Файл: Галяшина Е.И. Основы судебного речеведения.doc

ПРИЗНАКИ РАЗЛИЧЕНИЯ СПОНТАННОСТИ ИЛИ ПОДГОТОВКИ....

раза сложнее по морфемному составу слов, чем устная неподго­товленная речь.

Индекс словосложения. Определяется отношением числа кор­невых морфем к длине текста. Все слова, включая служебные, имеют, как минимум, одну корневую морфему. Поэтому ниж­ний предел данного индекса равен 1, а верхний — 1,1'. Данный индекс может быть использован для дифференциации спонтан­ного и подготовленного текстов.

Индекс деривации. Определяется отношением числа словооб­разовательных морфов к числу словоформ в тексте. По литера­турным данным, средняя величина индекса деривации для русского языка — 0,47² и колеблется от 0,34 (диалектная просто­речная диалогическая речь) до 1,50 (в официально-деловой речи). В письменной и подготовленной речи деривационные морфемы в количественном отношении преобладают почти в два раза, по сравнению со спонтанной и устной формами речи.

Индекс словоизменения. Представляет собой отношение чис­ла словоизменительных морфов к числу словоупотреблений. В качестве словоизменительных морфем выступают флексии, суффиксы сравнительной и превосходной степени, суффикс прошедшего времени, суффиксы неадъективированных прича­стий и деепричастий, и постфикс-«те»³. Средние максимальные и минимальные пределы данного индекса колеблются от 0,45 до 0,76. Наибольшие различия по данному показателю прояв­ляются между письменной (подготовленной) и устной (спон­танной) речью.

Индекс префиксации. Определяется отношением числа пре­фиксов к числу словоформ в тексте, он характеризует положе­ние аффикса относительно корневого морфа. Изменяется в пределах от нуля до 0,5 на материале русского языка. Наи­большие значения данного индекса характерны для письмен­ной речи, наименьшие — для устной речи. Подготовленная речь также отличается от спонтанной большими значениями данно­го индекса.

Индекс суффиксации. Определяется отношением числа суф­фиксов (словообразовательных и словоизменительных) к числу

¹ Гринберг Дж. Квантитативная типология. — М., 1970. — С. 319.

² Мейлах М. Индексы морфологической типологии // Проблемы грамматического моделирования / Под ред. А.А. Зализняка. — М.: Наука, 1973.

³ Русская грамматика. Т. 1. — С. 129.

словоформ в тексте. Среднее значение данного индекса для русского языка, по М. Мейлаху, составило 0,55. По данному ин­дексу хорошо отличаются письменная и подготовленная речь от устной и неподготовленной.

Индекс флективности. Определяется как отношение числа флективных морфов к числу словоформ в тексте. Этот индекс близок, но не тождественен индексу словоизменения. Для рус­ского языка большую часть словоизменительных морфем со­ставляют именно морфы. По данному параметру явно противо­поставлены письменная и устная речь, подготовленная и спонтанная речь.

Индекс глагольности. Определяется отношением всех гла­гольных форм (предикативные формы, императив, инфинитив, причастие и деепричастие) к общему числу всех словоформ в тексте. По индексу глагольности устная речь в целом в 1,7 раза превышает письменную.

Индекс субстантивности. Определяется отношением числа встречаемых в тексте имен существительных к общему числу словоформ в тексте. Среднее значение данного параметра для русского языка — 0,22. Эта величина служит дифференциаль­ным порогом для разграничения письменной и устной формы речи, подготовленной и спонтанной речи. Письменные и подготовленные тексты более чем в два раза насыщены име­нами существительными, чем устные неподготовленные тексты.

Индекс адъективности. Определяется как отношение числа имен прилагательных к общему числу словоформ в тексте. Об­щее среднее значение составляет 0,08. По данному параметру письменная и подготовленная речь почти в два раза превышает устную и неподготовленную.

Индекс местоименности (дейктичности). Определяется как отношение числа местоименных слов (дейктических элемен­тов: личные, неопределенные и отрицательные местоимения- существительные; притяжательные, указательные, вопроси­тельные местоименные прилагательные; личные, возвратные, указательные местоименные наречия; местоименные числи­тельные) к общему числу словоформ в тексте. Значения данно­го индекса колеблются в среднем от 0 до 0,3 (когда почти треть объема просторечного диалога формируется дейктическими словами). Среднее значение — 0,17. Устные разновидности

110

101

ПРИЗНАКИ РАЗЛИЧЕНИЯ СПОНТАННОСТИ ИЛИ ПОДГОТОВКИ....

неподготовленной речи почти в три раза превышают письмен­ные подготовленные тексты.

