ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.11.2020
Просмотров: 4043
Скачиваний: 15
221
(quid cuiusque esset); в случаях первого рода возврату подлежит только та же сумма (tandundem),
но не те же самые предметы, какие были переданы; в случаях второго рода — nоn potuisse nos per-
mutationem facere, т.е. нельзя заменить переданные предметы другими, а нужно возвращать те же
самые, какие были переданы (D. 19. 2. 31).
Договор поклажи денежной суммы с обязательством вернуть не idem, a tantundem, знают
классические юристы Папиниан (D. 16. 3. 25), Павел (D. 16.3.26. 1) и др. Передача денег не
взаймы, а в поклажу, у юриста Сцеволы выражается так: Viginti quinque nummorum, quos apud me
esse voluisti (25 нум-мов, которые ты пожелал оставить у меня) (D. 16. 3. 28).
Выделение depositum irregulare в особую разновидность сделки, отличную от займа,
сказывалось в некоторых специальных нормах римского права. Так, проценты, установленные не
в форме стипуляции, а неформальным соглашением, а также проценты за просрочку могли
взыскиваться только при depositum irregulare, но не при займе (D. 16. 3. 25. 1; 26. 1; 28. 29. 1).
Другое различие в регламентации: присуждение по actio depositi directa при depositum irregulare,
как и при обыкновенном depositum, сопровождалось для ответчика бесчестьем (infamia); при
mutuum этого последствия не было (применялась лишь sponsio tertiae partis, стипуляционное
обязательство уплатить третью часть суммы займа, как бы в виде неустойки).
484. Секвестрация.
Особый вид поклажи представляет собою
секвестрация.
В этом случае
договор заключается в том, что несколько лиц отдают на хранение вещь с тем условием, чтобы
она была возвращена тому или другому, в зависимости от того, как сложатся в дальнейшем
обстоятельства. Павел говорит:
Proprie autem in sequestra est depositum, quod a pluribus in solidum certa condicione
custodiendum reddendumque traditur (D. 16. 3. 6). -
В собственном смысле е качестве секвестра
передается на хранение вещь, передаваемая несколькими лицами солидарно для хранения и
возврата на определенных условиях.
Главнейший случай секвестра — передача на хранение вещи, о которой идет спор, например, —
процесс о праве собственности. Стороны могут не доверять друг другу и протестовать против
оставления вещи у другой стороны, пока не разрешен вопрос, кому же вещь принадлежит. В этом
случае до разрешения спора вещь изымается из владения спорящих и передается какому-то
нейтральному лицу, у которого она должна оставаться до конца спора (D. 16.3.17. pr.). Африкан
рассказывает о таком случае, когда продавец и покупатель, не доверяя друг другу (quod invicem
parum fidei ЬаЬегеп1),отдают в поклажу и товар, и покупную цену; это — другой случай
секвестрации (D. 46. 3. 39). Гай дает третий пример применения секвестрации: сонаследники не
могут договориться, у кого должны находиться вещи до окончательного раздела; тогда нужно
избрать какого-нибудь приятеля, которому верят все сонаследники, и оставить у него эти вещи
(elegendus est amicus, apud quern depo-nantur) (D. 10. 2. 5).
На случай секвестрации преторский эдикт содержал даже специальный иск sequestraria depositi
actio (этот иск назван, например, в Дигестах, 4. 3. 9. 3).
Секвестору может быть предоставлено право не только хранить имущество, но и управлять им;
тогда он выступает не только в качестве поклажепринимателя, но и доверенного. Во всяком
случае, поскольку секвестор держит вещь не на имя определенного поклажедателя, а на имя того
или другого из нескольких лиц, за кем эта вещь будет признана, за секвестором признают
юридическое владение вещью, ибо если бы его считать за детентора (см. п. 166), было бы
неизвестно, от чьего же имени он держит вещь, и, следовательно, кто мог бы защитить
фактическое обладание вещью от самоуправных посягательств на нее.
Передача вещи секвестору возможна не только по договору сторон, но и по определению суда.
Глава 35
КОНСЕНСУАЛЬНЫЕ КОНТРАКТЫ
§ 137. Купля-продажа (emptio-venditio)
485. Происхождение купли-продажи.
Еще в древнейшие времена, с появлением частной
222
собственности, возникает и получает большое распространение договор, направленный на
обращение вещей,
на переход их из одного хозяйства в другое. Такой договор вошел в
употребление еще до того, как появились деньги, и представлял собой непосредственный обмен
вещи на вещь, т.е. мену (permutatio). Это соответствовало общим экономическим условиям
общества, только что переходившего от натурального хозяйства к меновому.
