Файл: Бехтерев В.М. - Внушение и его роль в общественной жизни.pdf

«яд  ревности» начинает  совершать  в  душе  Отелло  свою  губительную  работу. Также  и
некоторые  из  внушений, производимых  в  гипнозе, иногда  встречаются  известным
противодействием  со  стороны  гипнотизируемого  лица. Особенно  части  это  случается  с
лицами, которым  внушают  произвести  поступок, противоречащий  их  нравственным
убеждениям. Как  известно, некоторые  из  французских  авторов  по  степени  сопротивления
лица, которому  производятся  внушения, противоречащие  общепринятым  нравственным
понятиям, находили возможным даже определять нравственность данного лица.

Очевидно, что в гипнозе личность большей частью не вполне устраняется, она только

потухает  в  известной  мере  и, встречая  внушение, противное убеждению, противодействует
ему в той или другой мере.

Тем  не  менее  ничего  обязательного  и  даже  характерного  для  внушения  в

противодействии ему со стороны лица, которому производится внушение, мы не имеем, так
как  множество  внушений  вступает  в  психическую  сферу  того  или  другого  лица  без
малейшего  сопротивления  с  его  стороны. Одному  лицу, находящемуся  в  бодрственном
состоянии, я  говорю, что  у  него  начинает  стягивать  руку  в  кулак, что  всю  его  руку
охватывает  судорога  и  ее  притягивает  к  плечу  и  это  внушение  тотчас  же  осуществляется.
Другому  я  говорю, что  он  не  может  брать  рукой  окружающих  предметов, что  она  у  него
парализована, и  оказывается, что  с  этих  пор  в  самом  деле  он  лишился  употребления  руки.
Все это продолжается впредь до того времени, пока я не скажу тому и другому лицу, что они
вновь  по-прежнему  владеют  своей  рукой.  Ни  в  том,  ни  в  другом  случае,  как  и  во  многих
других случаях, нет и тени сопротивления.

Поэтому  мы  не  можем  согласиться  с  Б.  Сидисом,  когда  он  говорит,  что  «черта

сопротивления  есть  основная  часть  внушения», или  что «поток  сознания  индивидуума
борется  с  внушаемыми  идеями, как  организм  с  бактериями, стремящимися  разрушить
устойчивость  равновесия». В  этой  борьбе  и  в  сопротивлении  для  внушения  нет  никакой
необходимости,  вследствие  чего  сопротивление  личности  не  может  и  не  должно  входить  в
определение  внушения. Нельзя  также  думать, что  внушение  не  допускает  критики.
Сопротивление  внушению, где  оно  имеется, ведь  и  основано  на  критике, на  уяснении
внутреннего  противоречия  внушаемой  идеи  с  убеждениями  данного  лица, на  несогласии  с
ним  его  «я».  Иначе  ведь  не  было  бы  и  сопротивления.  Отсюда  очевидно,  что  внушение  в
известных  случаях  не  исключает  даже  и  критики, не  переставая  быть  в  то  же  время
внушением.

Это  обычно  замечается  в  слабых  степенях  гипноза, когда  личность  еще  относится  с

критикой  ко  всему  окружающему, и  в  том  числе  к  внушению. Одному  лицу  я  внушаю  в
гипнозе, что по пробуждении он должен взять со стола фотографическую карточку, которую
он  увидит. Когда  он  проснулся, он  почти  тотчас  же  осматривает  поверхность  стола  и
останавливает свой взор на определенном месте. «Вы что-нибудь видите?» — спрашиваю я.
«Вижу карточку». Я прощаюсь с ним, намереваясь  уйти; но он все еще обращает свой взор
на стол. «Не нужно ли вам что-нибудь сделать?» — спрашиваю я. «Мне  хотелось взять эту
карточку, но мне ее не надо!» — отвечает он и уходит, не выполнив внушения и, очевидно,
борясь  с  ним.  Очень  хороший  тому  пример  мы  находим  также  у  Б.  С  и  д  и  с  а.  Человеку,
находящемуся в слабой степени гипноза, делается внушение, что он, услышав стук, возьмет
сигаретку и зажжет ее. Пробудившись, он помнил все. Я быстро стукнул несколько раз. Он
встал со стула, но сейчас же сел опять и, смеясь, воскликнул: «Нет, я не стану этого делать!»
— «Что делать?» — спросил я. «Зажечь сигаретку, это бессмыслица!» «А вам очень хотелось
это сделать?» — спросил я, представляя желание прошедшим, хотя было ясно, что он теперь
с  ним  борется. Он  не  ответил. Я  снова  спросил: «Вы  очень  желали  это  сделать?» — «Не
очень», — отвечал он коротко и уклончиво».

