Файл: История политических и правовых учений_под ред Лейста О.Э_2006.pdf

94 

История политических и правовых учений 

ликокняжеской власти, возвышая государство над церковью. Го­
сударственный же деятель нередко представал в своих трудах как 
церковный проповедник и смотрел на государственную власть так, 
как должен был бы смотреть священнослужитель, а не князь. 
В этом плане примечателен приводившийся нами выше рассказ о 
беседе Киевского князя Владимира с епископами. Напомним, что 
епископы спросили у князя, почему он не казнит разбойников, и 
князь ответил, что боится греха. Как видим, церковные деятели и 
князь здесь как бы поменялись саном — епископы говорят то, что 
должен был бы говорить князь, а князь изрекает то, что приличе­
ствовало бы изречь епископам. Не случайно многие русские князья 
получали от православной церкви персональные звания святых, 
блаженных, боголюбивых, благочестивых или благоверных, более 
подходящие для священнослужителей, чем для государственных 
деятелей. 

Взгляд на князя как на душу общества выражал в образной 

форме характерное для политической идеологии Киевской Руси 

воззрение на государственную власть как на преимущественно 
духовную силу. 

Конечно, во многом данное воззрение проистекало из неразви­

тости в эпоху Киевской Руси государственного аппарата, воплоща­
ющего материальную мощь данной власти. Однако основной источ­
ник его таился в особенностях культурного развития русского об­
щества. Если в Западной Европе главными центрами культуры в 
Средние века, особенно в эпоху раннего Средневековья, были мона­
стыри, то на Руси столпом культуры выступала в первую очередь 
государственная власть, которая прививала христианство в рус­
ском обществе, возводила церкви, распространяла грамотность, 
организовывала школы, развивала книжную культуру. Становле­
ние монастырей как центров духовной культуры произошло на Руси 
во многом благодаря государству. 

Русские князья описываются в летописях не только как пол­

ководцы, но и как подвижники культурного поприща и часто про­
славляются исключительно в последнем качестве. 

Летописи сохранили имена многих князей, которые собирали 

книги, имели страсть к их чтению, организовывали школы и т. п. 

Русские князья воистину являлись пахарями и сеятелями на 

ниве русской культуры. Причем эта их деятельность составляла 
традицию — то, что переходило по наследству вместе с властными 
полномочиями. 

Неудивительно, что церковь зачастую находила в русских кня­

зьях не объект для просветительской работы, а пример для подра­
жания. Один из церковных деятелей Киевской Руси XII в. поучал 
священнослужителей весьма примечательными на сей счет слова­
ми: "Если властители мира сего и люди, занятые заботами житей-

Гл. 6. Политическая и правовая мысль Киевской Руси 

95 

скими, обнаруживают сильную охоту к чтению, то тем больше нужно 
учиться нам, и всем сердцем искать сведения в слове божием, пи­
санном о спасении душ наших". 

Следует отметить, что князь выступает в памятниках русской 

письменности не только как внешний по отношению к духовной 
культуре инструмент, но и как лицо, само преображающееся в 
результате собственной культурной деятельности. Согласно "Пове­
сти временных лет" князь Владимир, просветив Русскую землю, 
был "просвЪщенъ самъ и сынове его". Ярослав, развивая книж­
ность на Руси, сам много читает — недаром заслужил прозвание 
Мудрого. 

Наконец, князья — не просто распространители православной 

веры, но и страдальцы за нее. В наиболее яркой степени образ 
русского князя — страдальца за веру предстает в лице братьев 
Бориса и Глеба, убиенных Святополком в 1015 г. и позднее причис­
ленных к лику святых. 

Выступая в качестве духовной силы, государственная власть 

должна обладать соответствующими идеологическими инструмен­
тами. На Руси одним из таких инструментов в распоряжении кня­
жеской власти был образ святых мучеников князей Бориса и Гле­
ба. В произведении под названием "Съказаше и страсть и похвала 
святую мученику Бориса и ГлЪба", созданном предположительно в 
конце XI в., содержатся любопытные строки, в которых данный 
образ именуется "мечом" и "забралом" земли Русской. 

Безусловно, сам по себе рассказ о трагической судьбе Бориса и 

Глеба не мог отвратить русских князей от кровавых междоусобиц, 
но тем не менее напоминание кому-то из них, что он поступает 
подобно Святополку Окаянному и будет также проклинаться потом­
ками, не могло не сдерживать дьявольских инстинктов. Вот почему 
Борис и Глеб, воплощенные в образе страдальцев за Русскую зем­
лю и православную веру, стали "мечом" и "забралом" для русских 
князей. А сказание о них — выдающимся политическим произве­

дением. 

