ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 18.10.2020
Просмотров: 3175
Скачиваний: 1
Что касается Петра, то именно в связи с пребыванием русских войск в Польше многочисленные документы свидетельствуют, какую непримиримую борьбу вел Петр против несправедливостей в отношении польского населения при сборе провианта. Так, вскоре после прутского похода он поручил царевичу Алексею Петровичу организовать в Польше сбор провианта для 30-тысячной армии. Царь направил сыну подробную инструкцию, в которой приказал выделять офицеров гвардии для контроля над приобретением продовольствия. Петр писал, что «наперед перед посылкою всем офицерам сказать: ежели кто чрез указ возьмет что у поляков, то казнен будет смертию. И чтоб все тот указ подписали, дабы никто неведением не отговаривался: а кто сие преступит и обвинен будет, то без всякого пардона экзекуцию чинить».
Однако сам факт, что потребовался такой приказ, а подобных указаний Петра сохранилось очень много, говорит сам за себя: видимо, основания для претензий поляков имелись. Повод для них давали прежде всего действия вспомогательных войск русской армии, то есть казацкой конницы, — эти лихие наездники считали естественной целью любой войны добычу. Правда, после Полтавы, и особенно в Польше, такая легкая кавалерия с ее невысокими боевыми качествами использовалась значительно реже, чем в первый период Северной войны.
Гораздо больше неприятностей в дипломатических отношениях с Польшей имел Петр из-за тех. кого С. М. Соловьев называл «западноевропейскими казаками». Как правило, наемные иностранные офицеры до службы в русской армии начинали свою военную карьеру в регулярных армиях европейских государств. Приобретенные там привычки и правы они показывали и в России, не считаясь с указаниями Петра. «Немцы, — пишет С. М. Соловьев, — поступавшие в русскую службу с единственною целью обогащения, продолжали думать, что строгие указы царские относятся только к русским».
Когда в 1710 году князь Г. Ф. Долгорукий снова приехал в Варшаву чрезвычайным и полномочным послом, то он столкнулся с многочисленными жалобами на русские войска в Польше, которыми командовал наемный фельдмаршал Гольц, совершенно не считавшийся с интересами населения союзной страны. Долгорукий писал канцлеру Головкину: «Со всех сторон, особенно же на Гольца, великие жалобы и слезы, что сам человек очень корыстолюбивый и своевольных не унимает. Безмерная мне тяжесть от жалобщиков на наших людей, больше на офицеров, и всего больше на иноземцев». Не случайно Гольц оказался первым в списке генералов, которых Петр уволил после прутского похода из русской армии даже без выплаты обычных наградных денег. Таким типичным «западноевропейским казаком» был также генерал-квартирмейстер фон Шин. Генерал В. В. Долгорукий писал Петру о нем: «Весьма корыстный человек этот Шпц и никакого стыда в корысти не имеет: говорил, что он для того только и в службу вашего величества пошел, чтобы идучи через Польшу, сумму денег себе достать».
Тем не менее сваливать всю ответственность за неприятности в русско-польских отношениях па присутствие в русской армии в Польше иностранных офицеров было бы несправедливо. Во-первых, среди них имелось немало добросовестных и ценных военных специалистов. Во-вторых, количество их непрерывно уменьшалось по мере того, как совершенствовалась, закалялась петровская армия, в рядах которой росли свои отечественные военные кадры. А в-третьих, и среди самих русских хватало людей с наклонностями отнюдь не рыцарскими по отношению к мирному населению. Достаточно сказать, что не без греха был сам фельдмаршал А. Д. Меншиков, возглавлявший русские войска, вступившие в Польшу сразу после Полтавы. Этот самый знаменитый российский казнокрад петровского времени отличался своей алчностью и в Польше. Правда, он брезговал мелочами и работал по-крупному, присваивая целые богатые поместья литовских и польских вельмож. Кстати, именно с этими недостойными поступками героя Калиша, Полтавы и других сражений связано охлаждение отношений личной дружбы, которые связывали с ним Петра. Царь был жестоко уязвлен и обижен грабительскими деяниями человека, которого он поднял из грязи в князи...