Таким образом, «принятие критики внушенных идей и действий» также не составляет

безусловной  необходимости  для  внушения, хотя  и  бесспорно, что  большинство  внушений
входит в психическую сферу, как о том говорилось ранее, без всякого сопротивления.

Равным  образом  полного  автоматизма  мы  не  находим  и  в  осуществлении  внушения.

Известно, как  часто  мы  встречаем  даже  у  лиц, погруженных  в  гипноз, что  внушение
осуществляется  не  без  некоторой  борьбы. То  же  мы  наблюдает  и  в  случаях
послегипнотического внушения. Иногда эта борьба кончается тем, что внушение, бывшее на
пути к осуществлению, в  конце концов остается не  осуществленным вовсе, как это было в
только что приведенных примерах. Правда, это противодействие бывает различно, смотря по
силе внушения, по его характеру, по тем или другим внешним условиям, тем не менее оно
возможно  и  во  многих  случаях  существует. Следовательно, и  двигательный  автоматизм
далеко не может считаться неотъемлемой принадлежностью внушения.

Итак, внушение  входит  часто  в  психическую  сферу  незаметно, без  всякого  насилия,

иногда  вызывает  борьбу  со  стороны  личности  внушаемого  субъекта, подвергается  с  его
стороны даже критике и выполняется далеко не всегда автоматично.

Надо, впрочем, заметить, что  в  других  случаях  внушение  действительно  входит  в

психическую сферу как бы насильственным образом и, будучи принято без всякой критики и
внутренней  борьбы, выполняется вполне автоматически. Примером  таких внушений может
служить  способ  внушения  аббата  Фариа, действовавшего  одним  приказанием. К  этому  же
порядку внушения относится и всем известная команда, которая останована везде и всюду не
столько на силе страха за непослушание и на сознании рациональности подчинения, сколько
на действительном внушении, которое в этом случае врывается в сознание насильственно и
внезапно  и, не  давая  времени  для  обдумывания  и  критики, приводит  к  автоматическому
выполнению внушения.

Очевидно, что  сущность  внушения  заключается  не  в  тех  или  других  внешних  его

особенностях, а  в  особом  отношении  внушенного  к «я» субъекта  во  время  восприятия
внушения  и  его  осуществления. Вообще  говоря, внушение  есть  один  из  способов
воздействия  одних  лиц  на  других, которое  производится  намеренно  или  ненамеренно  со
стороны внушающего лица и которое может происходить или незаметно для лица, которому
производится внушение, или же с его ведома и согласия.

Для  выяснения  сущности  внушения  мы  должны  иметь  в  виду, что  наше  восприятие

может  быть  активным  и  пассивным. При  первом  обязательно  участвует «я» субъекта,
которое  направляет  внимание, сообразуясь  с  ходом  нашего  мышления  и  окружающих
условий, на те или другие предметы и явления. Последнее, входя в психическую сферу при
участии  внимания  и  усваиваясь  путем  обдумывания  и  размышления, становятся  прочным
достоянием личного сознания, или нашего «я».

Этот род восприятия, приводя к обогащению нашего личного сознания, лежит в основе

наших  взглядов  и  убеждений, так  как  дальнейшим  результатом  активного  восприятия
является  работа  нашей  мысли, приводящая  к  выработке  более  или  менее  прочных
убеждений. Последние, входя в содержание нашего личного сознания, временно скрываются
за  порогом  сознания,  но  так,  что  каждую  минуту  по  желанию  «я»  они  вновь  могут  быть
оживлены путем воспроизведения пережитых представлений.

Но, кроме активного восприятия, многое из окружающего мы воспринимаем пассивно,

без  всякого  участия  нашего «я», когда  внимание  наше  чем-либо  занято, например  при
сосредоточении на какой-либо мысли, или когда внимание наше вследствие тех или других
причин ослаблено, как это наблюдается, например, в  состоянии рассеянности. И в  том, и в
другом  случае  предмет  восприятия  не  входит  в  сферу  личного  сознания,  а  проникает  в
другие  области  нашей  психической  сферы, которые  мы  можем  назвать  общим  сознанием.
Это  последнее  является  достаточно независимым от личного  сознания, благодаря  чему все,
что  входит  в  сферу  общего  сознания, не  может  быть  нами  по  произволу  вводимо  в  сферу
личного  сознания. Но  тем  не  менее  продукты  общего  сознания  могут  при  известных
условиях  входить  и  в  сферу  личного  сознания, причем  источник  их  первоначального
возникновения не всегда даже и распознается личным сознанием.

