ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.11.2020
Просмотров: 4046
Скачиваний: 15
206
особенности стипуляции, ею можно было, в частности, воспользоваться и для целей установления
заемного обязательства.
Для того, чтобы обеспечить доказательство, что стипуляция (устный вопрос и устный ответ)
состоялась, с течением времени вошло в практику составление специального документа (cautio). В
этих cautiones, между прочим, отражается и тот момент, что к стипуляции прибегали в целях
установления заемного обязательства. Например, в документе писалось:
Lucius Titius scripsi me acceptsse a Publio Maevio quindecim mutua numerata mihi de domo et
haec quindedm proba recte dari Kalendis futuris stipulatus est Maevius Publius, spopondi ego
Lucius Titius (0.12.1.40). - Я,
Люций Тиций, написал в настоящем документе, что я получил
от Публия Мевия 15 взаймы, которые мне им выданы из сумм, имевшихся у него дома, из
домашней кассы; Публий Мевий стипулировал, а
я,
Люций Тиций, обещал честно отдать эту
сумму 15 в следующие календы.
За пределами договоров сначала nexum, затем — стипуляции, сделки займа, первоначально
не имели исковой силы. Но без сомнения, в практике жизни такие ненормальные сделки займа не
могли не встречаться. С этим фактом с течением времени пришлось посчитаться, тем более, что
развитие хозяйственной жизни, расширение торговли, ремесленной промышленности, не
мирилось с необходимостью выполнения не только такого громоздкого акта, как gestum per aes et
libram, но и более простой, но все же — формальной стипуляции. Требования растущей
хозяйственной жизни привели к тому, что ненормальные договоры займа стали также защищаться
судебными исками. Так появилась и своя форма займа —
mutuum,
реальный договор, для
юридической силы которого не требовалось облекать согласие сторон в какие-либо
торжественные формы, а достаточно было лишь передать на основании этого соглашения так
называемую валюту займа, т. е. деньги или иные заменимые вещи.
459. Характер признаки займа.
В итоге договору займа, mutuum, стали присущие характерные
признаки :
а) mutuum
—реальный
договор (т.е. получающий юридическую силу лишь с того момента,
когда на основании соглашения сторон последовала передача res, вещи),
б) состоящий в передаче кредитором
в собственность
должника,
в) известной денежной суммы или известного количества других
заменимых вещей,
г) с обязательством для должника
вернуть
кредитору такую
же денежную сумму или такое же
количество такого
же рода вещей, какие были получены.
Последний признак (п. «г») отличает договор займа от таких договоров, как commodatum (ссуда
— договор о предоставлении безвозмездного пользования вещью) или depositum (поклажа —
договор о безвозмездном хранении вещи): при договорах commodatum и depositum кредитор имеет
право требовать не такую же вещь, какова была переданная им должнику, но именно ту самую,
которая была дана, eandem speciem (D. 12. 1. 2. pr.).
Заемщик обязан вернуть не только такое же количество вещей, какое было получено, но и по
качеству не ниже того, каким отличались полученные взаймы вещи. Помпоний отмечает, что
обязанность вернуть вещи eadem bonitate, как полученные, лежит на заемщике независимо от того,
было ли предусмотрено такое условие в договоре (D. 12.1. 3).
460.
Риск случайной гибели занимаемых вещей.
Поскольку предметом займа служат вещи,
определяемые весом, числом, мерой (а не индивидуально), и эти вещи поступают в собственность
заемщика, на нем лежит и риск случайной гибели полученных вещей: если в силу случайной
причины (пожар, землетрясение, кораблекрушение, нападение разбойников и т. п.) заемщик не
имел возможности воспользоваться переданными ему вещами, он не освобождается от
обязанности: nihilo minus obligatus permanet» — говорит Гай, т. е. тем не менее остается
обязанным лицом (D. 44. 7.1.4),
461. Переход права собственности на занимаемые вещи.
Само название договора mutuum
Павел наивно производит из передачи вещей в собственность получателя и в связи с этим
устанавливает важный принцип, что если поступающие от меня к тебе вещи не становятся твоими,
обязательство не возникает et ideo si поп fiat tuum, поп nascitur obligatio (D. 12. 1. 2. 2). Это
принципиальное положение поясняется Гаем на таком примере: подопечный дает взаймы без
согласия опекуна; quia поп facit accipientis... nullam contrahit obligationem, т.е., так как он не делает
получателя собственником передаваемых вещей..., он не устанавливает обязательства (2. 82).