Как бы то ни было, бесконечные польские протесты и жалобы, хотя они часто оказывались несостоятельными, серьезно осложняли деятельность русской дипломатии. Ведь именно в это время в Стамбуле происходила ожесточенная дипломатическая борьба, в которой фигурировал вопрос о русских войсках в Польше. Карл XII и Понятовский вместе с французским послом побуждали султана требовать полного вывода русских войск. Одновременно они обещали сделать Польшу турецким вассалом. Поляки тоже требовали вывода русских войск; таким образом, турецкие и польские представители заняли аналогичную позицию, хотя руководствовались разными целями. Получалось, что Речь Посполитая не видела опасную перспективу порабощения Польши Турцией. Подобного рода противоречий в польской внешней политике было множество.
При этом характерно, что число реальных сторонников Станислава Лещинского и его покровителя Карла XI1 в Польше было невелико. В 1712 году Карл предпринял диверсию, которая предназначалась для их объединения. Он послал отряд поляков во главе с Грудзинским, к которому действительно примкнули сторонники Лещинского. Их общее число достигло 15 тысяч; им даже удалось разбить один русский полк. Но 15 июня генерал В. В. Долгорукий, имея всего 2700 человек, разгромил и уничтожил все эти силы. В дальнейшем сторонники шведов и Лещинского не смогли сделать ничего серьезного.
В борьбе за мирное урегулирование отношений с Турцией для русских дипломатов крайне важна была позиция Речи Посполитой и Августа II. Король, как обычно, бесчестно подводил Петра. Так, он обещал во время прутского похода прислать на помощь 30-тысячную армию, но, конечно, обманул. Теперь же с польской стороны требовалось ясное заявление, что русские войска находятся в Польше в качестве союзных войск и Речь Посполитая против того, чтобы этот факт использовали как повод для турецко-русского конфликта. Ведь так оно и было, ибо войска там находились исключительно из-за действий в шведской Померании, а на юге — из-за турецкой угрозы. Петр специально поручил послу Долгорукому разъяснить полякам, что положение прутского договора о русских войсках состоит в том, «что нам из их владения ничего не присвоять и не претендовать, и в их дела, которые касаются управления их государства, не мешаться, а не в такой силе, чтоб войскам нашим не иметь проходу через Польшу в неприятельские границы». Обещая твердо придерживаться такой позиции, Петр хотел лишь от Польши, чтобы ее посол отправился в Стамбул и подтвердил польское согласие с ней, лишая тем самым турок, шведов и французов возможности ссылаться па поляков для осуществления своих экспансионистских замыслов в отношении самой Польши. Долгорукому удалось в конце концов добиться того, чтобы в Стамбул отправился польский посол с соответствующей миссией.
Вообще, что касается территориальных вопросов, то Россия занимает в отношении Польши крайне лояльную позицию. Если в Польше время от времени раздаются призывы и требования отобрать у России Киев и другие земли, то Россия совершенно не затрагивает того обстоятельства, что в состав Полыни входили огромные территории, населенные русским, украинским и белорусским православным населением. Точно так же Россия занимает сдержанную позицию в отношении преследований православной церкви на территории Польши. В этом сказывалась целеустремленность петровской дипломатии, которая концентрировала свои усилия на достижении главной цели — завершения Северной войны. Напротив, Польша, часто неспособная обеспечить безопасность собственной территории, проявляет большой аппетит к приобретению чужих земель. Как уже отмечалось, по союзным договорам России с Августом II и Речью Посполитой Петр обещал, что после совместной победы над шведами Лифляндия с городом Ригой будет передана Польше. Сразу после того, как русские войска очистили от шведов Лифляндию и взяли Ригу, Польша немедленно требует передать ей их. Еще послу Воловичу, как уже отмечалось, было сказано, что до конца войны такая передача нецелесообразна. В самом деле, участие Полыни в войне с Швецией проявилось, в частности, в том, что она не только не способствовала отвоеванию Лифляндии у Швеции, но скорее наоборот. Тем не менее Россия не отказывалась от своего обязательства, рассчитывая, что Польша еще, возможно, выполнит обязанности союзника. Но главное заключалось в том, что передача Риги и Лифляндии Польше в разгар войны означала бы приглашение туда шведов, ибо защитить их польские войска были не в состоянии. По этим соображениям многочисленные, из года в год повторяющиеся требования передачи Лифляндии неизменно отвергались. Русской дипломатией использовалось и то обстоятельство, что на Ригу и Лифляндию одновременно претендовали Речь Посполитая и Август II, который хотел занять ее саксонскими войсками и сделать наследственным владевшем саксонских курфюрстов, против чего решительно возражали поляки.