Литература Киевской Руси, как и всякая художественная ли­

тература, мыслила образами. Однако во многих случаях эти обра­
зы создавались для того, чтобы выразить политические идеи. По­
этому возникала парадоксальная, казалось бы, ситуация — чем 
более высокохудожественным по своему содержанию было то или 
иное произведение, тем более политическим по значению оно ока­
зывалось. Парадоксальность здесь, однако, лишь кажущаяся. Поли­
тические идеи, которые выражала в рассматриваемую эпоху рус­
ская литература, были настолько жизненно важными для русской 
государственности, они в такой большой степени затрагивали  ж и з ­
ненные интересы русского общества, что напрочь исключали спокой­
ное логическое рассуждение, а значит, и форму сухого научного 

96 

История политических и правовых учений 

трактата. Русский мыслитель, желавший высказать такие идеи, 
неизбежно должен был стать страстным обличителем или проповед­
ником.

 Русская политическая мысль зарождалась с появлением 

среди русских сознания ответственности за судьбу своего отече­
ства — Русской земли, государства с кратким, как выкрик, назва­
нием "Р УСЬ". 

§ 3. Политические идеи в произведении Илариона 

"Слово о Законе и Благодати" 

Дошедшие до нас письменные памятники Киевской Руси сохра­

нили слишком мало сведений об

 Иларионе,

 чтобы можно было со­

ставить его биографию. В вошедшем в "Киево-Печерский патерик" 
сказании Нестора "Что ради прозвася Печерьскый монастырь" со­
общается, что князь Ярослав, занявший после победы над Свято-
полком Киевский великокняжеский стол, полюбил Берестово и та­
мошнюю церковь Святых Апостолов. Среди ее священников был 
"презвитеръ, именемь

 Ларионъ,

 муж благочестивъ, божественым 

Писаниемъ разуменъ и постник". Далее говорится, что этот Лари-
он "хождаше съ Брестова на ДнЪпрь, на холмъ, гдь нынЪ вЪтхый 
монастырь Печерьскый, и ту молитву творяще, бь бо тамо лЪс ве­
лик. И ископа ту печерьку малу (т. е. маленькую пещерку) дву 
саженъ и, приходя съ Берестова, псалмопьние пояше, моляшеся 
Богу втайнв. Посем же (т. е. спустя некоторое время) благоволи 
Богъ възложити на сердце благоверному великому князю Яросла­
ву, и, събрав епископы, в лЪто 6559 (в 1051 г.) поставиша его мит­
рополитом в Святьй Софии, а сии его печерька оста". О том же 
самом, но в несколько иной редакции, пишется и в "Повести вре­
менных лет". Кроме того, имя митрополита Илариона упоминается 
во введении к Уставу о церковных судах великого князя Ярослава, 
где говорится, что Устав этот он "по данию отца своего съгадал 
есмь с митрополитом Ларионом". 

В историю православной русской церкви Иларион вошел как 

первый митрополит из русских, до него эту должность занимали 
священнослужители только греческого происхождения, присылав­
шиеся из Константинополя. Однако был Иларион митрополитом 
недолго: при описании погребения великого князя Ярослава, умерше­
го в 1054 г., летописи говорят только о попах, ни в одной из них не 
упоминается митрополит Иларион, а применительно к 1055 г. в 
Новгородской летописи называется уже другой митрополит — по 
имени Ефрем. 

Из содержания произведений Илариона видно, что он хорошо 

знал греческий язык и византийскую церковную литературу. Ско­
рее всего, ему пришлось самому побывать в Византии, а возможно, 

Гл. 6. Политическая и правовая мысль Киевской Руси 

97 

и в Западной Европе. По некоторым сведениям, Иларион в 1048 г. 
ездил во главе русского посольства в Париж на переговоры по 
вопросам брака дочери князя Ярослава Анны с королем Франции 
Генрихом I. Брак этот был заключен, как известно, в 1051 г. 

Иларион открывает собой и по времени и по совершенству своих 

творений ряд крупнейших писателей Киевской Руси. Помимо "Слова 
о Законе и Благодати" до нас дошли еще два его сочинения — 
"Молитва" и "Исповедание веры". Кроме того, сохранились сде­
ланное им собрание ветхозаветных речений о том, как Бог равно 
возлюбил все народы, и маленькая заметка следующего содержа­
ния: "Я милостью человеколюбивого Бога, монах и пресвитер Ила­
рион, изволением Его, из благочестивых епископов освящен был и 
настолован в великом и богохранимом граде Киеве, чтоб быть мне 
в нем митрополитом, пастухом и учителем. Было же это в лето 
6559 при владычестве благоверного кагана Ярослава, сына Влади­
мира. Аминь". Дошедшие до нас творения Илариона содержанием 

и стилем своим явно свидетельствуют, что написал он гораздо боль­
ше. Однако попытки обнаружить новые его произведения пока не 
привели к успеху. 