207
Строго говоря, отсюда следует, что давать взаймы может только собственник вещей. Таково
именно и было общее правило: in mutui datione oportet dominum esse dantem (D. 12. 1.2.4).
Однако были допущены некоторые послабления этого правила и изъятия из него. Прежде всего,
в связи с обычаем богатых римлян вести свои денежные дела через банкиров и менял, в
классическую эпоху допустили при займе представительство: представитель передавал заемщику
деньги, не принадлежащие доверителю, а свои, и заемщик становился обязанным по займу перед
доверителем, и обратно, получение денег взаймы представителем делало представляемого
собственником этих денег и, тем самым, заемщиком (D. 12. 1. 15). Далее, в том случае, если даны
взаймы чужие деньги, причем получивший использовал их, возникает также заемное
обязательство (D. 12. 1. 19.1).
В классическом римском праве для лучшего удовлетворения потребностей хозяйственной
жизни были допущены и некоторые другие послабления в том же направлении. Эти послабления
можно обобщить так, что,
помимо непосредственной передачи заменимых вещей в собственность,
заем может быть установлен и другими способами, если они приводят к тому же результату.
Римскими юристами приводится ряд отдельных казусов, из которых можно вывести указанное
общее правило. У данного лица находятся на сохранении чужие деньги; стороны договариваются,
чтобы эта сумма денег считалась данной взаймы; тем самым устанавливается заемное
обязательство
(D. 17. 1. 34. pr.). Другой однородный пример приводится Ульпианом (D. 12. 1. 15),
когда сумма, полученная доверенным лицом на основании договора поручения и подлежавшая
передаче доверителю, по соглашению сторон остается у доверенного и считается данной взаймы.
Словом, допускалось такое установление займа, когда стороны соглашались, чтобы денежная
сумма, которую одно лицо должно другому на каком-то ином основании, считалась данной
взаймы. Больше того, допущено было даже такое заключение займа, когда дается индивидуальная
вещь с тем, чтобы получивший ее продал и вырученную сумму удержал как занятую (D. 12.1.11.
рг.). Однако Ульпиан в приведенном месте, присоединяясь к мнению одного из более старых
юристов - нервы, проводит различие, смотря по тому, была ли индивидуальная вещь (у
заимодавца) предназначена для продажи, или эта вещь была не продажная и дана заемщику
исключительно в целях займа. Если вещь была вообще продажная, риск случайной гибели ее несет
заимодавец на тех же основаниях, как если бы он ее отдал кому-нибудь только для продажи; если
же вообще продавать вещь не предполагалось, а вопрос о продаже возник в связи с намерением
дать взаймы, риск случайной гибели лежит на получателе-заемщике, в особенности при
беспроцентном займе.
462. Односторонность обязательства из займа.
Обязательство, возникающее из займа, строго
одностороннее:
заимодавец имеет право требовать от заемщика возврата такого же количества
вещей такого же рода и качества, какое было получено; на заемщике же лежит соответствующая
обязанность. Заимодавец уже при самом заключении договора, так сказать, сделал свое дело,
передав в собственность заемщика определенную ценность и установив такой передачей договор.
Поэтому из договора он получает только право требования и не несет более никакой обязанности;
для осуществления этого права в распоряжении заимодавца имеются иски строгого права (actiones
strict! iuris) — actio certae creditae pecuniae, condictio certi, condictio triticaria. Наоборот, заемщик
при заключении договора уже получил деньги или иные заменимые вещи и поэтому не имеет
права на основании договора требовать чего-либо, а только несет обязанность возврата такой же
денежной суммы или такого же количества других заменимых вещей, какое было получено от
заимодавца.
463. Проценты.
Нередко заемщик должен был не только вернуть заимодавцу занятую сумму,
но еще уплатить с нее проценты. Древнейшая форма процентного займа — fenus; например,
крестьянину давали взаймы семена с тем, чтобы он вернул часть урожая, покрывающую не только
стоимость данных семян, но и некоторую надбавку, т.е. проценты. Fenus вызывал среди бедноты
возмущения как форма беззастенчивой эксплуатации. К концу республики fenus стал выходить из
употребления. Но это не значит, что исчезли процентные займы; изменилась только форма: в
дополнение к договору займа (mutuum) заключалось особое соглашение о процентах (обычно - в
форме стипуляции); если такого соглашения заключено не было, предполагался беспроцентный
заем (gratuitum). Таким образом, процентность займа не принадлежала к числу существенных
элементов этого договора (хотя и широко применялась на практике).
