ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 1114
Скачиваний: 1
процессов в АТР. Не стоит забывать и о существенном межцивилиза-ционном разрыве между населением российского Дальнего Востока и народами соседних государств. Одной из главных проблем является инфраструктурная недостаточность дальневосточных территорий, уровень социально-экономического развития Приморья, например, существенно недотягивает до уровня Владивостока, что в условиях растущего оттока населения может привести к разрыву.
В то же время, среди благоприятных для развития Дальнего Востока условий можно обозначить значительный геополитический вес России в мире, что в целом обусловливает сохранение интереса к нашей стране, известность и привлекательность Владивостока как самого восточного крупного российского города, а также интригующий образ Владивостока как «Европы в Азии», соседство со странами АТР, безусловный интерес к российской культуре в странах АТР.
Реализация правительством тихоокеанской стратегии, с акцентом на геоэкономическое освоение РДВ и укрепление присутствия России в АТР должна войти в ранг приоритетов российской внешней политики. Только исходя из этого, Россия сможет ставить перед собой амбициозные цели долгосрочного развития — обеспечение высокого уровня благосостояния населения, закрепление геополитической роли страны как одного из мировых лидеров, расширение международного сотрудничества.
Владивосток превращается в опорный пункт тихоокеанской стратегии России и главный инструмент ее осуществления. Проведение здесь Саммита АТЭС может стать импульсом к поступательному развитию всего РДВ, но без комплексного решения социальных, демографических, инфраструктурных проблем Тихоокеанская Россия рискует очутиться на задворках интеграционных процессов в АТР.
Превратится ли постсоветский Кавказ
в периферию «Большого Ближнего Востока»?
Андрей Арешев
После относительно недолгого затишья, в начале 2012 года информационные сводки вновь запестрели тревожными сообщениями с Северного Кавказа. Чечня, Дагестан, Кабардино-Балкария — это лишь неполный перечень регионов, в которых в последние дни участились столкновения средней и высокой интенсивности. В ряде случаев представители силовых структур вступают в полномасштабные бои с представителями резко активизировавшегося бандподполья. Примечательно высказывание Президента РФ, сделанное ещё 22 февраля 2011 г. в ходе заседания Национального антитеррористического комитета во Владикавказе. После выступления А.Г. Хлопонина, который упомянул, в том числе, о влиянии «внешнего фактора» на субъекты Северо-Кавказского федерального округа, глава государства, в частности, отметил: «Если говорить прямо, те определения, которые вы перечислили, они все имеют право на существование, как это ни печально, в том числе определение, извините, с иностранным элементом. Я не буду упоминать никакие страны, но целый ряд государств, с которыми у нас есть даже дружеские отношения, тем не менее, вполне сопричастен к террору, который существует на Кавказе. И то, что люди это так видят, это не заблуждение, а это скорее одна из граней того, что сегодня у нас здесь есть»43.
Заинтересованность внешних сил в разогревании ситуации на Кавказе достаточно очевидна в связи с очередным парламентско-президент-ским циклом в России и приуроченным к нему всплеском политической активности. Представляется вовсе не случайным, что «видеообращения» лидеров боевиков достаточно чётко синхронизируются с конкретными эпизодами выплеснувшейся на улицы предвыборной борьбы. Президентские выборы 4 марта 2012 года станут лишь промежуточным этапом в цепи событий, которые, по оценкам ряда экспертов, могут привести к полномасштабному внутриполитическому кризису, способному превзойти события конца 1990-х и вплотную приблизиться к эпохе конца 1980-х годов, финалом которой стал распад СССР.
Разгоревшиеся в эпоху «перестройки» на Кавказе этнополитиче-ские конфликты сыграли важную роль в дезинтеграции Советского Союза — при том, что истинные причины крупнейшей геополитической
катастрофы XX века следует искать, конечно же, не в Тбилиси, Ереване, Баку или же в Грозном. Следует согласиться с Владимиром Дегоевым, констатирующим постепенную утрату Россией с 1991 года своего суверенитета на Северном Кавказе. Важным индикатором этого тревожного процесса стало явление, обозначенное известным политологом Сергеем Маркедоновым как «аутсорсинговый суверенитет»: большая часть государственного управления передоверяется центральными властями внешне лояльным региональным элитам. Так, «в последние годы на уровне Министерства обороны всерьез обсуждаются идеи по сворачиванию призыва из республик Северного Кавказа. Из Чечни призыв практически уже не ведется, в Дагестане в ходе осеннего призыва 2011 года в ряды вооруженных сил был отправлен всего 121 человек. Не лучше обстоят дела и в Ингушетии. В этих трех республиках между тем существует практика зачисления призывников в резерв без прохождения действительной службы. Таким образом, государство собственноручно расписывается в том, что не может выполнять свою ключевую функцию — интеграцию полиэтничного населения страны в единую политическую нацию (а призывная армия — важнейший инструмент такой интеграции)...»44.
