ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.11.2020
Просмотров: 4048
Скачиваний: 15
196
течением времени эти стипуляционные документы получили такое широкое применение, что
значение стипуляционной формулы (вопрос и ответ) отошло на второй план, и если только обе
стороны присутствовали в одном месте, то при наличии cautio предполагалось, что составлению
документа предшествовали verba stipulations (словесная форма стипуляции) (D. 45. 1. 134. 2).
Павел выражается даже сильнее: «Если — говорит он, — в документе написано, что некто обещал
что-то, то это считается равносильным тому, что на заданный об этом вопрос был дан
соответствующий ответ (Сентенции. 5. 7. 2).
В конце концов пришли к тому, что документ о стипуляции сам по себе создает предположение
о состоявшейся стипуляции: если в документе есть I указание, что стороны присутствовали при
его совершении, это указание признается за доказательство; и только если будут представлены
manifestissimae probationes (очевиднейшие доказательства), что в течение всего того дня, когда
составлялся документ, одна из сторон не находилась в месте его составления, не будет придано
силы стипуляционному обязательству. Доказательственная сила документа о стипуляции
мотивируется императором Юстинианом интересами контрагентов: huiusmodi scripturas propter
utilitatem contrahentium esse credendas, т.е. такого рода документы должны приниматься за
доказательство в интересах контрагентов (С. 8. 37-38.14).
§ 130. Сложные формы стипуляции.
Корреальные обязательства. Adstlpulatio. Adpromissio
442. Множественность лиц в стипуляцяи.
Сгипуляция допускала присоединение или к
кредитору или к должнику еще других лиц, в качестве ли самостоятельных кредиторов (correi
stipulandi) или самостоятельных должников (correi promittendi), добавочных кредиторов
(adstipulatio) или добавочных должников (adpromissio).
443. Корреальные обязательства.
Если два или несколько кредиторов задают должнику
одинаковый вопрос, а он дает им сразу общий ответ, то устанавливается отношение, в котором
при одном должнике будет несколько кредиторов, равно самостоятельных. «Centum mihi dare
spondes?» (обещаешь ли дать мне 100?) - спрашивает один кредитор. Прежде чем должник дал от-
вет, тот же вопрос задает другой кредитор: «Eosdem centum mihi dare spondes?» Должник отвечает
одновременно тому и другому: «Utrique vestrum dare spondeo» (обещаю дать каждому из вас).
Таким путем возникает обязательство, которое раньше было принято называть корреальным, а
теперь называют солидарным на активной стоооне (см. п. 304). В Институциях Юстиниана (I. 3.16.
рг.) после описания этой формы поясняется, что если ответ должника не будет общим, данным
после вопросов и первого и второго кредиторов, а наоборот, после вопроса первого кредитора
последует сейчас же ответ должника, а затем задаст вопрос второй кредитор и на него даст
отдельный ответ должник, то корреального обязательства не будет, а будет два отдельных
обязательства.
Корреальное (солидарное) обязательство может возникнуть и на пассивной стороне: кредитор
предлагает каждому из нескольких должников один и тот же вопрос, одному за другим без
перерыва: «Maevi, quinque aureos dare spondes? Sei, eosdem quinque aureos dare spondes?») («Мэвий,
обещаешь ли дать пять золотых? Сей, обещаешь ли также дать пять золотых?»), а должники после
этого общего всем вопроса отвечают поодиночке: «Spondeo».
Стипуляция с несколькими равно самостоятельными кредиторами называется активным
корреальным (солидарным) обязательством, стипуляция с несколькими равно самостоятельными
должниками — пассивным корреальным (солидарным) обязательством. По таким обязательствам
et sitpulantibus solidum singulis debetur et promittentes singuli in solidum tenentur» in utraque tamen
obligatione una res vertitur: et vel alter debitum accipiendo vel alter solvendo omnium peremit
obligationem et omnes liberat (J. 3.16.1), т.е. каждый из кредиторов имеет право требовать весь
предмет обязательства и каждый из должников отвечает в полном объеме; в обоих обязательствах,
однако, содержанием является единый предмет, и если один из кредиторов принимает платеж, или
один из должников платит, он этим прекращает обязательство всех и освобождает всех (п. 303 и
сл.).