Максимальный размер процентов в разные периоды определялся различно: в классическом
208
праве - 1% в месяц, в праве Юстиниана - 6% в год (для торговцев — 8% в год).
Начисление процентов на проценты (анатоцизм) было воспрещено.
Не являлось необходимым и соглашение относительно срока платежа по займу: договор можно
было заключить и на точно определенный срок и без срока или на неопределенный срок (в
последнем случае кредитор имеет право потребовать возврата занятой суммы когда угодно).
Даже после того, как заем получил исковую силу в качестве реального договора, нередко
обязательство оформляли также путем заключения стипуляции, которая то предшествовала
реальной передаче, то ее сопровождала; в обоих случаях признается возникшим только одно
обязательство, а не два; если кто-нибудь дал деньги взаймы без стипуляции и непосредственно
вслед за этим совершил стипуляцию, возникает один договор (unus contractus est); то же самое
придется сказать и о том случае, если сначала совершена стипуляция, а вслед за тем отсчитаны
деньги (D. 46. 2. 6.1).
464. Заемные расписки.
Под влиянием греческого права вошли в практику Рима специальные
документы - хирографы (расписки) (п. 452). Составление такого документа, представлявшего
собой расписку должника (заемщика) в получении денежной суммы или иной валюты займа,
облегчало для кредитора лежавшее на его обязанности доказывание факта передачи валюты займа,
а следовательно и доказывание права требовать от должника возврата занятой суммы.
Обеспечительный характер расписки (в только что указанном смысле) объясняет другое название,
которое имел такой документ: cautio creditae pecuniae (документ, обеспечивавший доказательство
передачи денег взаймы). Павел приводит нам образчик такого документа:
Lucius Titius scripsi me accepisse a Public Maevio quindecim mutua numerate mihi dedomo et
haec quindecim proba recte dari kalendis futuris stipulatus est Maevius, spopondi ego L. Titius (D.
12. 1. 40. Quaestiones. III кн.). - Я,
Люций Тиций, написал настоящую расписку в том, что я
получил от Публия Мевия 15, которые отсчитаны им на дому; Публий Меввий
стипулировал, а я, Люций Тиций, обещал аккуратно
вернуть эти 15 в следующие календы.
В том же сочинении (Quaestiones, III книга) Павел дает образец более подробной расписки:
Chrysogonus Flavii Candidi servus actor scripsi coram subscribente et assignante domino meo,
accepisse eum a lullo Zosa, rem agente lulio Quintilliani absentis mutua denaria mille; quae dari
Quintilliano heredive eius, ad quern ea res pertinebit, kalendis Novembribus, quae proximae sunt
futurae, stipulatus est Zosas libertus et rem agens Quintilliani, spopondit Candidas domlnus meus
(D. 45.1.126. 2). - Я
Хризогон, раб Флавия Кандида, написал эту расписку, в присутствии
моего господина, за его личной подписью и печатью,
в том,
что он получил взаймы 1000
динариев от Юлия Зосы, ведущего дела отсутствующего Юлия Квинтилиана; возврат этой
суммы Квинтилиану или его наследнику, кого это дело будет касаться, в ближайшие
ноябрьские календы, вольноотпущенник Зоса, ведущий дела Квинтилиана, стипулировал, а
мой господин Кандид обещал.
465. Оспаривание займа по безвалютности.
Эта практика составления письменного
документа, расписки, в которой должник подтверждал факт получения валюты, породила
опасность неосновательных требований кредиторов от должников не полученных последними
сумм. По самому характеру договора займа более сильной в социально-экономическом смысле
стороной является заимодавец. Заемщик, нуждающийся в денежной сумме, фактически
оказывается в зависимости от заимодавца, который может диктовать ему условия. На этой почве в
жизни стали нередки случаи, когда составление документа не сопровождало получение валюты
займа, а предшествовало ему. В связи с этим нередко имели место и такие случаи, когда должник,
ожидающий получения валюты, подписывает, по требованию более сильного (социально и
экономически) кредитора, документ, удостоверяющий обязанность должника вернуть полученную
валюту займа, этот документ передается кредитору, а между тем валюту должник фактически так
и не получает.
