Файл: История политических и правовых учений_под ред Лейста О.Э_2006.pdf

Гл. 6. Политическая и правовая мысль Киевской Руси 

99 

чтобы обратить его в иудаизм. "Се слышавше жидове козарьстии 
придоша, рекуще: "Слышахомъ, яко приходиша болгаре и хресте-
яне, учаще тя каждо

 вЪръ

 своей. Хрестеяне бо вЪрують, его же мы 

распяхомъ, а мы въруемъ единому Богу Аврамову, Исакову, Яков-
лю". Расспросив евреев о сути их религии, Владимир заявил им: 
как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны? Если 
бы Бог любил вас и закон Bain, то не были бы вы рассеяны по 
чужим землям. Или и нам того же хотите? 

Необходимо заметить, что противопоставление христианства 

иудаизму было традиционным для христианской литературы. Уже 
во II в. христианские теологи настойчиво проводили в своих пропо­
ведях и писаниях идею о противоположности учений Ветхого и 
Нового заветов. Так, в трактате, приписываемом жившему в сере­

дине названного столетия теологу по имени Маркион, указыва­
лось на следующие различия между Богом Ветхого завета Яхве и 
Богом Нового завета: "Первый запрещает людям вкушать от дре­
ва жизни, а второй обещает дать побеждающему вкусить "сокро­
венную манну" (Апокалипсис 2, 17). Первый увещевает к смеше­
нию полов и к размножению до пределов Ойкумены, а второй 
запрещает даже одно греховное взирание на женщину. Первый 
обещает в награду землю, второй — небо. Первый предписывает 
обрезание и убийство побежденных, а второй запрещает то и дру­
гое. Первый проклинает землю, а второй ее благословляет. Пер­
вый раскаивается в том, что создал человека, а второй не меняет 
симпатий. Первый предписывает месть, второй — прощение каю­
щегося. Первый обещает иудеям господство над миром, а второй 
запрещает господство над другими. Первый позволяет евреям рос­
товщичество, а второй запрещает присваивать не заработанные 
деньги. В Ветхом завете — облако темное и огненный смерч, в 
Новом — неприступный свет; Ветхий завет запрещает касаться 
ковчега завета и даже приближаться к нему, т. е. принципы рели­
гии — тайна для массы верующих, в Новом завете — призыв к 
себе всех. В Ветхом завете — проклятие висящему на дереве, т. е. 
казнимому, в Новом — крестная смерть Христа и воскресение. 
В Ветхом завете — невыносимое иго закона, а в Новом — благое и 

легкое бремя Христово". 

Признание противоположности учения Нового завета учению 

Ветхого завета не помешало, однако, христианской церкви вклю­
чить последний в состав книг Священного писания. В обстановке 
III в. более актуальной для христиан была борьба с манихейством 
и другими подобными ему идеологическими течениями, отрицав­
шими существование единого бога, а также противостояние рим­
ским императорам, развернувшим гонения на христианские об­
щины. Ветхий завет в этих условиях становился естественным со­
юзником новозаветного учения. Многие его идеи можно было без 

100 

История политических и правовых учений 

особых ухищрений представить в качестве предтечи идей Нового 
завета и таким образом дать последним прочное историческое, кор­
невое основание. 

Иларион в своем произведении "О Законе и Благодати" следо­

вал христианским традициям. Идейный смысл данного произведе­
ния не может быть понят в полной мере без учета исторических 
реалий, в которых пребывало современное Илариону русское обще­
ство, но его также невозможно уяснить, рассматривая творение 
русского мыслителя вне контекста существовавшей в рамках хри­
стианской литературы традиции противопоставления новозаветно­
го учения ветхозаветному. 

В полном соответствии с христианской традицией Иларион на­

зывает Закон Моисея предтечей Благодати и Истины. При этом он 
совсем не подразумевает, что в Законе содержится зародыш или 
предпосылка последних. Закон — предтеча Благодати и Истины 
только в том смысле, что "въ немь обыкнеть чьловЪчьско естьство, 
отъ мъногобожьства идольскааго укланяяся, въ единого Бога вЪро-
вати". Иначе говоря, Закон является предтечей Благодати лишь в 
той мере, в какой луна выступает предтечей солнца. "Отъиде бо 
свътъ луны солньцю въсиявъшю, тако и Закон — Благодати явль-
шися", — возглашал Иларион. 

В своем противопоставлении иудаизма и христианства русский 

мыслитель использовал и другие традиционные для христианской 
литературы символы. Так, он связывал ветхозаветный закон с зем­
лей, а новозаветную Благодать с небом, утверждая, что иудеи о 
земном радели, христиане же — о небесном. Однако указанные 
символы использовались им в качестве иллюстрации мысли о том, 
что Закон Моисеев служит иудеям для самооправдания, тогда как 
христиане Благодатью и Истиной не оправдываются, но спасаются. 
Причем, отмечает Иларион, оправдание иудейское скупо от завис­
ти, оно предназначено только для иудеев и не простирается на 
другие народы, христиан же спасение благо и щедро простирается 
на все края земные. 