Индекс автосемантичности. Определяется как отношение полнозначных слов к общему числу словоформ в тексте. Диапа­зон варьирования данного индекса от 0,36 в обиходно-бытовом диалоге до 0,82 в официально-деловом стиле письменной речи. Общая средняя величина данного параметра для русского язы­ка — 0,52'. Таким образом, знаменательные полнозначные сло­ва занимают в тексте только половину его объема, вторую поло­вину которого составляют дейктические и служебные элементы. Письменные тексты в полтора раза более насыщены, чем устные, полнозначной лексикой.

Индекс употребления именительного (родительного) падежа имени существительного и местоимения-существительного. Определяется как отношение количества форм именительного (родительного) падежа к общему числу всех падежных форм су­ществительных и местоимений-существительных в тексте. По литературным данным, устная и письменная разновидность речи дифференцируется в русском языке по степени функцио­нальной нагруженности разных участков парадигмы склонения имени существительного и местоимения, в том числе по частот­ности граммем именительного и родительного падежей², наи­более часто употребляемых в русскоязычных текстах³. Данный индекс эффективен для дифференциации письменной и устной речи. Доля именительного падежа среди всех падежных форм в устной неподготовленной речи почти в два раза больше, чем в письменной. В отношении родительного падежа — обратная картина. При этом подготовленная речь в два раза более насы­щена граммемой родительного падежа, чем спонтанная, анало­гично — письменная речь по сравнению с устной.

Индекс употребления личных местоимений. Определяется как отношение количества личных местоимений к количеству всех дейктических элементов в тексте. Экстремальные значения дан­ного индекса по минимуму зафиксированы, по литературным

¹ Клочкова Э.А. О распределении классов слов в живой разговорной речи//Во пр. стилистики. — Саратов: Изд. Сарат. ун-т, 1969. — Вып. 94—95.

² Вишнякова Т.А. Некоторые количественные характеристики русской разговорной речи: Дис. канд. филолог. наук. — М., 1967; Сиротинина О.Е. Русская разговорная речь.— М.: Просвещение, 1983.

³ Штейнфельдт Э.А Частотный словарь современного русского литературного языка. — Таллин, 1963; Никонов В.А. Статистика падежей русского языка // Машинный перевод и прикладная лингвистика. — М., 1959. — Вып.3 (10).

данным, для официально-деловой речи 0 — в жанре объявле­ния, среднее 0,13. По максимуму — 0,67 в устных формах речи. Устная речь по данному параметру в полтора раза более насы­щена личными местоимениями, чем письменная.

Индекс негации. Определяется отношением числа элементов текста с семой отрицания к числу всех словоформ текста. Минимальные значения по данному признаку содержатся в официально-деловых письменных текстах. Максимальные — в диалогической речи. Негация наиболее характерна для непод­готовленной устной речи в форме диалога.

Индекс предикативности. Определяется отношением числа предикативных единиц к длине текста в словоформах. Пределы варьирования данного индекса — от 0,06 (официально-деловой жанр письменной речи) до 0,35 (диалогический жанр разговор­ной речи). Устная речь в целом вдвое более насыщена предика­цией, чем письменная.

Индекс интонационной расчлененности. Определяется отно­шением числа синтагм¹ к общей длине текста в словоформах. В среднем для устных текстов данный показатель составляет 0,27. Максимальное значение проявляется для подготовленного уст­ного текста в форме монолога.

Индекс длины фразы. Определяется отношением числа слов в тексте к количеству выделенных в нем синтагм с интонацией завершенности. Средняя длина фразы для устных текстов на русском языке — 9,23 слова. Минимальное значение — одно слово, максимальное 26 (монологический текст в жанре пуб­личного научного доклада). В спонтанной неподготовленной устной речи фраза, в среднем, в два раза короче, чем в подготов­ленной речи монологического характера.

Индекс лексического разнообразия. Определяется как отно­шение числа разных лексем в тексте к числу всех словоформ. Квантитативный анализ текстов в отношении одного слова за­труднен из-за несопоставимости лексиконов, обслуживающих разные тематические сферы и функциональные стили речи. Наиболее высокие значения данного индекса проявляются в подготовленной и письменной речи. В спонтанной речи

¹ Под синтагмой понимается линейная последовательность слов (минимальным объе­мом в одно слово) несущая одно фразовое ударение, и маркированная паузами различной длительности. Синтагма с интонацией незавершенности — неконечная составляющая фра­зы. Синтагма с интонацией завершенности — конечная составляющая фразы. См.: Русская разговорная речь. — М., 1973.