Установлением активного корреального (солидарного) обязательства создаются удобства для
той и другой стороны: для кредиторов положение облегчается тем, что кто из них будет иметь
возможность потребовать исполнения, тот и осуществит свое право; с другой стороны, должник
получает то удобство, что может платить любому кредитору. Пассивная корреальность (солидар-
197
ность) создает для кредитора больше шансов на удовлетворение по обязательству, так как при
неплатежеспособности одного из должников сохраняется возможность взыскать с другого (только
если кредитор предъявил иск к одному из должников и довел этот иск до litiscontestatio — см. п.
74), то хотя бы он и не получил удовлетворения, он лишался в доюстиниановом праве возможно-
сти предъявить иск к другому корреальному (солидарному) должнику; в праве Юстиниана одна
litiscontestatio с одним из корреальных (солидарных) должников сама по себе не освобождала
другого корреального (солидарного) должника; только с момента удовлетворения кредитора
одним из корреальных (солидарных) должников освобождается и другой (С. 8. 40. 28. 2-3).
Несмотря на единство предмета корреальных (солидарных) обязательств (una res vertitur) и
тесную связь их между собой, все-таки каждое из них имеет свое самостоятельное существование
и свой особый характер; например, одно может быть установлено, безусловно, другое — in diem
vel sub condicione (на срок или под условием, I. 3.16. 2) (подробнее — п. 303 и ел.).
444. Adstipulatio.
Adstipulatio
объясняется Гаем (3. 110 и ел.) следующим образом. При
заключении стипуляции между определенным кредитором и должником принимает участие
добавочный кредитор,
который стипулирует то же самое, что и основной кредитор, причем
необязательно, чтобы в этой добавочной стипуляции употреблялись те же самые выражения, что и
в основной. Например, основной кредитор задает вопрос: «dari spondeso?; получает
соответствующий ответ должника; следом за тем, задает вопрос adstipulator, добавочный кредитор,
или в тех же выражениях, или в других: «idem fide tua promittis?» должник дает и ему
соответствующий ответ. Тем самым первый кредитор становится основным, stipulator, второй —
добавочным, adstipuJator. В общем, adstipulator — такой же кредитор, как и stipulator: платеж,
совершенный adstipulator'y действителен в той же мере, как и платеж самому стипулянту;
adstipulator может, подобно adstipulator'y предъявлять иск, даже прощать долг. Но он — кредитор
добавочный, в интересах главного; все полученное или взысканное он обязан передать главному
кредитору.
Полного совпадения по содержанию между стипуляцией основного стипулятора и добавочной
стипуляцией adstipulator'a не требуется; но во всяком случае содержание adstipulatio, как
обязательства добавочного, акцессорного, не должно быть шире обязательства по основной
стипуляции; наоборот, уменьшение добавочного обязательства по сравнению с главным —
допустимо (будет ли уменьшение выражаться в размере суммы обязательства, или в ослаблении
условий, например, основная стипуляция заключена pure, безоговорочно, a adstipulatio — под
условием).
Какие практические надобности преследуются этой новой формой? Какие экономические
запросы выдвинули ее?
В Институциях Гая (3. 215) мы находим такое указание. Передавая содержание закона Аквилия,
Гай сообщает, что второй главой этого закона предусматривался иск против adstipulator'a,
совершившего acceptilatio (т.е. прекратившего обязательство) in fraudem stipulatoris, во вред
главному кредитору. Из этого можно заключить, что adstipulatio служила правовой формой, отча-
сти заменявшей принципиально не допускавшееся в то время представительство: вводя в
стипуляцию добавочного кредитора, главный кредитор получал возможность заменить себя этим
добавочным кредитором при взыскании долга. В классическую эпоху, с допущением
процессуального представительства это значение adstipulatio отпало.
Другая функция, выполнявшаяся adstipulatio, состояла в том, что с ее помощью можно было
получить обещание сделать что-то после смерти кредитора. Обычная (простая) стипуляция была
для этой цели недостаточна (п. 438); привлекая добавочного кредитора, выходили таким путем из
затруднения: когда умирал основной кредитор, выступал добавочный и требовал от должника
исполнения по обязательству (Гай. 3. 117). В праве Юстиниана, когда было допущено
стипулировать действие post mortem suam, adstipulatio утратила это значение, а потому вышла из
употребления.