В этих словах Илариона выражена, пожалуй, важнейшая мысль 

его произведения:

 иудаизм

 —

 это религия, которая служит только 

иудеям, христианство ж.е

 —-

 религия, призванная служить всем 

народам. 

Следует отметить, что на данную мысль наводит само содер­

жание Ветхого завета. Согласно "Второзаконию" Моисей заявил 
народу Израиля при изложении ему законов: "И если вы будете 
слушать законы сии, хранить и исполнять их, то Господь, Бог твой, 
будет хранить завет и милость к тебе". Но в чем же заключаются 
эти завет и милость? Оказывается, не только в спасении от болез­
ней и бесплодия, но и в содействии истреблению народов, ненави­
дящих израильтян, народов, которых израильтяне боятся. "И бу-

Гл. 6. Политическая и правовая мысль Киевской Руси 

101 

дет Господь, Бог твой, — продолжал говорить Моисей народу Израи­
ля, — изгонять пред тобою народы сии мало-помалу; не можешь 
ты истребить их скоро, чтобы [земля не сделалась пуста и] не 
умножились против тебя полевые звери; но предаст их тебе Гос­
подь, Бог твой, и приведет их в великое смятение, так что они 
погибнут; и предаст царей их в руки твои, и ты истребишь имя их 
из поднебесной..." "Второзаконие" совершенно недвусмысленно 
представляет заповеди и законы, объявленные Моисеем, как ору­
дие достижения израильтянами господства над другими народами. 

Иларион, без сомнения, подразумевает при характеристике 

иудаизма текст "Второзакония", но в основание мысли о нем как о 
религии, служащей, в отличие от христианства, исключительно иу­
деям, он кладет факты из практики христианства. Так, он расска­
зывает, что христиане, проживавшие в Иерусалиме вместе с иуде­
ями, терпели от них обиды и насилие. Выбор данных фактов, конеч­
но, выдает в Иларионе прежде всего христианского теолога. Одна­
ко он не остается на этих позициях, а восходит в своем произведе­
нии

 к общечеловеческой точке зрения.

 Примечательно, что высшую 

ценность христианства, его главное преимущество перед иудей­
ством, русский мыслитель видит в служении всему человечеству. 
Закон Моисеев — это рабство, а Благодать и Истина — свобода 

("Образъ же Закону и Благодбти — Агарь и Сарра, роботьная (т. е. 

порабощенная) Агарь и свободьная Сарра"). В Законе Моисеевом 
человечество теснится, заявлял Иларион, а в Благодати свободно 
ходит. 

Таким образом, сопоставление христианства с иудейством, ко­

торое проводит Иларион в своем произведении "О Законе и Благо­
дати", призвано, в конечном итоге, подчеркнуть высокую ценность 
христианской религии в истории человечества. Естественно, что 
при этом Иларион не мог не сказать о благодатности христианской 
веры для Руси. По его мнению, Бог посредством Благодати и Исти­
ны спас русских, привел их в истинный разум. 

Похвала князю Владимиру, составляющая вторую часть рас­

сматриваемого произведения Илариона, органически выводится из 
этого признания высокой ценности христианства для Руси. Все стра­
ны, отмечал Иларион, чтут и славят их учителя, который научил 
их православной вере. "Похвалимъ же и мы, по сил!; нашей, малы-
ими похвалами великая и дивьная сътворьшааго нашего Учителя 
и наставника великааго кагана нашеЪ землъ ВолодимЪра, вънука 
старааго Игоря, сына же славьнааго Святослава". 

Своей похвалой великому князю Владимиру Иларион выражал 

собственные представления об идеальном государе, характере его 
власти, отношениях его со священнослужителями. 

Такой прием выражения политических и правовых идей был 

характерен для литературы Киевской Руси, заметен он и в лето-

102 

История политических и правовых учений 

писях. Авторы произведений, использующие его, не говорили о том, 
каким

 должен

 быть государь, какой характер

 должна

 иметь его 

власть, как он

 должен

 относиться к церкви и т. п. Они выбирали 

среди когда-то живших или еще живущих государственных деяте­
лей подходящий персонаж и прославляли его. Причем это прославле­
ние делалось на основе реальных исторических фактов, которые 
соответствующим образом интерпретировались. Таким способом 
вместо совокупности абстрактных, далеких от действительности 
политических идей на страницах литературных произведений пред­
ставал конкретный портрет известного всем государя. Его писали 
эпитетами, сравнениями, художественными образами, обрамляющи­
ми те или иные жизненные события. Однако при необходимости 
политический смысл данного художественного портрета вполне мог 
быть переведен с языка символов и образов на язык абстрактных 
понятий и теоретических идей. 