Другим трендом минувшего двадцатилетия стало увеличение геополитической капитализации кавказского региона, как следствие — повышение внимания региональных и глобальных игроков, чему наличествует множество доказательств. Советский Союз потерпел поражение в глобальном противостоянии, что непосредственным образом сказывается на состоянии как России, так и других государств, образовавшихся на месте некогда единой страны. Попытки некоторых «осколков» советского государства играть самостоятельную роль хотя бы по отдельным вопросам (следствием чего является нынешний баланс сил в Нагорном Карабахе и вокруг Абхазии и Южной Осетии) встречает и неизбежно будет встречать жесткое противодействие в виде прежде всего разнообразных форм американской «опеки», но также и соответствующих действий других игроков (прежде всего Ирана, Турции, Европейского Союза), что, с одной стороны, создает возможность для маневра, а с другой — многократно усиливает риски, связанные с отсутствием общей системы региональной безопасности. Термины «латентная нестабильность» или «замороженная нестабильность», используемые некоторыми комментаторами применительно к отдельным государствам Южного Кавказа или же субъектам федерации Северного Кавказа, еще в большей степени применимы к региону в целом.
Временная перегруппировка политико-дипломатических и иных ресурсов, направляемых той или иной американской администрацией на решение более приоритетных задач, вовсе не означает долговременное ослабление внимания к Кавказу. Можно предположить, что курс на усиление американского влияния на Южном Кавказе будет продолжен, однако на отдельных этапах, например, в рамках объявленной политики «перезагрузки», может быть достигнута договоренность о решении усилиями Москвы задач, в нынешних условиях совершенно неразрешимых (в первую очередь, речь идет о Нагорном Карабахе). Следует подчеркнуть также растущую вовлечённость НАТО в продолжающиеся региональные конфликты — фактор, который вовсе не следует игнорировать.
Мирное решение карабахского вопроса путём переговоров крайне важно в контексте поддержания межнационального мира на Северном Кавказе. Краснодарский край и Ставропольский края, Ростовская область, а также ряд автономий Северного Кавказа являются как традиционными районами проживания достаточно крупных армянских и азербайджанских общин, так и местом притяжения миграционных потоков из государств Закавказья после 1991 года. В начале 1990-х годов многие армянские и азербайджанские семьи были вынуждены переселиться, в частности, на территориях равнинного Предкавказья, где миграция также обострила межэтнические отношения. Одним из основных районов выхода армян являлся Азербайджан, откуда в начале 1990-х прибыла почти половина армян, мигрировавших в районы степного Предкавказья. В миграционном приросте армяне из Азербайджана составляли в этот период от 2/3 до 3/4. К середине 1990-х эта доля предсказуемо сокращается, однако среди выходцев из Армении определенное количество составляют уроженцы Азербайджана, которые, не сумев адаптироваться на новом месте, предпочли переехать в Россию45.
В начале 1990-х годов фиксировались попытки перенести армяно-азербайджанское противостояние на северокавказскую почву, причем они имели достаточно серьезный характер. В частности, актуализировалась разнообразная псевдоисторическая мифология относительно принадлежности кубанских и ставропольских земель, что в условиях слабой информированности населения, пребывавшего в шоке вследствие радикальных экономических реформ, сыграло свою негативную роль. Несмотря на некоторую социально-экономическую стабилизацию в 2000-е годы, проблема общероссийской идентичности, находящейся лишь в процессе своего становления, будет оказывать существенное влияние на сценарии поведения российских граждан армянского и азербайджан
ского происхождения в случае обострения ситуации вокруг Нагорного Карабаха. Необходимо также учитывать, что большую часть армян, проживающих на Северном Кавказе, составляют выходцы или потомки выходцев из Карабаха, многие из которых имеют прямых родственников в НКР. В случае развития событий по неблагоприятному сценарию армянские общины Северного Кавказа, разумеется, не могут не прийти в движение. Ожидать роста антироссийских настроений у армян (как на это, возможно, кто-то надеется) вряд ли приходится, однако одна из крупнейших национальных диаспор России, представители которых имеют связи практически во всех уголках страны, окажется подверженной многим внешним факторам. Среди них, как свидетельствует опыт последних лет, наверняка окажутся и запускаемые с разных сторон «информационные бомбы», призванные осложнить российско-армянские отношения и прибавить к имеющимся очагам этноконфессиональной напряженности в России еще один. События в некоторых городах центральной России лишний раз свидетельствуют о том, как любым локальным столкновениям, вне зависимости от их реальной подоплеки, могут попытаться придать оттенок межнациональной розни46.
Различные этносы и этнические группы Северного Кавказа характеризуются «многоуровневой» идентичностью, включающей собственно этнический, местный, региональный и общероссийский компоненты. В настоящее время мы наблюдаем попытки актуализации тех или иных граней этой идентичности, исходя из насущных геополитических задач. Так, различные аспекты Кавказской войны активно разрабатывались ведущими научными центрами Запада и Ближнего Востока. В качестве примера можно привести Международный Шамилёвский симпозиум, созванный в 1991 году в Англии по инициативе Колледжа святого Антония Оксфордского университета и центра азиатских исследований Лондонского университета. Решения и рекомендации Оксфордской конференции послужили основой для продолжения разработок по ша-милевской тематике и национально-освободительной борьбы кавказских горцев47. И это только один из примеров четкой синхронизации научных мероприятий, организуемых силами зарубежного кавказоведения, с последующими шагами в сфере практической политики. Именно науке принадлежит существенная роль в инвентаризации и последующей актуализации определенных тенденций (например, применительно