445. Adpromissio.
Adpromissio описывается Гаем (3. 115 и ел.) так. После того, как кредитор
задал должнику вопрос: «centum dare spondes?» или «fidepromittis?» или — «fide tua iubes?» и
получил от него совпадающий ответ, он обращается к другому лицу, которое должно участвовать
в качестве добавочного должника, с вопросом: «idem dan spondes? idem fidepromittis? idem fide tua
esse iubes?», а тот отвечает: «spondeo, fidepromitto, fide mea esse iubeo». Так получается три формы
adpromissio: sponsio, fidepromissio, fideiussio.
198
Общее для всех этих трех форм Гай определяет словами, что здесь за того, кто обещает по
стипуляции, обязываются также другие (3. 115), т.е. adpromissio представляет собой
поручительство,
или договор, по которому третье лицо, в целях обеспечения кредитора (ut
diligentius nobis cautum sit, Гай. З. 117), принимает на себя ответственность по обязательству
должника (главного). Обязательство поручителя является акцессорным, добавочным к
обязательству главного должника, и в этом качестве существует лишь постольку, поскольку
существует главное обязательство, обеспечиваемое поручительством, и в размере, не
превышающем размера главного обязательства: nес plus in accessione esse potest quam in principali
re — в придатке (каким является поручительство) не может быть большее содержание, чем в
основном отношении (Гай. 3. 126); поручительство в меньшей сумме по сравнению с главным
обязательством допустимо (Гай 3. 126); вообще, можно привлечь поручителя in leviorem causam;
но если поручитель привлечен in duriorem causam, его обязательство не возникает (D. 46. 1. 3
.
7).
Законом Корнелия (1| в. до н. э.) ограничена вообще ответственность по обязательству creditaei
pecuniae одного лица перед одним и тем же лицом в одном и том же году 20-ю тысячами
сестерций (Гай, 3. 124).
Из трех названных форм поручительства, sporisio и fidepromissio, по словам Гая (3.118),
являются сходными, положение же fideiussor сильно отличается (valde dissimilis). Именно, sponsio
и fideproniissio могут обеспечивать только вербальное обязательство; напротив, fideiussio
употребляется одинаково, возникло ли главное обязательство verbis, или litteris, или те, или
соnsensu. В отличие от sponsio и fidepromissio, fideiussio, обеспечивает одинаково и цивильное и
натуральное (т. е. не снабженное иском) обязательство. Далее, sponsor и fidepromissor отвечают
только лично, их наследники ответственности по adpromissio не несут; напротив, в случае
fideiussio ответственность ложится также и на наследника fideiussor. Ответственность sponsor и
fidepromissor была ограничена (по закону Фурия приблизительно II в. до н.э., действие которого
распространялось только на Италию) двухлетним сроком; fideiussor отвечает без ограничения
сроком.
Существенное значение имело различие в положении sponsores и fidepromissores, с одной
стороны, fideiussores с другой, когда выступало несколько поручителей по одному обязательству.
В отношении ответственности нескольких сопоручителей — sponsores и fidepromissores закон
Апулея (lex Appuleia неизвестной нам даты) установил, по словам Гая (3. 122), quandam societatem,
т.е. своего рода товарищество: если одним из сопоручителей будет уплачено больше, чем
причитается на его долю, он может в отношении излишка предъявлять иски к другим
поручителям. Более поздним законом Фурия установлено, что несколько sponsores и
fidepromissores несут ответственность по обязательству только в падающих на них долях (по
времени взыскания) (in... partes diducitur inter eos obligatio et singuli in viriles partes obligantur, Гай.
3. 121). Отменил ли закон Фурия в отношении Италии, пределами которой ограничивалось его
действие, закон Апулея — для Гая (3. 122) было неясно (valde quaeritur). Поскольку sponsores и
fidepromissores отвечали в пределах падающей на них доли, им было важно знать, сколько же
поручителей выступает по данному обязательству и кто они.
Специальным законом (lex Cicereia, прибл. II в. до н. э.) должник обязывался объявлять заранее,
сколько поручительств устанавливается в обеспечение его долга, и кто именно эти поручители
(неисполнение этой обязанности должником давало право поручителям потребовать praeiudicium
и освободиться от ответственности по обязательству).