В похвале "великому кагану" Русской земли Владимиру, с ко­

торой выступал Иларион, почти каждый эпитет, каждое определе­
ние имеют свой политический смысл. 

Называя Владимира "нашим Учителем и наставником", Иларион 

подразумевает тем самым, что этот князь выступал в качестве не 
только главы государства, но и духовного пастыря своего народа. 
Первейшей его заслугой было, по мнению Илариона, распростране­
ние на Руси православной веры — благоверия. 

Восхваляя великого князя Владимира как духовного проповед­

ника — крестителя Руси, Иларион в полной мере осознавал тот 
факт, что Владимиру удалось успешно выполнить эту роль только 
благодаря тому, что он был носителем верховной государственной 
власти. Не было никого на Руси, кто противился бы благочестному 
его повелению креститься, отмечал в своем произведении Иларион 
и давал следующее объяснение этому: "Да аще къто и не любъвию, 
нъ страхъм повелЪвъшааго крыщаахуся, понеже бъ

 благовЬрие его 

съ властию съпряжено"

 (курсив мой. —

 В.

 Т.). Как видим, русский 

мыслитель полагал, что сила православной веры заключается в 
теснейшем союзе ее — сопряженности — с государственной влас­
тью. 

Но что же дает поддержка православной веры, распростране­

ние благоверия носителю государственной власти? Спасение души 
от смерти и освобождение от бремени грехов, венец славы небес­
ной и вечную память в потомках. Именно в этом усматривал Ила­
рион вознаграждение князю Владимиру за отвращение русских 
людей от язычества и приобщение их к христианству. 

Следует отметить, что у Илариона нет даже намека на то, что 

поддержка князем православной веры может каким-то образом 
способствовать упрочению и расширению его политической влас­
ти. Более того, из содержания произведения Илариона можно еде-

Гл. 6. Политическая и правовая мысль Киевской Руси 

103 

лать вывод, что

 православие, скорее, ограничивает власть главы 

государства.

 Согласно Илариону князь Владимир до принятия 

православия обладал всей полнотой единоличной государственной 
власти. "И единодьржьць бывъ земли свое!з, — говорил о нем мыс­
литель, — покоривъ подъ ся округъныЬ страны — овы миръм, а 
непокоривыБ мечьмь". Князя Владимира, принявшего православ­
ное христианство, Иларион сравнивал с римским императором Кон­
стантином Великим, который, как известно, первым из верховных 
властителей Римской империи признал христианство в качестве 
государственной религии. О, подобный великому Константину, рав-
ноумный, равнохристолюбивый, равно чтящий служителей Его! — 
восклицал Иларион. — Он со святыми отцами Никейского собора 
закон людям устанавливал, ты же, с новыми нашими отцами епис­
копами, сходясь часто, с глубоким смирением совещался, как в 
людях этих, новопознавших Господа, закон уставить. Православ­
ный русский князь изображался, таким образом, вершащим госу­
дарственную власть (в данном случае — законодательствующим) 
уже не единолично, а с епископами. Причем с последними он "съни-
маяся часто" и "с мъногымь съмЪрением съвТзщаваашеся". 

Любопытно, что Иларион в сущности ничего не говорит о бого­

избранности князя или о божественном происхождении государ­
ственной власти. И это несмотря на то, что данное воззрение было 
уже общепризнанным в русской литературе его времени. 

Согласно Илариону божественное происхождение имеет

 не 

власть

 верховного правителя в государстве, а

 разум

 в сердце его. 

Власть над людьми князь получает, в представлении Иларио-

на, не от Бога, а по наследству от славных предков своих — рус­
ских князей. "Сии славьныи отъ славьныихъ рожься, благородынъ 
отъ благородьныихъ, каганъ нашь ВолодимЪръ", — отмечал он в 
своем произведении. Начиная свою похвалу Владимиру, Иларион 
особо подчеркивал, что князь — внук старого Игоря и сын славного 
Святослава, которые в лета своего владычества мужеством и храб­
ростью прославились в странах многих и победами, и крепостью 
поминаются ныне и прославляются. 

Наследственный характер княжеской власти подчеркивался 

Иларионом и в том месте рассматриваемого произведения, где он, 
обращаясь к Владимиру, говорил о его сыне князе Ярославе, наре­
ченном при крещении Георгием. "Его же сътвори Господь намЪсть-
ника по т^бЪ, твоему владычьству, не рушаща твоих уставъ, нъ 
утвьржающа, ни умаляюща твоему благовЪрию положения, нъ паче 
прилагающа, не съказаша, нъ учиняюща, иже недоконьчаная твоя 
наконьча...". Приведенную фразу из "Слова о Законе и Благодати" 
нельзя трактовать в качестве обоснования божественности или сак-
ральности наследования княжеской власти. Как показывает после­
дующее содержание указанного произведения, его автор подразу-