Origo emendi vendendique a permutationibus coepit. Olim enim non ita erat nummus neque aliud
merx, aliud pretium vocabatur, sed unusquisque secundum necessttatem temporum ac rerum
utilibus in utilia permutabat, quando plerumque evenit, ut quod alteri superest, alteri desit. Sed
quia non semper nec facile concurrebat, ut, cum tu haberes quod ego desiderarem, invicem
haberem quod, tu accipere velles, electa materia est, cuius publica ac perpetua aestimatio difficul-
tatibus permutationum aequalitate quantitatis subveniret. Eaque materia forma publica percussa
usum dominfumque non tarn ex substantia praebet quam ex quantitate, nec ultra merx utrumque,
sed alterum pretium vocatur (D. 18.1.1. pr. Paulus). -
Происхождение купли-продажи коренится
в мене. Было такое время, когда не было денег, когда не называли одно
—
товаром, другое
—
ценой, а каждый, в зависимости от надобностей момента и от характера вещей, обменивал
ненужное на то, что требуется: ведь нередко бывает так, что предмета, который для
одного является лишним, другому похватает. Но так как не всегда и не легко совпадало так,
чтобы у тебя было то, что нужно мне, а я в свою очередь имел то, что хочешь получить ты,
то был выбран предмет, получивший публичную постоянную оценку; посредством передачи
его в равном количестве устраняли трудности непосредственного обмена. Этому предмету
[мерилу ценностей] была придана публичная форма, и он приобрел распространение и
значение не cтолько по своей сущности, сколько по количеству, причем перестали называть
товаром [merx] то, что дает и та и другая сторона, а один из предметов стали называть
ценой [pretium].
В
этих словах Павла рисуется историческая преемственность непосредственного обмена товара
на товар, как первичной формы меновых сделок, и пришедшего ей на смену обмена товара на
деньги, но опять-таки немедленного (купля-продажа на наличные). Дальнейшее развитие привело
к такому договору, когда немедленной передачи товара, с одной стороны, цены - с другой, могло и
не быть, т.е. пришли к договору, по которому стороны принимают на себя взаимные
обязательства: одна — передать товар, другая - уплатить за него цену.
В Институциях Гая (4. 28) упоминается, что еще законы XII таблиц предусматривали legis actio
per pignoris capionem, в случае, когда кто-либо, купив жертвенное животное, не платил за него
покупную цену. Из этих слов Гая можно заключить, что уже в эпоху XII таблиц была известна
купля-продажа в кредит. Но в то время она не была консенсуальным контрактом. Купля-продажа в
те далекие времена скорее напоминала реальные контракты (хотя она не принадлежала к их
числу): в отношении res mancipi совершалась man-cipatio, т.е. торжественная форма передачи
права собственности за кусок металла (меди), который тут же взвешивали на весах; в отношении
res nec mancipi совершалась неформальная передача (traditio) вещи. Только в классическом
римском праве складывается emptio-venditio в качестве консенсуального контракта.
Однако отголоски того периода в развитии римского права, когда денег еще не было и оборот
довольствовался непосредственной меной товара на товар, слышны очень долго. Мы находим эти
отголоски в спорах юристов, принадлежавших к школам сабиньянцев и прокульянцев. Даже
юрист III в. н.э. Павел (D. 18.1. 1.1), приводя споры сабиньянцев и прокульянцев по вопросу о том,
«an sine nummis venditio dici hodieque possit... veluti si ego togam dedi, ut tunicam acciperem» (т. е.
можно ли в настоящее время назвать продажей договор, в котором одна сторона обязуется отдать
другой стороне какую-нибудь вещь не за деньги, а за другую вещь, например, если я даю тебе
верхнее платье, тогу, а взамен получаю исподнюю одежду, тунику), не говорит категорически и
безусловно, что подобного рода договор не может быть признан куплей-продажей, а называет
вопрос спорным, dubitatur (представляет известные сомнения).
Поставив этот вопрос, Павел дает нам историческую справку, что юристы сабиньянской школы
(сам Сабин. Кассий) считали такую сделку куплей-продажей. Гай в своих Институциях (3. 41)
сочувственно приводит слова Сабина, что если лицо продает земельный участок и получает в
качестве покупной цены за него раба, то следует отношение понимать так, что продан участок, за
223
который в качестве покупной цены передан раб. Наоборот, юристы прокульянской школы
(Прокул, Нерва) уже выделяли такой договор из купли-продажи в особый договор мены,
permutatio. Павел признает более правильным взгляд прокульянцев и подкрепляет эту точку
зрения таким соображением: если по договору вещь обменивается не на деньги, а на другую вещь,
то это не соответствует смыслу купли-продажи: одно дело — продавать, другое — покупать; мы
различаем продавца и покупателя; должны поэтому различать тегх, товар, и pretium, цена.