Между тем претензии и жалобы, связанные с пребыванием русских войск в Польше, как и требования о их выводе, становятся все более редкими и менее настойчивыми. Войска располагаются там не постоянно, а время от времени, только в связи с потребностями войны против шведов. Сказывается также и укрепление их дисциплины в результате жестких мер Петра. Но главное заключалось в том, что гораздо больше обид полякам приходилось терпеть не от русских, а от саксонских войск короля Августа П. Саксонцы вели себя совершенно разнузданно, как это было принято в армиях германских государств.
Противоречия между королем Августом с его саксонской армией и поляками начинают серьезно обостряться в 1714 году. Генерал В. В. Долгорукий писал Петру: «В Польше, государь, не малая конфузия. Саксонцев по квартирам в Польше и Литве, сказывают, около 30000, и поступают они с поляками очень гордо, что полякам, по их нравам, всего противнее... Сильно озлоблены поляки, и думаю, насколько я их знаю, что будет между ними смута; и как мы теперь видим житье польское несносно им, не могут выдержать; так стали убоги, что поверить нельзя».
Эти предположения и опасения полностью оправдались. Действительно, началась смута, небывалая по масштабам даже для Польши. На сеймах бушевали страсти: поляки требовали немедленного, удаления саксонцев, и при этом многие все чаще повторяли, что единственное спасение для Польши — помощь России. Резидент Дашков просил Августа от имени Петра вывести саксонские войска ради общих интересов союзников. Нельзя допустить, чтобы в разгар войны против Швеции вспыхнула польско-саксонская война в Польше. Но Август II не только отказывался выводить своих саксонцев, грабивших Польшу, но еще и требовал предоставить ему возможность ввести их в Лифляндию.
Положение в Польше настолько осложнилось, что Петр, не очень доверяя дипломатическим способностям резидента Дашкова, весной 1715 года снова направил в Польшу послом князя Г. Ф. Долгорукого. Донесения Долгорукого рисуют картину полного хаоса и разброда. Август и его фельдмаршал Флемминг отвечали на все жалобы поляков жестокими репрессиями, вводили новые контрибуции, действуя, как во враждебной завоеванной стране. Теперь поведение русских войск, которое вызывало так много нареканий, казалось полякам просто идеальным. Долгорукий писал Петру: «Войско наше никогда не пользовалось такой доверенностью в Польше, как теперь, ни от одного человека не слыхал я жалобы, а только благодарность, потому что солдаты кормятся но дороге безо всякого огорчения обывателям».
Долгорукий делал все возможное, чтобы успокоить Польшу, примирить враждебные стороны. Однако Август II и его саксонцы вызывают такую всеобщую ненависть, что восстание охватывает обе части Речи Посполитой: Литву («княжество»), где во главе выступал гетман Потей, и собственно Польшу («корону»). Здесь, в Тарногроде, возникла антисаксонская конфедерация, избравшая маршалом Ледуховского. Начинается война, и повсюду происходят нападения на саксонские отряды. Долгорукий настойчивыми усилиями добивается примирения. Сначала было заключено перемирие, но оно было сорвано. Затем конфедерация даже заключила с саксонским фельдмаршалом Флеммингом мирный договор, но и он остался на бумаге. Литва, а потом и конфедерация официально стали просить посредничества русского царя. Август со своей стороны пытался избежать вмешательства Петра, но вскоре понял, что он рискует окончательно потерять польскую корону. Тогда и он запросил Петра о помощи и посредничестве.
