

Несчастная судьба этих детских походов общеизвестна.
Подобным же образом внушение действует очевидно и во время всех вообще великих

исторических  событий, захватывающих  народные  массы, как, например, во  время  великой
Французской революции и во  время почти всех больших войн за освобождение: в  древней
Греции  во  времена  персидских  войн, во  Франции  во  время  англо-французской  войны  с
Жанной д'Арк, в Сев. Америке во время американской освободительной войны, у нас в 12-м
году и пр. Эта сила именно и лежит в основе того подъема духа, который приводит народ к
великим  историческим  подвигам, покрывающим  их  неувядаемою  славою. Не  далее, как
четверть века тому назад, во время нашей славянской освободительной войны мы пережили
один  из  таких  периодов  русской  истории,  где  наряду  с  направляемой  свыше  волей  народа
было не мало обаятельного увлечения, значительная доля которого должна быть приписана
невольному взаимовнушению и психической заразе, увлекшей еще ранее объявления нашей

войны массу добровольцев на освобождение славянских народов.

СПЕКУЛЯТИВНЫЕ ЭПИДЕМИИ

Равным образом и в финансовом мире многое совершается по внушению, и мы можем

здесь  различать  психические  эпидемии  как  стенического, или  активного, характера, так  и
астенического или пассивного характера. О них, впрочем, здесь достаточно лишь упомянуть
в самых общих чертах.

К  числу  стенических  финансовых  эпидемий  относится  известная  в  истории

тюльпаномания  голландцев, относящаяся  к 1634 г. Она  выразилась  страстной  спекуляцией
на  стоимость  тюльпанов, торговля  которыми  будто  бы  обещала  неисчерпаемые  богатства.
Вследствие  этого масса  населения  в  разных городах Голландии  набросилась на  культуру и
торговлю тюльпанами, бросив свои обычные занятия. Благодаря этому, луковицы тюльпанов
получили стоимость драгоценных камней, их покупали на вес перитов (менее одного грана),
причем одна луковица тюльпана весом около 400 перитов оценивалась в 4400 флоринов, а за
40 же луковиц платили по 100000 флоринов. Нечего и говорить, что эта бешеная спекуляция
тюльпанами, эпидемически  развивавшаяся  среди  голландцев, вскоре  кончилась  разорением
тысячи  семейств. Подобная  же  эпидемическая  спекуляция, развившаяся  около «Компании
Миссисипи», случилась  во  Франции  в  первую  четверть 18 столетия (около 1717 г.),
Компания  эта  действовала  под  руководством  Джона  Ло  и  временно  привлекла  к  себе
огромные денежные средства.

Сущность  этой  своеобразной  и  в  своем  роде  замечательной  финансовой  эпидемии

состояла  в  том, что  Дж. Ло  получил  от  регента  Франции  полномочие  на  учреждение
компании  с  исключительным  правом  торговли  на  западном  берегу  р. Миссисипи. Это
предприятие сразу окрылило надежды многих выгодно поместить свои капиталы, благодаря
чему  компания  Миссисипи  стала  быстро  расширять  свои  предприятия. Вскоре  компания
получила исключительное право торговли в Восточной Индии и на Южном море. С этих пор
виды  на  барыши  для  всех  оказались  блестящими, и  сам  Дж. Ло  сулил  прибыли  в 120 %.
Благодаря  этому  энтузиазм  в  финансовых  кругах  и  среди  публики  достиг  необычайных
размеров. Когда  была  объявлена подписка  на 30000 новых  акций  компании, то  требования
достигли 300000. Как велико было желание сделатьсяакционером компании, показывает тот
факт, что, по  свидетельству очевидцев, даже  знатные  герцоги, графы  и  маркизы со своими
женами часами толкались вместе с другими в толпе на улице около дома Дж. Ло в ожидании
результатов. В конце концов, требования на акции возросли в такой мере, что признавалось
возможным  выпустить  новых 300000 акций  в 5000 ливров  каждую  для  уплаты  регентом
национального долга Франции, для чего была необходима сумма в 1 1/2 миллиарда ливров;
последнее  несомненно  и  осуществлялось  бы, если  бы  последовало  разрешение
правительства.

Все, кто  мог, спешили  воспользоваться  реализацией  ожидавшихся  громадных

прибылей и переполняли улицу, где помещалась компания Миссисипи. Но вскоре наступила
реакция, и  акции  Миссисипи, достигшие  огромной  ценности, стали  колебаться  и  затем
быстро падать, приводя к многочисленным банкротствам и разорению.