Иначе была поставлена ответственность нескольких fideiussores. Гай говорит о них: сколько их
будет числом, каждый из них несет ответственность in solidum, в полном объеме, и кредитору
предоставлено искать с того, с кого он желает (3. 121). Некоторое смягчение их ответственности
внесено во II в. н.э.: fideiussores (подобно sponsores и fidepromissores) перестали отвечать
солидарно: им было предоставлено beneficium divisionis, льгота, состоявшая в том, что если
кредитор требует с одного из сопоручителей полную сумму обязательства, этот сопоручитель мог
теперь потребовать, чтобы кредитор разделил сумму долга между всеми поручителями; но если
кто-нибудь из сопоручителей умрет, не оставив наследника, или станет неимущим, его доля
распределяется между остальными (D. 46. 1. 26). По словам Гая (3. 123), практика распространила
на fideiussores также только что изложенное правило lex Cicereia. Однако, и после этого осталось
различие в этом отношении между sponsores и fidepromissores, с одной стороны, fideiussores — с
другой: если кто-либо из sponsores и fidepromissores окажется неплатежеспособным его доля не
199
падает на остальных поручителей; если же из нескольких fideius sores окажется
платежеспособным только один, на него ляжет вся ответственность.
Поручительство было в Риме распространенной формой обеспечения обязательств. Здесь
сказывались, как и вообще в праве, социально-экономические условия римского общества. Бедняк,
нуждавшийся в кредите, не мог обеспечить кредитора установлением залогового права, так как не
располагал для этого свободным имуществом, и должен был прибегать для этой цели к
поручительству. Богатые рабовладельцы были не прочь выступать в качестве поручителей потому,
что ставили этим лиц, нуждавшихся в поручительстве, в зависимость от себя, приобретая таким
образом и лишние голоса при выборах и иные возможности лучшего использования своего вли-
яния. Кроме того, оказывая такого рода «услугу» бедняку, богатый поручитель фактически умел
вознаградить себя за это в форме прямой эксплуатации должника, за которого он ручался.
Наконец, широкой практике поручительства отчасти способствовала недоразвитость залогового
права (п. 418).
Назначение поручительства, как средства обеспечения должнику возможности получить
необходимый кредит, естественно, требовало предоставления поручителю каких-то средств
защиты для возмещения понесенных им
затрат на удовлетворение кредитора. Для sponsores,
которым пришлось произвести платеж за главного должника, специальный закон Публилия (lex
Publilia), вероятно III в. до н.э., предоставил иск, называвшийся actio depensi (иск об уплаченном)
для осуществления обратного требования (регресса) sponsora к главному должнику, причем
уплаченная сумма взыскивалась в двойном размере (in duplum). Всякий вообще поручитель был
вправе воспользоваться для целей регресса иском из основания, по которому поручительство было
установлено (обычно это было поручение со стороны должника, mandatum, а потому для целей
регресса пользовались actio mandati).
В позднейшую, императорскую эпоху в пользу поручителей было установлено несколько льгот.
Классическое римское право, подчеркивая акцессорный характер поручительства, не
признавало, однако, за ним субсидиарного характера, т.е. не считало ответственность поручителя
запасной, вспомогательной, наступающей лишь при невозможности для кредитора получить
удовлетворение с главного должника. Напротив, кредитору, не получившему в срок исполнения,
предоставлялось по его усмотрению обратить взыскание или на главного должника, или на
поручителя. Это положение изменено 4-ой новеллой (гл. I) императора Юстиниана 535 г.
Этим законом Юстиниана fldeiussorу (другие формы стипуляционного поручительства к этому
времени уже не практиковались) предоставлено excussionis sive ordinis — буквально, льгота,
позволяющая стряхнуть, с себя первоочередную ответственность, или льгота, состоящая в
очередности ответственности. На основании этого поручитель, против которого кредитор
предъявлял иск, мог выставить возражение против иска с требованием, чтобы кредитор в первую
очередь обратил взыскание на главного должника.
Для осуществления права обратного требования (регресса) поручителю, уплатившему долг,
предоставлено beneficium cedendarum actionum, т.е. право требовать от кредитора, чтобы он
уступил свои иски к должнику.
§ 131. Другие формы устных договоров
(dotis dictio, iurata operarum promissio)
446. Dotis dictio.
Специфическую разновидность вербальных (устных) договоров представляет
dictio dotis,
назначение приданого. Предполагают, что первоначально это было специальное
выражение воли, делавшееся при обручении, совершавшемся в форме sponsio и носившем
наименование sponsalia (см. п. 137), почему эта специальная оговорка называется lex sponsalibus
dicta. Такого рода обещание получало санкцию в форме actio ex sponsu. С тех пор, как договор
обручения не стал пользоваться исковой защитой, обещание установить приданое приобрело
самостоятельное значение, как отдельная форма устного договора.