Главное творение Илариона — "Слово о Законе и Благода­

ти" — создано им в период между 1037—1050 гг. (Один из совре­
менных исследователей, предпринявший попытку установить бо­
лее точное время появления этого произведения, называет дату 25 
марта 1038 г.) Используемый здесь для обозначения его жанра тер­
мин "слово" придуман учеными — сам Иларион называет свое про­
изведение "повестью" ("О ЗаконЪ, МосЬем даньнемь, и о Благодати 
и Истине, Христосъмь бывъшиимъ, повъсть си есть".) И это назва­
ние в полной мере соответствует его стилю — Иларион действи­
тельно здесь повествует, рассказывает. Это не что иное, как пропо­

ведь, произнесенная в одном из церковных храмов. Иларион, одна­
ко, ее не только произнес, но и изложил на бумаге. Поэтому он 
называет свое творение не только повестью, но и писанием. 

Иларион обращался своей проповедью к образованным людям 

православной христианской веры. Поэтому он считал излишним 
говорить о том, о чем уже написано в христианской литературе. 
Действительно, первые же фразы проповеди показывают, что ее 
тематика носит не книжный, теоретический, а сугубо практичес­
кий, актуальный для тогдашней Руси характер. О чем же намере­
вается повествовать Иларион? — "О Законе, МоисЪем даньномь, и 
о БлагодВти и Истинъ, Иисусъм Христомь бывъщиихъ; и како

 3s-

конъ отъиде, Благодать же и Истина вьсю землю испълни, и вЪра 
въ вься языкы простьръся, и до нашего языка русьскаго; и похвала 
кагану нашему Володим-Ьру, от него же крьщени быхомъ; и молит­
ва къ Богу отъ землЪ нашеъ". 

98 

История политических и правовых учений 

"Закон, Моисеем данный" — это совокупность заповедей Бога 

евреев, объявленных израильтянам Моисеем. Они изложены в Вет­
хом завете, им специально посвящена заключительная часть "Пяти­
книжия" Моисея, называемая "Второзаконие". 

"Благодать и Истина" — понятия, которыми Иларион обозна­

чает христианское учение, изложенное в Новом завете. Воплоще­
ние Благодати — Христос, сын Божий. Согласно Илариону Хрис­
тос является в наш мир именно Благодатью. ("И Бог убо преже вЪк 
изволи и умысли сына своего въ миръ посълати, и тЪм Благодати 
явити ся. <...> Благодать же глагола къ Богу: "Аще нЪсть времене 
сънити ми на землю и съпасти миръ"...".) 

Сравнение Закона и Благодати, которое дается в произведении 

Илариона, — это, в сущности, противопоставление двух религиоз­
ных учений, двух мировоззренческих систем — иудаизма и хрис­
тианства. Однако Иларион не впадает при этом в религиозную дог­
матику. Он сравнивает между собой не собственно религиозное со­
держание и обрядовые формы иудаизма и христианства, а то, что 
можно назвать

 политическим смыслом

 этих религий. Иначе гово­

ря, он подходит к иудаизму и христианству как к идеологиям, 
каждая из которых несет в себе совершенно определенные цель и 
образ жизни, стереотипы поведения, общественное состояние и, 
кроме того, формирует определенную политику по отношению к 
другим народам. Такой подход к иудаизму и христианству, кото­
рый демонстрирует Иларион, т. е. подход не религиозно-догмати­
ческий, а политический, вполне объясним. 

Дело в том, что для Руси иудаизм никогда не являлся голой 

абстракцией. В течение 50—60-х годов IX в., в правление великого 
князя Святослава, Русь вела кровопролитную борьбу с Хазарским 
каганатом — с тюркским государством, в котором власть принад­
лежала иудейской общине, и соответственно иудаизм был гос­
подствующей идеологией. Этой борьбой русские стремились спасти 
себя от разорительных хазарских набегов, от тяжкой дани, кото­
рую они платили иудейской Хазарии. В 965 г. войско Святослава 
разбило войско хазарского кагана и овладело его столицей. Однако 
разгром Хазарии, освободив Русь от опасности военной агрессии со 
стороны иудейских общин, не освободил ее от опасности торгово-
финансовой экспансии и идеологической агрессии со стороны пос­
ледних. Еврейское ростовщичество и торговля различными товара­
ми и рабами продолжали развиваться на территории Киевской Руси 
по меньшей мере до 1113 г. Продолжали свою работу иудейские 
миссионеры. В связи с этим примечателен факт, сообщаемый "По­
вестью временных лет", о том, что в 986 г., после того, как великий 
князь Владимир Святославич отверг предложения болгар и немец­
ких миссионеров принять соответственно мусульманство и римско-
католическое христианство, к нему приходили хазарские евреи,