На почве таких фактов для должника создавалась угроза, что недобросовестный кредитор
использует имеющуюся у него на руках расписку, содержащую признание должника в получении
валюты, и последнему придется платить неполученную сумму займа. Очевидно, что такая угроза
209
нередко, действительно, осуществлялась и это приводило к вредному для спокойствия Рима
озлоблению должников. Поэтому и возник вопрос о необходимости предоставления должнику
каких-то правовых средств, чтобы оградить его от опасности взыскания несуществующего долга.
С этой целью в тех случаях когда кредитор, не передавший должнику валюту займа, тем не
менее предъявлял к нему иск о возврате занятой суммы, должнику стали давать exceptio doli, т.е.
он мог сослаться против иска кредитора на то, что в действиях кредитора, не передавшего
должнику валюты и тем не менее требующего от него платежа занятой суммы, опираясь на
формальный момент — подписание должником документа о получении валюты, — заключается
самая тяжкая недобросовестность — dolus. Гай (4. 119) приводит именно этот пример, когда
поясняет сущность exceptio doli: истец требует денежную сумму; должник ссылается на то, что он
этой суммы не получал: тогда в формулу иска вставлялась оговорка, что присуждение в пользу
истца требуемой им суммы должно последовать только при условии, если в его действиях до суда
и во время суда нет dolus malus: «si in ea re nihil dolo malo A.Agerii factum sit neque fiat»: Позднее
эта эксцепция (в данных обстоятельствах) получила наименование exceptio non numeratae pecuniae.
Должник мог и не дожидаться предъявления кредитором иска, а активным своим поведением
предупредить самую возможность такого иска. Именно, он мог сам предъявить иск о возврате ему
его расписки, выданной в предположении, что вслед за тем будет передана валюта займа.
Поскольку такой передачи не произошло, расписка остается у кредитора без достаточного к тому
основания, т.е. к этим случаям должен быть применен кондикционный иск (condictio),
дававшийся. Для истребования от должника неосновательного обогащения, полученного им за
счет истца (см. п. 561).
Использование этих средств — exceptio non numeratae pecuniae и кондикционного иска об
истребовании расписки связано было для должника с трудной задачей — доказать отрицательный
факт — неполучение валюты. Ибо по общим правилам процесса, предъявляя кондикционный иск
об истребовании документа, должник в качестве истца должен был доказать факт, из которого
вытекает исковое требование; ссылаясь на неполучение валюты в эксцепции против иска
кредитора, должник и в этом случае должен доказать тот же факт.
Трудность доказывания отрицательного факта до крайности умаляла практическое значение
этих мер защиты интересов должника. В этом отношении дело приняло более благоприятный для
должника оборот только позднее (в III в. н. э.), когда onus probandi (бремя доказательства)
переложено было на кредитора: если должник заявлял против иска кредитора exceptio non
numeratae pecuniae, на истца возлагалась обязанность доказать факт платежа валюты. Таким
образом, была допущена возможность опротестования в течение известного срока содержащегося
в расписке признания должника в получении валюты, для чего достаточно было лицу, выдавшему
расписку, заявить, что оно валюты не получало; это и была exceptio или querela non numeratae
pecuniae.
Чем объясняется такая мера, не совсем понятная с точки зрения социального положения
кредиторов и должников? Несомненно, что кредиторы, в основном, принадлежали к
господствующим группировкам рабовладельческого класса, интересы которых непосредственно
защищались государственной властью; почему же в праве получили в данном случае отражение
интересы не кредиторов, представителей господствующего слоя общества, а должников?
Необходимо, прежде всего, иметь в виду что querela non numeratae pecuniae в этом последнем
виде принадлежит не к классическому праву, а к позднейшему императорскому периоду:
одноименные средства защиты, упоминаемые в Дигестах от имени отдельных классических
юристов, имеют совсем другой; характер и не отличаются только что отмеченными
особенностями в распределении onus probandi, обязанности доказывания. В Кодексе Юстиниана
(С. 4. 30) более старые конституции не могут считаться подлинными; в частности, должна
считаться доказанной неподлинность С. 4. 30. 3, принадлежащая, судя по ее инскрипции
(надписанию), Каракалле (215 г.). Нет и ни одного другого надежного источника по данному
вопросу, относящегося к классической эпохе; приходится признать, что институт querela non
numeratae pecuniae принадлежит к позднейшему императорскому периоду.
Объяснение этого загадочного института так трудно, что у некоторых старых авторов звучит
даже нота отчаяния и полного отказа как-нибудь объяснить этот институт: querela non numeratae
pecuniae называли «непонятным для здравого рассудка mysterium iuris» (K(ster, Defectiones iuris
comm., 1653 стр. 151), «странным недоразумением, явная несправедливость которого бросается в
210
глаза всякому не лишенному от природы здравого рассудка человеку» (Ludwig, Gelehrte Anzeigen,
1, стр. 238).