В отличие от стипуляции, dotjs dictio не содержала в себе вопроса и ответа; здесь было устное
заявление — обещание установителя приданого и выражение согласия со стороны того, в чью
пользу это обещание давалось.
447. Iurata operarum promissio.
Iurata operarum promissio
представляла собой клятвенное
обещание услуг со стороны вольноотпущенника по отношению к его патрону, отпустившему его
200
на свободу. Вообще говоря, на вольноотпущеннике лежала обязанность проявлять преданность и
вытекавшие из нее услуги своему патрону (operae officiates). Эта обязанность приобретала
юридический и исковой характер только тогда, если вольноотпущенник принимал на себя
специальное обязательство этого рода, которое скреплял присягой или клятвой. Из такого
клятвенного обещания услуг (iurata operarum promissio) патрон получал operarum actio. На этой
почве для патрона, несомненно, открывалась возможность эксплуатации вольноотпущенника.
Глава 33
ПИСЬМЕННЫЕ ДОГОВОРЫ (CONTRACTUS LITTERALIS, LITTERARUM
OBLIGATIO)
§ 132. Обязательства из записей в приходо-расходных книгах
448. Виды письменных контрактов.
Необходимо различать как не имеющие мезду собой
ничего общего древнеримский литтеральный (письменный) контракт и письменные договоры
позднейшего, императорского периода.
449. Древнеримский contractus litteralis.
Относительно древнеримского
contractus litteralis
в
Институциях Гая мы находим следующие указания:
§ 128. Litteris obligatio fit veluti nominibus transcripticlts, fit autem nomen transcriptium duplici
modo, vel a re in personam vel a persona in personam. -
Письменное обязательство возникает,
например, в форме книжных долгое [буквально: через запись обязательств]. А возникает
книжный долг двояким способом, а именно, или записью на определенное лицо его же долга из
какого-то другого основания, или же записью на данное лицо долга, который до того был на
другом лице.
§ 129. A re in personam transcrlptio fit, veluti si id quod tu ex emptlonis causa aut condictionts aut
societatis mihi debeas, id expensum tibi tulero. -
Первая форма записи [т.е. а re in personam]
бывает, например, в тех случаях, когда твой долг мне из купли, найма или товарищества я
перепишу как выплаченную тебе сумму.
§ 130. A persona in personam transcriptio fit, veluti si id quod mihi Titius debet, tibi id expensum
tulero, id est si Titius te delegaverit mihi (3.128—130). -
Вторая форма записи
[т.е. a persona in
personam] имеет место тогда, если я перепишу на тебя, как выплаченную тебе сумму,
которую мне должен Тиций,
т.е.
если Тиций переводит на тебя свой долг мне.
Из этого отрывка Институций Гая можно сделать следующие выводы.
(1) Древнеримский литеральный (письменный) контракт возникал посредством
записи в
приходо-расходные книги,
которые велись римскими гражданами. Данные исторической науки
позволяют установить, что у римлян, конечно, более зажиточных, в обычае была вести домовые
книги.
Известны, между прочим, два типа книг: adversaria (или журнал) и codex или (tabulae) accepti et
expensi, приходо-расходная книга. Эта практика, повидимому, была заимствована из Греции и уже
к VI в. от основания Рима получила очень широкое распространение.
Adversaria имели значение памятной книги; по словам Цицерона (Pro Roscio Corn., 2-ая речь в
защиту Росция) они заводились на каждый месяц, по истечении которого уничтожались. В
adversaria заносились для памяти самые разнообразные записи; некоторые из этих записей
переносились потом во вторые — приходо-расходные книги, которые имели значение постоянных
и (по словам того же Цицерона) пользовались признанием достоверности. Как именно велись эти
книги, как производились в них записи — точно неизвестно; из часто встречающегося выражения
«codex (или tabulae) accepti et expensi» делают предположение, что в этой второй книге на одну
сторону заносился приход, на другую — расход.
(2) Литеральный контракт представлял собой обязательство, по существу не впервые
возникавшее, но заменявшее собой или обновлявшее (novatio,
см. п. 354)
уже существовавшее
ранее на другом основании (например, задолженность на основании купли, найма и т.д.) или на