Целый  ряд  разнородных впечатлений, входящих в  психическую сферу при пассивном

восприятии без всякого участия внимания и проникающих непосредственно в сферу общего
сознания, помимо  нашего «я», образует  те  неуловимые  для  нас  самих  воздействия

окружающего мира, которые отражаются на нашем самочувствии, придавая ему нередко тот
или  другой  чувственный  тон, и  которые  лежат  в  основе  неясных  мотивов  и  побуждений,
нередко нами испытываемых в тех и других случаях. Сфера общего сознания вообще играет
особую роль в психической сфере каждого лица. Иногда впечатление, воспринятое пассивно,
входит  благодаря  сцеплению идей  и  в сферу  личного сознания  в  виде  умственного образа,
новизна  которого  нас  поражает. В  отдельных  случаях  образ  этот, принимая  пластические
формы, возникает  в  виде  особого  внутреннего  голоса, напоминающего  навязчивую  идею,
или даже в виде сновидения или настоящей галлюцинации, происхождение которой обычно
лежит в сфере продуктов деятельности общего сознания. Когда личное сознание ослабевает,
как  это  мы  наблюдаем  во  сне  или  вглубоком  гипнозе, то  на  сцену  сознания  выдвигается
работа  общего  сознания, совершенно  не  считающаяся  ни  со  взглядами, ни  с  условиями
деятельности личного сознания, вследствие чего в  сновидениях, как и  в  глубоком  гипнозе,
представляется  возможным все  то, о чем мы не  можем  даже  и  помыслить  в  сфере личного
сознания.

Вряд  ли  можно  сомневаться  в  том,  что  внушение  относится  именно  к  порядку  тех

воздействий  на  психическую  сферу, которое  происходит  помимо  нашего «я», проникает
непосредственно  в  сферу  общего  сознания. Еще  в  своей  работе «Роль  внушения  в
общественной  жизни» (СПб., 1898) я  определил  внушение  после  соответствующих
разъяснений следующим образом:

«Таким образом, внушение сводится к непосредственному прививанию тех или других

психических состояний от одного лица к другому, прививанию, происходящему без участия
воли воспринимающего лица и нередко даже без ясного с его стороны сознания». Я пояснил
при этом, что «в этом определении содержится существенное отличие внушения как способа
психического  воздействия  одного  лица  на  другое  от  убеждения, производимого  всегда  не
иначе как при посредстве логического мышления

и с участием личного сознания».

Все, что входит в сферу

личного

 сознания, вступает в соотношение с нашим «я», и так

как все в личном сознании благодаря отношению к «я» находится в строгом соответствии и
координации, служащей  выражением  единства  личности, то  очевидно, что  все, входящее  в
сферу  личного  сознания, должно  подвергаться  соответствующей  критике  и  переработке,
приводящей  к  убеждению. Но  несомненно  также, что  кроме  убеждения, действующего  на
другое  лицо  силой  логики  и  непреложными  доказательствами  и  возникающего  при
посредстве  личного  сознания, следует  различать  внушение, действующее  на  психическую
сферу «путем  непосредственного  прививания  психических  состояний, то  есть  идей,
чувствований и ощущений», не требуя участия личного сознания и логики.

Я и теперь должен поддерживать тот же взгляд и полагаю, что внушение, в отличие от

убеждения, проникает  в  психическую  сферу  помимо  личного  сознания, входя  без  особой
переработки  непосредственно  в  сферу  общего  сознания  и  укрепляясь  здесь, как  всякий
вообще предмет пассивного восприятия.

Когда  по  внушению  у  человека  развивается  судорога  в  руке  или, наоборот, рука

совершенно парализуется, спрашивается, что обусловливает осуществление этого внушения?
Непосредственное проникновение внушаемой идеи в сферу сознания, не координированную
с «я» субъекта, вследствие чего последнее не  властно над этим внушением и не может ему
противодействовать.  Но  что  мешает  «я»  с  его  волевым  вниманием  допустить  внушение
проникнуть в общее сознание? Отчего оно не вводит его в сферу личного сознания? Оттого,
что  воля  парализуется  верой  в  силу  гипноза  и  внушения  и  субъект  не  может  на  внушении
сосредоточить  волевого  внимания, оно  улавливается  лишь  непроизвольным  вниманием,
которое  и  вводит  внушение  в  сферу  общего, а  не  личного  сознания, давая  тем  самым
известный простор автоматизму.