Эта последняя точка зрения, что купля-продажа предполагает передачу вещи не за какую-либо
другую вещь, а за деньги, восторжествовала. При этом, с развитием торговли и хозяйственной
жизни вообще все большее значение приобретала купля-продажа не на наличные, а в кредит:
исполнение договора купли-продажи происходит не одновременно с его заключением;
устанавливается
обоюдное обязательство:
на стороне продавца — предоставить покупателю
вещь, на стороне покупателя — уплатить за нее покупную цену.
486. Определение.
Таким образом, контракт
emptio-venditio
в окончательном его виде можно
определить
так:
купля — продажа есть договор, посредством которого одна сторона —
продавец (venditor) обязуется предоставить другой стороне — покупателю (emptor) вещь, товар
(тегх), а другая сторона
—
покупатель обязуется уплатить продавцу за проданную вещь
определенную денежную цену, pretium.
Мегх, товар, pretium, цена являются существенными элементами договора купли-продажи.
487. Консенсуальный характер договора.
Купля-продажа является одним из
консенсуальных
договоров. Понятие консенсуального договора в римском классическом праве и в праве
Юстиниана не тождественны. Гай (3. 136) определяет консенсуальный договор, исходя из
противоположности договоров формальных и неформальных: «Ideo autem istis modis consensu
dicimus obligationes contrahi, quia neque verborum neque scripturae ulla proprietas desideratum —
«договор признается заключенным consensu, т.е. простым соглашением, раз не требуется ни
произнесения verba, словесных формул, ни письменной формы, scriptura».
В этом противопоставлении выпадает категория реальных договоров, которые также могут
быть противопоставлены формальным договорам и в этом смысле оказываются в одной общей
категории с консенсуальными договорами. Но если исходить из causa obligandi (основания
установления обязательства), консенсуальные контракты должны быть противопоставлены как
формальным, так и реальным договорам. Институции Юстиниана так именно и выделяют
консенсуальные контракты в особую группу договоров, при которой возникновение обязательств
не только не связывается с выполнением каких-либо формальных актов, но не предполагает даже
и передачи вещи (как то имеет место при реальных договорах), а основано на
одном только
соглашении (L 3.22. 1.).
488. Цель договора.
Основная
хозяйственная
цель договора купли-продажи заключается в том,
чтобы получить в хозяйство покупателя те или иные нужные для него вещи. Наиболее
эффективное правовое средство для достижения этой цели состоит в том, чтобы сделать
покупателя собственником необходимых вещей. Древнейшее право так и подходило к задаче:
mancipatio (п. 196) была одновременно и древнейшей формой купли-продажи (на наличные) и
способом приобретения права собственности. Классическое римское право не связывает, однако, с
договором купли-продажи непосредственно такого правового результата. Оно разделяет
обязательственный момент (принятие на себя продавцом обязательства предоставить покупателю
обладание продаваемыми вещами) и момент получения покупателем права на вещь. Этот
последний результат (получение покупателем непосредственного права на вещь) основывается на
особом титуле, каким является фактическая передача проданной вещи покупателю.
489. Предмет купли-продажи.
Предметом
купли-продажи может быть все, что не изъято из
оборота, и в первую очередь - телесные вещи, следовательно существующие в натуре и по общему
правилу принадлежащие продавцу. Однако ни тот, ни другой признак, т.е. ни существование
вещей в натуре в момент заключения договора, ни принадлежность их в этот момент продавцу - не
являются безусловно необходимыми. Отмеченное разграничение обязательственно-правовое и
вещно-правового моментов расширяло сферу применения договора купли-продажи.
Так по римскому праву не было препятствий к заключению договоров купли-продажи
чужих
вещей, т.е. не принадлежащих продавцу. «Rem alienam distrahere quern posse nulla dubitatio est: narn
emptio est et venditio: sed res emptori auferri potesU (D. 18. 1. 28, Ulpianus).