113 101

АВТОРИЗАЦИЯ ПИСЬМЕННОГО ТЕКСТА

коммуникативный акт осуществляется в условиях острого де­фицита времени, поэтому требования к лексической и синтак­сической селективности снижаются, что приводит к мини­мальным значениям данного показателя. В то же время необходимо учитывать, что особенностью данного показателя является обратная зависимость его значений от объема текста в словоформах. С увеличением объема показатель снижается, с уменьшением, напротив, увеличивается. Поэтому его целе­сообразно использовать для сравнения текстов примерно рав­ных по объему словоупотреблений.

Индекс лексической тривиальности. Определяется суммиро­ванием частотных значений использованных слов. В спонтан­ной устной речи не менее половины объема текста занимает первая сотня наиболее частых слов русского языка. Неподго­товленные устные и письменные тексты значительно более тривиальны в лексическом отношении, чем подготовленные. В целом устная речь в диалогической форме более тривиальна, чем письменная речь или подготовленный устный монолог.

По результатам статистической обработки полученного мас­сива данных рассматривались соотношения статистических показателей по следующим типам речи: устная — письменная; спонтанная подготовленная, диалог — монолог. Результаты ана­лиза текстовой индексации представлены в таблице 4 (см. с. 109).

Сравнение индексов показывает, что дихотомия «подготов­ленная — спонтанная речь» является более четко противопос­тавленной, чем дихотомия «письменная — устная речь». Пуб­личный монолог как разновидность устной речи формируется преимущественно из подготовленных жанров. Спонтанная речь преимущественно существует в форме диалога (как в уст­ной, так и письменной речевой разновидности). Подготовлен­ная устная речь преимущественно существует в форме моноло­га, предназначенного для публичного или официально-делового функционального стиля. Подготовленная письменная речь ха­рактеризуется более высокой степенью разнообразия лексико- грамматических средств, по сравнению с неподготовленной письменной речью.

Проведенное исследование показало, что существуют объек­тивные признаки, позволяющие разграничить устную и пись­менную формы речи, а также установить факт спонтанности или подготовки устной речи, определить некоторые градации

степени подготовленности или неподготовленности письмен­ной речи. Качественные признаки (их состав и количество, устойчивость), характеризующие спонтанный или, напротив, подготовленный устный и письменный дискурс, зависят от множества экстралингвистических факторов. Для устного текс­та к таким факторам относятся функционально-стилистичес­кая принадлежность звучащей речи (жанр, стиль, литератур­ность), характер адресата, временные и пространственные условия интеракции, индивидуальные речевые особенности говорящего, его языковая компетенция, степень выработанно- сти навыков устного речевого общения, стереотипность (повто­ряемость) ситуации акта коммуникации, тематическая направ­ленность и т. д. Выявить градации степени подготовленности или спонтанности письменного текста еще сложнее. Возмож­ность такого решения зависит от множества психологических и ситуационных факторов. В то же время надо признать, что для криминалистических целей — установления фактов и обстоя­тельств, имеющих доказательственное значение для расследо­вания уголовного дела, в первую очередь, интересна не столько степень или градация подготовленности текста сама по себе, сколько подготовленность в той мере, в какой будет правомо­чен следующий вопрос, вопрос об авторстве устного или пись­менного текста.

Очевидно, что назрела потребность в унифицированном, едином методическом подходе к экспертизе текста (как в уст­ной, так и письменной форме) для решения многообразного спектра задач в интересах уголовного, гражданского и арбит­ражного судопроизводства на основе интеграции специальных лингвистических знаний. Тем не менее, пока данное направле­ние находится в стадии становления, окончательно не оформи­лось, в данных методических рекомендациях вопросы диагнос­тики устного или письменного способа порождения текста рассматриваются в рамках уже сложившихся двух родов судеб­ной экспертизы — автороведческой и фоноскопической.

7. Авторизация письменного текста

Анализ существующих классификаций судебных экспертиз по классам, родам и видам показывает, что судебная эксперти­за, где превалируют специальные лингвистические познания

114

115

АВТОРИЗАЦИЯ ПИСЬМЕННОГО ТЕКСТА

как самостоятельный вид, род или класс, еще не оформилась, не определены ее предмет, объект и задачи, да и само ее поня­тие в судебно-экспертной деятельности не является устояв­шимся или общепринятым.

Как мы ранее уже отмечали, во многом это объясняется ис­торическим процессом становления института судебной экс­пертизы. В общей теории судебной экспертизы традиционно среди судебных экспертиз до сих пор еще принято выделять класс криминалистических экспертиз, отграничивая их от дру­гих. В классе криминалистических исторически сформирова­лось два самостоятельных рода судебных экспертиз, где исполь­зуются филологические знания. Это судебная автороведческая и фоноскопическая экспертизы.

