Файл: Левиафан выпуск 4.pdf

Юре Вуич

ЕВРАЗИЯ: НОВОЕ ОСОЗНАННОЕ 

ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО 

Когда речь заходит о геополитике, мы думаем, прежде все-

го, о расстановке сил и диалектике конфликта применительно 

к  определенной  территории.  Однако  геополитика  не  является 

точной  и  замкнутой  научной  дисциплиной.  Она  объясняет  не 

только  динамику  пространства,  но  и  связанные  с  этим  про-

странством  скрытые  символические  представления,  которые 

образуют  систему  понятий  геополитики,  связывая  ее  с  мета-

политикой, философией и герменевтикой. В таком случае, гео-

политика является также осознанием пространства. Несмотря 

на то, что «онтологический» подход в геополитике (как и прак-

сиологический  и  полемологический  подходы)  еще  недоста-

точно исследован, уже появились выдающиеся работы о связи 

геополитики и философии. Австрийский генерал Йордис фон 

Лохаузен определяет геополитику как «географический разум 

государства».  Еще  в  V  веке  до  н.э.  древнегреческий  историк 

Геродот говорит, что способность к синтезу предполагает уме-

ние обобщать. А философ Аристотель (IV век до н.э.) включает 

географию в политический анализ. Связь геополитики с фило-

софией заключается, в частности, в фундаментальном понятии 

власти, могущества. «Умение осмыслять пространство необхо-

димо для понимания власти». Это понятие встречается также 

в названиях трудов, посвященных геостратегии: «Геополитика: 

пути могущества» генерала Пьер-Мари Галлуа или, например, 

«Империи и могущество» Йордиса фон Лохаузена. Особое ме-

сто в геополитике занимает миф как средство понимания мира, 

которое вписывается в традицию и служит, таким образом, для 

128

передачи определенной системы ценностей. Миф — это отра-

жение конкретного порядка по отношению к мировому хаосу. 

За фактами и вымыслом стоит видение мира в целом. «Мифы 

любого  народа  органически  связаны  с  его  видением  мира  и 

его историей». Однако мифы могут передавать и ложные идеи 

(по Платону). Следовательно, тот, кто создает и контролирует 

мифы, обладает властью. О силе предрассудков писал основа-

тель  философской  герменевтики  Гадамер:  такие  идеи,  часто 

неосознанные, управляют механизмами идентификации (о них 

пишет и французский геополитик Франсуа Тюаль), которые об-

уславливают  и  формируют  различные  формы  пространствен-

ных  представлений.  Нельзя  отрицать,  что  геополитика  —  это 

особый способ мышления и представления пространства путем 

его  организации  и  особой  проекции  в  окружающую  действи-

тельность. В философии пространство обрекает человечество 

на разрозненность, но, вместе с тем, дарит ему различия, инди-

видуальность, самобытность и избавляет его от бесформенного 

и однообразного существования, при котором невозможно по-

явление личности.

Движение, изменение и мобильность в геополитике

Стоит  напомнить,  что  первым  философским  движением 

была  борьба  против  движения,  сопротивление  восхищению 

движением, что обусловлено не столько этическими или пси-

хологическими  причинами,  сколько  логикой.  Вспомним  спор 

Платона и Гераклита. Гераклит говорил: «Нельзя войти дважды 

в одну и ту же реку», — это было утверждением вечной мобиль-

ности и факта того, что время все превращает в ничто.  На это 

Платон метко ответил, что непостоянство само по себе — это 

чистый вымысел. Ведь чтобы  осознать непостоянное, нужно, 

чтобы это непостоянное само себе соответствовало, а его не-

стабильность  была  относительно  стабильна.  Различие  и  мо-

бильность  могут  существовать  только  на  фоне  идентичности 

и постоянства. Схожая философская полемика была у Юма и 

Декарта. Согласно концепции Юма, человек вечно меняется, а 

Стратегии в геополитической турбулентности

129

значит, не может оставаться одинаковым. Человек не является 

ни ребенком, которым он был, ни стариком, которым он станет. 