Таким образом, если бы под внушением мы понимали всякое вообще непосредственное

влияние на человека помимо его «я» или личного сознания, то мы могли бы отождествить
эту  форму  воздействия  на  нас  окружающих  условий  с  формой  пассивного  восприятия,
происходящего без всякого участия «я» субъекта. Но под внушением обыкновенно принято

понимать воздействие одного лица на другое, которое, очевидно, происходит при посредстве
пассивного  восприятия,  то  есть  помимо  участия  личного  сознания,  или  «я»,  субъекта  в
отличие  от  воздействия  иного  рода, происходящего  всегда  при  посредстве  активного
внимания, с участием личного сознания и состоящего в логическим убеждении, приводящем
к  выработке  тех  или  других  взглядов.  Внушение  и  убеждение,  таким  образом,  являются
двумя  основными  формами  воздействия  одного  лица  на  другое, хотя  в  числе  способов
психического  воздействия  одних  лиц  на  других  кроме  убеждения  и  внушения  мы  можем
различать  еще  приказание  как  требование, предполагающее  за  собой  силу, способную
заставить выполнять приказываемое, и пример, возбуждающий подражание, а также советы,
надежды,  желания  и  пр.  Но  эти  формы  воздействия  одних  лиц  на  других,  кроме  чисто
автоматического  подражания, по  моему  мнению, не  могут  быть  причисляемы  к  основным,
так как при анализе нетрудно убедиться, что как приказание, так и пример действуют частью
путем  того  же  убеждения, частью  путем  внушения. Несомненно, что  в  известной  мере  и
приказание,  и  пример  действуют  совершенно подобно  внушению  и  даже  не  могут  быть  от
него отличаемы; в остальном же как приказание, так и пример, действуя на разум человека,
могут быть вполне уподоблены логическому убеждению.

Так, приказ  действует  прежде  всего  силой  страха  за  возможные  последствия

непослушания  через  сознание  необходимости  выполнения  в  силу  разумности  подчинения
вообще и т. п. В этом отношении приказание действует совершенно подобно убеждению. Но
независимо  от  того  приказание  действует, по  крайней  мере  в  известных  случаях, и
непосредственно на психическую сферу как внушение. Как известно, термин «внушение» до
введения  его  в  психологию  предпочтительно  употреблялся  публикой  для  выражения
властного влияния одного лица на другое. Лучшим примером влияния приказа как внушения
может  служить  команда, которая  действует, как  известно, не  только  путем  страха  перед
последствиями  за  непослушание, но  и  путем  прямого  внушения, не  давая  возможности
здраво  обсудить  предмет  команды. Точно  так  же  и  пример, с  одной  стороны, действует,
несомненно,  на  разум  путем  убеждения  в  полезности  того,  что  человек  видит  и  слышит;  с
другой стороны, пример может действовать и наподобие психической заразы, иначе говоря,
путем прямого внушения как совершенно невольное и безотчетное подражание.

В  этом  отношении  мы  напомним  о  заразительном  влиянии  публичных  казней, о

самоубийствах  из  подражания, о  передаче  путем  подражания  судорожных  болезненных
форм и т. п.

Что  касается  других  форм  воздействия  одних  лиц  на  других, как  требование, советы,

выражение  надежды  или  желания, то  в  сущности  они  не  имеют  в  виду  ничего  более, как
представить  материал  для  суждения  другому  лицу,  а  следовательно,  имеют  в  виду
поддержать  или  укрепить  в  нем  определенное  убеждение, хотя  в  известных  случаях  и  эти
формы воздействия могут влиять непосредственно на сознание наподобие внушения.

Таким  образом, как приказание, так и пример, а равно  и другие формы  психического

воздействия  одних  лиц  на  других  действуют  в  одних  случаях  путем  убеждения, в  других
случаях  путем  внушения, чаще  же  они  действуют  одновременно  и  как  убеждение, и  как
внушение  и  потому  не  могут  быть  рассматриваемы  как  самостоятельные  способы
воздействия одних лиц на других, подобно убеждению и внушению.

Lowenfeld, между  прочим, настаивает  на  различии  в  определениях  самого  процесса

внушения (suggeriren) от  результата  его, известного  под  названием  собственно  внушения
(suggestion).  Само  собою  разумеется,  что  это два  различных  процесса,  которые  не  должны
быть  смешиваемы  друг  с  другом. Но, по  нашему  убеждению, только  такое  определение  и
может быть признано наиболее подходящим и более правильным, которое обнимает и самый
способ  воздействия, характерный  для  процесса  внушения, и  результат  этого  воздействия.
Дело в том, что для последнего характерен не только результат, но и самый способ, каким он
достигнут, равно  как  для  процесса  внушения  характерен  не  только  самый  процесс  или
способ воздействия на психическую сферу, но и результат этого воздействия. Поэтому-то и в
слове «внушать» мы подразумеваем не только способ воздействия на то или другое лицо, но

и  возможный  результат  этого  воздействия  и,  с  другой  стороны,  в  слове  «внушение»  мы
подразумеваем не только достигнутый результат в психической сфере данного лица, но и в
известной мере тот способ, который привел к этому результату.