В данном разделе рассмотрим элементы автороведческой экспертизы. Письменная речь (в рукописной, машинописной форме графического отображения вербальной информации) традиционно является объектом автороведческой экспертизы. Она решает задачи идентификации и диагностики автора текста, установления его социо-психологических характери­стик, факта соавторства, выполнения текста в необычных условиях и т. д.

Говоря об автороведении, напомним об истории письменно­сти. Письмо как знаковая система содержит в своем инвентаре конечное число регулярно воспроизводимых, инвариантных по своей сущности графических единиц (графем) и правил их со­четания при построении развернутых текстов. Каждая графема должна иметь своим денотатом одну и ту же единицу звучащей речи. Такой единицей может быть значащая единица (слово или морфема) или же односторонняя, незнаковая единица (слог или фонема). Соответственно, различаются такие основ­ные типы письма, как логографический (словесный или словесно-морфемный), слоговой (силлабический или силла- бографический) и буквенно-звуковой (алфавитный, или фоне­матический, или фонемографический; в некоторых системах графики используются разные знаки для аллофонов одной фо­немы). Логограммы в какой-то степени ориентированы на сло­ва (и на морфемы) как единицы, обладающие и значением, и звучанием. Логограмма — это графический знак для языкового знака. Силлабограммы фиксируют определенную последова­тельность звуков (слог того или иного типа). Фонемограммы

имеют своими денотатами отдельные фонемы (или же их алло­фоны).

Таким образом, силлабограмма и фонемограмма соотносят­ся не с языковыми знаками, а со звуковыми единицами в стро­ении звуковых оболочек (экспонентов) языковых знаков.

Можно назвать далее идеограммы, представляющие знаки для неких идей, понятий, слов, но в отвлечении от звуковой стороны слова. Идеографические системы удобны для исполь­зования в коммуникации между носителями разных языков и сильно отличающихся друг от друга диалектов одного языка, но они непригодны для фиксации звучащей речи на языках, обла­дающих развитыми возможностями словоизменения¹.

Разграничение логографического, силлабического и фоне­матического типов письма весьма условно, так как в графичес­кой системе одного и того же языка могут использоваться раз­ные принципы. Так, русские буквы е, ё, ю, я являются слоговыми знаками ([je], [jo], [ju], [ja]). По слоговому принципу строятся русские буквосочетания ле, лё, лю, ля ([l'e], [l'o], [l'u], [l'a]). Морфемному принципу (ради одинакового написания разных алломорфов одной и той же морфемы) русская орфогра­фия следует, рекомендуя сохранять графическое тождество, на­пример, корневой морфемы ВОД-, реализующейся в виде вари­антов (алломорфов) [vod], [vad], [vad'], [vod'], [vot].

Многие современные графические системы являются пре­имущественно фонематическими, но наряду с ними продол­жают существовать системы преимущественно силлабические и преимущественно логографические². Логографические сис­темы (типа китайской) насчитывают в своем инвентаре мно­гие тысячи или десятки тысяч знаков. Большое число графем затрудняет их запоминание и усложняет процесс обучения

¹ Так, например, китайское письмо, являющееся логографическим, будучи ближе к иде­ографическому типу, оказалось устойчивым, сохранившись на протяжении почти трех тыся­челетий, поскольку соответствует изолирующему строю китайского слова, тогда как для корейского и, в значительной степени, японского языков, которые первоначально использо­вали китайское письмо, в силу иного строения в них словоформ исторически были избраны новые пути развития своих собственных графических систем.

² В японском письме логограммы (исторически восходящие к китайским иероглифам или построенные по их принципу) предназначены для фиксации простых слов и корней, а слоговые знаки (силлабограммы) используются для передачи грамматических аффиксов. В корейском письме имеются знаки для обозначения фонем, но они сочетаются в силлабо- грамму. Сочетание слогового и фонематического принципов наблюдается, например, в письме деванагари. Подробнее см.: Суслов И.П. Введение в теоретическое языкознание: Электронный учебник. — Тверской государственный университет, 2001.

114

117

АВТОРИЗАЦИЯ ПИСЬМЕННОГО ТЕКСТА

языку, но текст в логографической записи занимает меньше места¹.

Логографические, силлабические и фонематические систе­мы были созданы около 6 000 лет тому назад. Изображать людей и животных в своих рисунках на камне, на стенах пещер наши предки начали десятки тысяч лет назад. Но эти рисунки не сво­дились в систему письма. Становление же письма в собственном смысле слова опиралось на длительные поиски оптимальных средств для сохранения информации. Письму предшествовали так называемые протописьменности. На начальном этапе они не представляли собой устойчивых систем с регулярно воспроизво­димыми знаками².