Вся эта запутанная кутерьма тянулась годами, истощая страну, ложась страшными бедами на самых обездоленных — на крестьян и городской люд. Страна приходила в запустение, хотя главные магнатские роды по-прежнему обогащались, их имения и дворцы славились своей помпезной роскошью во всей Европе. Петр, занятый тяжкими задачами Северной войны, внутренними заботами по развитию России, долго надеялся, что время как-то урегулирует положение в Польше, но напрасно. Не было там ведущей патриотической силы, которая объединила бы страну и пробудила бы чувство самосохранения. Король-немец Август II, ненавидевший и презиравший поляков-славян, рассматривал «свое» королевство как источник удовлетворения ненасытной алчности, как базу для внешнеполитических авантюр. России пришлось взять на себя задачу успокоения несчастной Польши. Давно назревшее скопище проблем Петр решил крупным дипломатическим мероприятием, которое он провел в Гданьске в марте 1716 года, где специально сделал продолжительную остановку, направляясь в Европу. Здесь приказано было собраться «тайной иностранных дел коллегии министров». В Гданьск явились великий канцлер Г. И. Головкин, посол князь Г. Ф. Долгорукий, вице-канцлер П. П. Шафиров, тайный советник П. А Толстой, освободившийся, наконец, от своей нелегкой службы в Стамбуле.
Сюда же прибыли Август II со своими саксонскими министрами и представители многочисленных «факций», на которые раскололась Польша. Объединенные ненавистью против саксонского курфюрста и одновременно польского короля, они отчаянно соперничали друг с другом. Во всем этом проявлялось тайное, а то и явное влияние Турции, Австрии и Швеции, имевших в Польше многочисленную агентуру. Перед русской дипломатией стояла сложнейшая проблема. Какую позицию занять в конфликте между Августом и поляками? Поддержать Августа, поскольку он все же союзник, хотя и очень сомнительный? Но это значило бы еще больше восстановить против себя Польшу. Или, наоборот, целиком стать на ее сторону? Поляки явно склонялись к изгнанию Августа. Уже называли разных претендентов на королевский трон. Но это был бы прыжок в неизвестность, явная потеря союзника, и без того склонного к измене. Надежной альтернативной кандидатуры этому прирожденному предателю и авантюристу, жадному, трусливому и подлому, не было. Поэтому решено было использовать опасную для Августа ситуацию в Польше, чтобы поставить его в жесткие рамки. Шансы на успех здесь были невелики, но в другом случае открывался риск полной неопределенности. Решили подчинить все высшей цели — скорейшему завершению войны против Швеции.
Августу предъявили «Меморию досад» — документ, в котором перечислялись все его неблаговидные, а в сущности, предательские махинации и авантюры против Северного союза, против России. В этом перечне не было ничего нового, ибо с русской стороны уже многократно по каждому конкретному поводу делались запросы, представления, протесты. Но каждый раз Август с помощью разных уверток, отговорок, прямой лжи уходил от ответственности. В данном случае, когда события в Польше поставили его перед явной угрозой потери польской короны, ему как бы говорили, что если подобные дела будут продолжаться, то Россия пойдет на крайние меры, ибо терпение Петра кончилось.
В «Мемории» содержался резкий протест против маневров Августа II в отношении Франции. Речь шла о принятии им французского посредничества для заключения сепаратного мира между Польшей и Карлом XII. В 1714 году Август заключил формальный договор с Францией, содержание которого осталось неизвестно русским. Но даже из уклончивого объяснения Августа по этому поводу следовало, что договор предусматривал возвращение Швеции в соответствии с Вестфальским миром 1648 года всех отвоеванных у нее Россией владений. После заключения этого договора Август начал при посредничестве Франции переговоры с Карлом о мире. С этой целью Август посылал своих эмиссаров в Бендеры, к крымскому хану, к французскому послу в Стамбуле. Однако, несмотря на усиленные домогательства Августа, договор так и не заключили исключительно из-за нежелания Карла как-то вознаградить его за новое предательство. Август II пытался также подтолкнуть Турцию к войне против России, выдвигая лживый довод о мнимом намерении Петра принять титул Восточного римского императора, что якобы свидетельствовало о намерении Петра утвердиться в Константинополе. Август дошел даже до того, что предложил создать наступательный союз Польши, Турции и Швеции против России. И эта затея провалилась, отнюдь не по вине Августа.