Ульпиан в этом отрывке определенно говорит, что не может быть сомнения в возможности
224
продать чужую вещь; заключая такой договор, продавец берет на себя обязательство получить
вещь от ее собственника и передать покупателю. Как чисто обязательственный акт, купля-продажа
и в этом случае получает действительную силу. Конечно, может случиться, что продавцу не
удастся получить вещь от собственника, и он не сможет передать ее покупателю или хотя
фактически и передаст, но не обеспечит обладания ею. Ульпиан поэтому сейчас же добавляет:
«sed res emptori auferri potest», т.е. вещь может быть отобрана от покупателя (предполагается, ее
собственником); в этом случае продавцу придется отвечать перед покупателем за понесенный
последним ущерб; а если продавец заведомо, sciens, продал чужую вещь, причем покупателю не
было известно, что вещь не принадлежит продавцу, в этом усматривалась недобросовестность
продавца, и покупатель мог искать с продавца возмещения своего интереса, даже не ожидая
отобрания вещи собственником (D. 19.1. 30. 1).
Не имеет силы договор купли-продажи вещи, уже принадлежащей покупателю. хотя бы он того
и не знал (D. 18.1, 16).
Последовательное проведение обязательственной природы купли-продажи позволяло
удовлетворить и другую потребность хозяйственной жизни. Именно с развитием менового
хозяйства нередко встречалась надобность продать например, продукты сельского хозяйства
раньше, чем они поспели (fructumolivae pendentis vendere (D. 18.1.39). Такие договоры о продаже
будущего урожая были допущены (D. 18.1. 8); в этом случае говорят
о продаже
rei futurae sivi
speratae, т.е.
вещи будущей
или ожидаемой. Такого рода продажа считайся совершенной под
отлагательным условием, т.е. ее правовые последствия должны возникнуть не немедленно, по
заключении договора, а только по выяснении урожая.
От продажи будущей или ожидаемой вещи отличают продажу одних шансов на получение вещи
(emptio spei, покупка надежды, например, улова рыбы). Эта последняя разновидность по существу
как бы выходит за пределы купли-продажи и принадлежит скорее к так называемым рисковым
или алеаторным договорам (alea emitur — покупается шанс, возможность — D. 18.4. 7).
В источниках нет достаточно четких указаний относительно практики купли-продажи вещей,
определяемых
родовыми
признаками. Быть может, это объясняется упомянутым (п. 485)
историческим развитием договора купли-продажи. Если первоначально купля-продажа
совершалась в форме манципации, т.е. непосредственной передачи продаваемой вещи в
собственность покупателя, то, конечно, нужно было требовать, чтобы предмет купли-продажи был
индивидуализирован, представлял собой certa species, определенную индивидуальную вещь. Если
продажа непосредственно переносит на покупателя право собственности, то нельзя продать зерно
или масло «вообще», а только выделенное, конкретизированное (или с помощью тары или
посредством указаний на территориальное нахождение продаваемого товара и т.п.), определенное
количество зерна, масла и т. п.; например, такое-то количество масла в двух определенных
сосудах, такое-то количество зерна, находящееся на таком-то складе, и т. п. Priusquam enim
admetiatur vinum, prope quasi nondum venit (D. 18. 6. 11), т. е. до тех пор, пока не отлили (из общего
количества) проданное вино, оно почти как бы не продано. Наоборот, если продается, допустим,
всего зерно, какое находится in horreis (в данных амбарах), ключи от которых переданы
покупателю, купля-продажа считается вполне завершенной (С. 4.48. 2).
Обязательство сдать известное количество вещей, определенных родовыми признаками, без
ближайшей конкретизации предмета договора устанавливалось в Риме с помощью стипуляции.
Эта договорная форма, видимо, удовлетворяла потребности практической жизни, вследствие чего
можно было обходиться без купли-продажи вещей, определенных родовыми признаками.
Договор купли-продажи мог иметь своим предметом также res incorporalis, бестелесную вещь,
т.е. право (например, право требования, право осуществления узуфрукта и т. п.).
490. Цена.
Второй существенный элемент купли-продажи —
цена
(pretium). «Договор купли-
продажи считается заключенным, — говорит Гай, — когда договорились о цене, хотя бы цена и не
была еще уплачена» (3.139).
Цена должна выражаться в денежной сумме (numerata pecunia); в этом отличие купли-продажи
от мены, при которой эквивалентом вещи, передаваемой одной стороной, является также какая-
нибудь вещь, даваемая, в свою очередь, другой стороной (Гай. 3. 141).