Наша личность меняется. В социальной и политической исто-

рии кто-то может сказать, что мы имеем дело лишь с последо-

вательностью потрясений, вселенским хаосом. Гегель ответит 

Паскалю, что мы воспринимаем историю как нечто хаотичное 

только потому, что есть некоторая сущность, которая сохраня-

ется в ходе истории, то есть коллективные различия обретают 

форму в государстве с определенной пространственной, геогра-

фической, исторической и политической организацией.

Континуальность / консервация / дискретность

Геополитика  является  динамикой  мобильности,  движения 

и, одновременно, — консервации и континуальности. Если со-

поставить  дуальную  геополитику  Евразии  (теллурократия  и 

континентализм) с талассократической геополитикой атлантиз-

ма, можно заметить, что их фундаментальное и эпистемологи-

ческое  различие  заключается  в  разнице  на  концептуальном  и 

философском уровне смысла, который они дают пространству. 

Чтобы понять концепт мобильности, необходимо понять фило-

софскую ситуацию, в которой мы находимся. С одной стороны, 

мы имеем дело с позицией консерватизма, при которой мобиль-

ность представляется как падение и деградация. Действитель-

но, у Платона, да и в так называемом «сакральном» мировоз-

зрении,  мобильность  зачастую  равноценна  смерти.  Все,  что 

способно  изменяться,  воспринимается  как  источник  деграда-

ции и беспорядка. Мобильность становится синонимом беспо-

рядка. Что касается философского и метаполитического уровня, 

мы узнаем из работ Генона и Эволы, посвященным традиции, 

что крайняя мобильность, лишенная смысла, сопровождает со-

стояния  патологического  возбуждения  и  истерии.  На  уровне 

политики, излишнее возбуждение в городе является признаком 

беспорядка и его саморазрушения изнутри. С другой стороны, 

мы обнаружим «прогрессистскую» позицию по отношению к 

мобильности,  которая  возвышает  ее  и  осуждает  постоянство, 

Юре Вуич

 Осознать по новому евразийское пространство

130

«статику»  как  признак  стагнации  в  материальном  и  психоло-

гическом  плане.  Постоянство  —  это  стремление  к  смерти,  к 

повторению; это стагнация, отказ от политического прогресса. 

Изучение эпохи Просвещения в трудах Шпенглера, Юнгера и 

постмодернистов Лиотара и Бодрийяра показало заблуждения 

и границы этой мифологии прогресса, которая была фетиши-

зирована эпохой и стала затем причиной знаменитой западной 

«разочарованности».

В сфере геополитики мы имеем дело с эпистемологическим 

противопоставлением, которым надо оперировать весьма осто-

рожно из-за риска начать рассматривать движение как анти-по-

кой, а покой — как анти-движение, что приведет к патологи-

ческой ситуации колебания между двумя крайностями. Велико 

искушение  начать  думать,  что  стагнация  позволяет  избежать 

волнения,  а  волнение  —  стагнации.  В  геополитике  стагнация 

часто приводит к отказу от «власти», которая является целью 

геополитики. Эту стагнацию можно наблюдать в современной 

европейской про-атлантической геополитике, предписываемой 

всемирными  экономическими  требованиями  соперничающей 

англо-американской талассократии. В результате, порождая на-

меренно  стагнацию,  чтобы  уйти  от  волнения,  мы  порождаем 

стагнацию, которая возмущает, а создавая волнение в ответ на 

нее, мы способствуем появлению волнения, которое возвраща-

ет нас к стагнации. Иначе говоря, геополитика, лишенная миро-

воззрения и пространственного смысла, непременно порождает 

неясность,  при  которой  смешиваются  понятия  «движение/по-

кой» и «возбуждение/стагнация», в то время как разумная гео-

политика будет опираться на динамическую дихотомию, ловко 

сочетая движение и покой, осмысленные в понятиях «власть/

континуальность» и «революция/консервация» на метаполити-

ческом уровне. Именно эта разница лежит в основе оппозиции 

евразийской геополитики теллурократии и талассократической 

геополитики:  первая  является,  по  сути,  силой  преобразующе-

го  движения  на  основе  общей  исторической  и  органической 

Стратегии в геополитической турбулентности