В новое время в литературе дан ряд объяснений этого своеобразного правового института, но
задачу нельзя признать окончательно разрешенной. Следует отметить одно объяснение, в наивной
форме данное еще на грани между XV111—XIX вв. (в работе Cocceii, lus civile controversum, torn.
1, Lips. 1799, 4 Tit. de R. C. qu. 22): Quod praesumtio sit contra actorem, cum propter aviritiam
creditorum, turn propter indigentiam debitorum, т.е. эта презумпция против истца введена как в виду
жадности кредиторов, так и во внимание к нужде должников), а затем вскользь брошенное
юристом Pfaff (Ueber den rechtlichen Schutz des wirtschaftlich Schwacheren in der romischen
Kaisergesetzgebung, 1897, 66-69) и наконец, более подробно изложенное Monnier (Etudes de droit
byzantin, II, 1900, 77-82).
Monnier усматривает единственно правильное и достаточное объяснение института querela в
желании императоров, рескриптами которых этот институт создан, предупредить злоупотребления
со стороны potentiores, выступавших в качестве заимодавцев и державших заемщиков в своих
руках. Что такой мотив в законодательстве римских императоров, в особенности позднейшего
периода, начиная примерно с Диоклециана, имел большое значение в ряде правовых институтов,
это нужно признать бесспорным фактом.
С классовой и политической стороны такая борьба императоров с влиятельными магнатами
(potentiores) является понятной: именно в эту эпоху развивается абсолютизм императорской
власти, под углом зрения которого чрезмерное социальное и экономическое влияние таких
магнатов (potentiores) могло представляться опасным и, во всяком случае, нежелательным.
Разбухание чиновничьего аппарата, увеличение расходов в связи с безумной роскошью
императорского двора и ряд других причин побуждали императоров все увеличивать налоговое
бремя. Не в интересах фиска, а следовательно, и императоров, было бы полное разорение
отдельными potentiores основных налогоплательщиков — земледельцев и ремесленников.
Никакого реального облегчения своего положения эти плательщики налогов — humiliores — не
получали, так как принимавшиеся императорами меры защищали humiliores от разорения со
стороны potentiores лишь для того, чтобы можно было с большим успехом выжать из этих
humiliores все соки в пользу фиска. Но факт принятия императорским законодательством мер
против засилья potentiores не подлежит сомнению. Однако для того, чтобы признать влияние этого
мотива в институте querela non numeratae pecuniae, — прямых данных в нашем распоряжении не
имеется.
Недостаточность документальных данных совершенно естественна: институт сложился из
императорских рескриптов, дававших ответы на конкретные вопросы. Редакторы этих актов
находились под влиянием случайно нахлынувшего материала, они не брались за планомерную
разработку вопроса (да и не стремились к такой разработке); тем менее они могли остановиться на
главных основаниях, побудивших провести реформу.
Вероятное само по себе объяснение querela non numeratae pecuniae борьбой с могущественными
заимодавцами (potentiores) нельзя, разумеется, строить на том, что императорами руководили
соображения человеколюбия и милосердия, когда они проводили такого рода мероприятия: на эти
меры их наталкивали, с одной стороны отмеченные выше опасения чрезмерного роста могущества
таких potentiores, с другой стороны — финансово-хозяйственные трудности, требовавшие
максимального использования каждого гражданина, каждого отдельного хозяйства и сохранения в
этих целях платежеспособности плательщиков налогов.
Давая должнику облегчение в форме перенесения, при заявлении querela, на кредитора onus
probandi, императорское законодательство ограничило применение этой льготы определенным
сроком (сначала — один год, потом пять лет, наконец, при Юстиниане — два года) (С. 4. 30. 14), в
течение которого допускалось оспаривание должником выданной им расписки; незаявление
должником в пределах этого срока судебного спора против выданной им расписки с помощью
querela non numeratae pecuniae имело своим последствием, что эта расписка, содержавшая
признание должника в получении валюты, получала значение бесспорного и неоспоримого
доказательства.
Ограничение применения описанной льготы для заемщиков сроком можно объяснить так. В
Риме было распространено обыкновение сначала вручать заимодавцу долговой документ с
распиской в получении валюты, а потом по ассигновке заимодавца получать валюту либо от