Цена должна быть определенной,
cerium
(Гай. 3. 140). Впрочем, между римскими юристами
существовали большие разногласия по вопросу о том, до какой степени должна непременно
доходить эта определенность. Общепризнано было, что цена не может быть поставлена в
225
зависимость от усмотрения покупателя: quanti velis (сколько пожелаешь), quanti aequum putaveris
(сколько признаешь, справедливым) и т.п. (D. 18.1. 35.1). Но определить цену путем ссылки на
заключение третьего сведущего лица (quanti Titius rem aestimaverit, во сколько оценит вещь
Тиций) юристы прокульянской школы признавали допустимым (Гай. 3.140).
Признавалось возможным определить цену и такими ссылками, как например: «покупаю вещь
за ту цену, за какую ты сам ее приобрел», и даже «за ту сумму какая имеется в кассе (in area)»;
Ульпиан объясняет допустимость такого определения цены тем, что в подобных случаях имеется
не неопределенность по существу (in rei veritate incertum), а неизвестность цифры в данный
момент (D. 18.1. 7.1).
491. Моменты принудительного регулирования цен.
В условиях менового хозяйства
рабовладельческого общества цена складывалась в зависимости от условий рынка, и в отдельных
случаях могла быть то выше, то ниже нормальной стоимости вещи.
В императорский период, однако, была сделана попытка принудительного регулирования (при
некоторых отношениях) размера покупной цены. Именно, рескриптом Диоклециана 285 г. н.э.
было допущено в известных случаях расторжение купли-продажи вследствие так называемой
laesio enormis, чрезмерной убыточности договора для продавца.
Rem maioris pretil si tu vel pater tuus minoris pretii distraxit. humanum est, ut vel pretium te
restituente emptoribus fundum venditum recipias auctoritate intercedente iudicis, vel, si emptor
elegerit, quod deest iusto pretio recipies. Minus autem pretium esse videtur, si nec dimidia pars veri
pritii soluta sit (C. 4.44.2). -
Если ты или твой отец продали за бесценок вещь, стоящую
дороже, то человечно признать, что ты можешь, при содействии судебной власти,
получить обратно
имение
,
преданное тобой, с одновременным возвращением покупателю
уплаченной им цены, или же, если покупатель предпочтет такой выход, ты можешь
дополучить недостающее до справедливой цены. Цена считается слишком низкой, если она
ниже половины действительной стоимости.
Этот рескрипт Диоклециана истолковывается различно. Некоторые усматривают основание
этой нормы в борьбе законодателя с возможным обманом со стороны покупателя, в желании дать
средство помощи заблуждавшемуся продавцу и пр. Более вероятным следует признать такое
понимание рескрипта Диоклециана, что им принимается во внимание стесненное материальное
положение продавца во время продажи. В пользу этого объяснения рескрипта говорит то, что
покупатель, заплативший за вещь вдвое дороже по сравнению с ее действительной стоимостью, не
мог ссылаться на laesio enormis. Обмануть может покупатель, но может и продавец, заблуждение
также может быть и на стороне продавца и на стороне покупателя; таким образом, если бы в этих
моментах заключалось основание рескрипта, он должен был поставить в одинаковое положение
продавца, продавшего вещь дешевле половины ее стоимости, и покупателя, заплатившего за
вещь более, чем вдвое, дороже ее стоимости.
Рескрипт предусматривает только средство защиты потерпевшего продавца — быть может,
потому, что стесненное материальное положение может побудить к невыгодной продаже (чтобы
получить срочно требующуюся сумму денег), но не вынуждает к невыгодной покупке;
материальные затруднения чаще заставляют покупку отложить. Вмешательство императорского
законодательства в «свободное соглашение» сторон, в самом важном его пункте — в отношении
цены, исходит, по-видимому, из тех же мотивов, какие привели к институту querela nоn numeratae
pecuniae (п. 465): законодатель заботится о сохранении за плательщиками налогов их
имущественной мощности.
Покупатель, не желавший доводить дело до расторжении купли-продажи, мог доплатить
разницу до настоящей цены и таким путем сохранить за собой купленную вещь.
Тому же Диоклециану принадлежит попытка установить общие для всей империи таксы на
некоторые товары: edictum de pretiis rerum venalium 301 г.
492. Обязательство продавца.
Продавец принимает на себя по договору купли-продажи
обязательство предоставить вещь покупателю.
Римские юристы не говорят, что продавец обязан
перенести на покупателя право собственности на вещь; а Ульпиан даже положительно замечает,
что если кто продает земельный участок, несение necesse поп habet fundum emptoris facere (т.е. нет
необходимости переносить право собственности на покупателя) (D. 18. 1. 25. 1). Классические