Нет  надобности  говорить, что  финансовых  эпидемий  в  истории  известно  множество,

хотя  не  все  они  достигали  столь  крупных  размеров. Между  прочим  в  Англии  известна
подобная  же  эпидемическая  спекулятивная  горячка  с  т. н. компанией  Южного  Моря,
относящаяся  к  1720  году.  Да  ведь  подобные  же  спекулятивные  эпидемии  случаются  и  в
настоящее  время. Не  очень  давно  Франция  пережила  финансовую  эпидемию  с  компанией
Панамы. К  финансовым  эпидемиям  астенического  характера  относятся  т. н. биржевые
паники, которые  столь  многочисленны  и  в  наше  время. Что  в  этих  эпидемиях  играет
большую  роль  яд  психической  заразы,  вряд  ли  может  быть  сомнение  в  глазах  лиц,  ближе
знакомых с ходом финансовых спекуляций.

Да  и  во  всякой  азартной  игре, в  игре  в  тотализатор, в  орлянку, в  карты  и  т. п.

значительная роль выпадает на долю увлечения, которое поддерживается и развивается в той
или  другой  мере  своеобразным  микробом  психической  заразы, известном  под  названием
внушения и взаимовнушения. Вероятно, немного найдется лиц из числа игроков, которые, не
смотря  на  всю  свою  сдержанность, не  ощутили  бы  на  себе  действие  этого  микроба, с
которым  благоразумие  часто  борется  безуспешно  и  должно  уступить  свои  права,  хотя  бы
временно, этому ненасытному микробу, обыкновенно подкрадывающемуся  к человеку тихо
и незаметно.

ЗНАЧЕНИЕ НАРОДНЫХ СБОРИЩ В РАСПРОСТРАНЕНИИ

ПСИХИЧЕСКИХ ЭПИДЕМИЙ

В  чем  же  кроется  причина  развития  подобных  явлений  и  чем  обусловливается  столь

могущественное действие психической инфекции, лежащей в основе психических эпидемий?

Мы  уже  упоминали  выше, что  распространению  психической  инфекции, как  и

развитию  обыкновенной  физической  заразы, способствует  более  всего  известная
подготовленность  психической  почвы  в  населении  или  в  известном  круге  лиц. Другим
важным фактором в этом случае являются скопления народных масс или народные сборища
во  имя  одной  общей  идеи, которые  сами  по  себе  часто  представляют  уже  результат
психической инфекции.

В  этом  случае  должно  строго  отличать  простое  собрание  лиц  от  сборища  лиц,

воодушевленных  одной  и  той  же  идеей, волнующихся  одними  и  теми  же  чувствами,
преследующих одну и ту же цель.

Такого  рода  сборища, представляющие  собою  в  отличие  от  общества  временные  и

случайные отношения людей, сами собою превращаются как бы в одну огромную личность,
чувствующую и действующую как одно целое. Что, в самом деле, в этом случае связывает
воедино массу лиц, незнакомых друг другу, что заставляет биться их сердца в  унисон одно
другому,  почему  они  действуют  по  одному  и  тому  же  плану  и  заявляют  одни  и  те  же
требования?  Ответ  можно  найти  только  в одном  и том  же  настроении и  в одной  и  той же
идее,  связавшей  этих  лиц  путем  убеждения,  но она  для  многих  лиц  в  таких  сборищах,  без
сомнения, является  внушенной  идеей. И  когда  подобное  сборище  уже  сформировалось,
когда  оно  объединилось  под  влиянием  одного  общего  психического  импульса, тогда  в
дальнейших его действиях главнейшая руководящая роль уже выпадает на долю внушения и
взаимовнушения.

Особая  внушаемость  толпы  уже  давно  привлекала  внимание  наблюдателей. В  этом

отношении  некоторые  авторы  придают  большое  значение  ограничению  произвольной
деятельности. По С и д и с у, «если что дает нам яркое сознание нашей индивидуальности, то
это наверное наши произвольные движения. Мы можем сказать, что индивидуальное растет
и расширяется с увеличением разнообразия и интенсивности его произвольной деятельности;
и  обратно, с  уменьшением  разнообразия  и  интенсивности  произвольных  движений  жизнь
индивидуального «я» упадает, сокращается.

Соответственно  этому  мы  находим, что  ограничение  произвольных  движений

чрезвычайно важно для внушаемости вообще, и оно тем важнее, что может вызвать на деле
сужение  поля  сознания  с  последующими  условиями — все  это  благоприятствует
внушаемости.

Нигде, кроме, быть  может, только  одиночного  заключения, произвольные  движения

людей так не ограничены, как в толпе, и чем толпа больше, тем больше это ограничение, тем
ниже  падает  индивидуальное «я».

Сила  личности  обратно  пропорциональна  числу

соединенных  людей.

 Этот закон верен не только для толпы, но для высокоорганизованных

масс. В  больших  социальных  организмах  появляются  обыкновенно  только  очень  мелкие
личности. Не в древнем Египте, Вавилоне, Ассирии, Персии следует искать великих людей,
но в маленьких общинах древней Греции и Иудеи».

Нечего говорить, что последнее положение автора отличается большою условностью;