Могли использоваться рисунки или серии рисунков, повест­вующих о каких-либо событиях (например, об успешной охоте или же походе царя Верхнего Египта на Нижний Египет). Но та­кие знаки, передавая смысловую информацию о чем-либо, не соотносились со звучащей речью, ее значащими единицами.

Очередным шагом явилось создание стабильных систем мнемонических знаков. Пиктография возникла для передачи сообщений посредством рисунков отдельных предметов. Когда такие рисунки, пиктограммы (более или менее похожие на изо­бражаемые предметы, являющиеся их иконическими знаками) начинают (на Ближнем Востоке с 8 тыс. до н. э.) регулярно вос­производиться в одних и тех же функциях или близких функци­ях, можно говорить о начале становления идеографических си­стем. Идеограммы могут соотноситься со знаменательными словами, хотя и в отвлечении от их грамматической формы. Знак для предмета «нога» по ассоциации может выражать поня­тие «идти». Идеограмма становится теперь логограммой, т. е. знаком не для понятия вообще, а для слова или ассоциативного

1. Силлабические системы (типа кипрского письма 6—4 вв. до н. э.) имеют порядка не­скольких сотен или десятков сотен графем, в силу чего их усвоение оказывается более лег­ким. Фонематические системы обходятся несколькими десятками знаков. Их усвоение не представляет большой сложности, но тексты, записанные посредством фонематической гра­фики, занимают много места.

2. Так, для передачи сообщений привлекались как мнемонические знаки зарубки на де­ревьях, особым образом положенные на пути следования ветки или камни, узлы. Объявле­ние войны могло быть обозначено присланной стрелой. У индейцев Южной и Центральной Америки создавались кипу — своего рода узелковые послания (ЛЭС/БЭС: 77—78). Кипу ча­сто использовались как украшения. В Северной Америке (у ирокезов, гуронов и др.) по­лучили распространения вампумы, представляющие собой сплетенные из шнурков поло­сы (ЛЭС/БЭС: 80). Вплетенным в них разноцветным раковинам приписывалось разное символическое значение (война, угроза, вражда, мир, счастье, благополучие). Из раковин мог составляться рисунок (например, красный топор на черном фоне — объявление войны).

ряда слов. На следующей ступени такой знак, во-первых, все больше схематизируется, т. е. утрачивает свойство иконичности и приобретает свойство символичности, а во-вторых, приобре­тает способность выражать не только данное слово, но и другое слово, одинаково с ним звучащее, а также служебное слово или грамматическую морфему, а подчас просто одинаково звуча­щий слог. Формируются словесно-морфемный и словесно-сло­говой типы письма¹.

Исторически начальным моментом в становлении лингвис­тической экспертизы письменного текста можно считать кал­лиграфию. Перед первыми экспертами, в качестве которых в начале 17 века в России были приказные дьяки, ставились це­ли определения исполнителя документа путем сравнения напи­сания букв с прописями. К середине уже 19 века в качестве таковых привлекались учителя словесности, секретари и нота­риусы, делопроизводители. В дальнейшем сложилось такое направление как криминалистическое исследование почерка, получившее название почерковедения. В то же время толкова­ние и атрибуция анонимных и псевдонимных произведений, с точки зрения их авторства, при этом не осуществлялись, хотя это имело бы большое доказательственное значение не только для разрешения многочисленных и разнообразных конфликт­ных ситуаций, но и для правильной оценки культурного насле­дия нации.

Наказание за нарушение «лингвистической безопасности» человека и общества — дело далеко не новое в России. В ноябре 1864 года на всей территории России Александром II был вве­ден суд присяжных. Вот пример судебного приговора, вынесен­ного в 1865 году за словесное оскорбление и опубликованного в газетах той поры: «Московский окружной суд признал доктора медицины Ельцинского виновным в оскорблении частного пристава Врубеля неприличным словом «безобразия». На осно­вании ст. 104, 110 Уложения о наказаниях Ельцинский подверг­нут денежному взысканию трех рублей серебром»².

В 19 веке отечественными литературоведами был предло­жен комплексный подход по оценке лексико-стилистических

¹ Переход от протописьменности к, собственно, письму и наблюдается в многочис­ленных древнейших рисунках в Египте, Шумере, Эламе, в протоиндских рисунках 4—3 тыс. до н. э., в рисуночном письме ацтеков, в письме майя.

² Цит. по: Монополия на убийство / Сост. Лилия Гущина // Новая газета. — 2001. — № 90. — 10—16 дек.

118

114 118