По  нашему  мнению, в  понятии  внушения  прежде  всего  содержится  элемент

непосредственности воздействия. Будет ли внушение производиться посторонним лицом при
посредстве  слова, или  воздействия  производится  при  посредстве  какого-либо  явления  или
действия,  то  есть  имеем  ли  мы  словесное  или  конкретное  внушение,  оно  всегда  влияет  не
путем  логического  убеждения, а  непосредственно  воздействует  на  психическую  сферу,
помимо  сферы  личного  сознания  или  по  крайней  мере  без  переработки  со  стороны  «я»
субъекта, благодаря  чему  происходит  настоящее  прививание  того  или  иного
психофизического состояния.

Равным  образом  и  те  состояния, которые  известны  под  названием  самовнушения  и

которые  не  требуют  посторонних  воздействий, возникают  обычно  непосредственно  в
психической сфере, когда, например, то или другое представление проникло в сознание как
нечто готовое в форме внезапно явившейся и поразившей сознание мысли, в форме того или
иного  сновидения, в  форме  виденного  примера  и  т. д. Во  всех  этих  случаях  психические
воздействия, возникающие  помимо  постороннего  вмешательства, прививаются  к
психической  сфере  также  непосредственно  в  обход  критикующего  и  самосознающего «я»
или того, что мы называем личным сознанием.

Таким  образом,  внушать  —  значит  более  или  менее  непосредственно  прививать  к

психической  сфере  другого  лица  идеи, чувства, эмоции  и  другие  психофизические
состояния, иначе говоря, воздействовать так, чтобы по возможности не было места критике и
суждению; под  внушением  же  следует  понимать  непосредственное  прививание  к
психической  сфере  данного  лица  идеи, чувства, эмоции  и  других  психофизических
состояний помимо его «я», то есть в обход его самосознающей и критикующей личности.

Если  внушение  есть  нечто  иное, как  воздействие  одного  лица  на  другое  путем

непосредственного прививания идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний
без участия личного сознания данного лица, которому производится внушение, то очевидно,
что оно может проявляться легче всего в том случае, когда проникает в психическую сферу
или незаметно, вкрадчиво, при отсутствии особого сопротивления со стороны «я» субъекта,
или по крайней  мере при пассивном отношении последнего к предмету внушения, или же,
когда  оно  сразу  подавляет  психическое «я», устраняя  всякое  сопротивление  со  стороны
последнего.

Опыт  действительно  подтверждает  это, так  как  внушение  может  быть  вводимо  в

психическую сферу или мало-помалу, путем постоянных заявлений одного и  того же  рода,
или же сразу наподобие повелительного приказа.

Но  без  сомнения, внушение  легче  всего  удается  в  гипнозе, при  котором  личное

сознание утрачивается в большей или меньшей степени и на сцену выступает сфера общего,
или безличного, сознания. Когда личное сознание ослабело или утрачено, как в гипнозе, то
естественно, что  внушение  входит  непосредственно  в  сферу  общего  сознания, минуя «я»
субъекта и не встречая с его стороны какого-либо противодействия, по крайней мере в более
глубоких степенях гипноза.

Если  в  некоторых  случаях  гипноза  противодействие  внушениям  и  существует, то

степень  этого  противодействия, во  всяком  случае, находится  в  известной  зависимости  от
глубины гипноза. Чем последний глубже, тем и внушение встречает меньше сопротивления.
Не  подлежит, впрочем, сомнению, что  и  характер  внушения  влияет  на  сопротивляемость
субъекта, так как только внушения, противоречащие всему складу данного лица, и особенно
его  нравственным  воззрениям, встречают  обыкновенно  то  или  другое  противодействие  со
стороны  гипнотизируемого  лица.  Но  это  противодействие  далеко  не  такого  рода,  чтобы
опытный гипнотизатор не мог его обойти и преодолеть.

Только что указанный факт объясняется, очевидно, тем, что в менее глубоком гипнозе

«я» субъекта, то есть его личное сознание, если и остается, то в общем далеко не отличается