ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 22.11.2023
Просмотров: 649
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Сходным с этим понятием является понятие «козел отпущения», которым пользуются, в частности, С. Минухин (S. Minuchin, 1974) и Р. Спек (R. Speck, см.: А. Вгу, 1972). На «козла отпущения» сваливаются все семейные грехи, его обвиняют во всех проблемах. Интересна точка зрения Р. Спека, который считает, что существование «козла отпущения» естественно для любой семьи, но каждый член семьи должен побывать в этой роли. Если она закрепляется за одним человеком надолго, семья заболевает. Поэтому Р. Спек в своей работе старается укрепить «козла отпущения», усилить его внутренние потенции, подвигнуть к борьбе за свои права и постепенно передать эту роль другому члену семьи.
Идентифицированному пациенту и «козлу отпущения» противоположно понятие здоровый член семьи. Это человек, на которого более всего может положиться психотерапевт, чья позиция в семье наиболее конструктивна, кто менее всего искажен дисгармоничными отношениями. Он как бы становится эмиссаром терапевта в повседневной жизни семьи, получает от него право и поддержку на это.
Очень важно для психотерапевта определить реального пациента — того члена семьи, кто более всего страдает от дисгармоничных отношений. В ряде случаев распознать реального пациента удается только через несколько встреч. В нашей практике мы обнаружили ряд любопытных закономерностей. Если инициатором обращения в консультацию выступает мама, которую забот т проблемы ребенка, при этом она активный и деятельный человек, то чаще всего реальным пациентом в семье называется отец. Если инициатива исходит от бабуши , обеспокоенной характером внука или внучки, то реальным пациентом на самом деле является мать, независимо от того, кем ей приходится бабушка — свекровью или родной мамой. Иногда заявляемый идентифицированный пациент бывает реальным, т. е. это то яйцо, о ком говорится при первой встрече.
В. Сатир (V. Salir, 1967) ввела в контекст семейной психотерапии еще одно понятие - боль семьи. Она считает, что проблемы, с которыми семья приходит к терапевту, например поведение ребенка в школе или его отметки,— это не проблемы ребенка, это боль семьи. Поэтому в ходе первой встречи с семьей она не спрашивает, в чем конкретно причины обращения, а обращается к каждому с вопросом: «В чем, по-вашему, боль семьи, от чего семья страдает?» Вводя это понятие, В. Сатир с самого начала расставляет акценты определенным образом: работа будет вестись со всеми, ответственность за происходящие события члены семьи в равной степени разделяют между собой.
Совместная семейная терапия строится по определенным принципам, впервые изложенным Дж. Беллом (J. Bell, 1961), впоследствии развитым и дополненным рядом авторов.
Первый и самый важный из них: с самого начала терапевт должен сконцентрировать свое внимание на семье в целом, хотя чаще всего обращения связаны с проблемами детей. Первоочередной задачей терапевта является модификация функционирования и структуры семьи как группы. Терапевтическое воздействие должно быть направлено на семью как на целое. Можно рассматривать семью без ее исторической подоплеки, работать по принципу «здесь и теперь», как это описывает Дж. Белл, можно дополнить актуальную картину взаимоотношений историческим анализом семьи, как предлагают Дж. Бинг-Холл и В. Сатир.
Второй принцип семейной терапии состоит в следующем. В ходе работы разные члены семьи могут пытаться порвать связь терапевта со всей семьей и установить: ним сепаратные отношения. Например, в какой-то момент родители просят: «Разрешите, я вам позвоню...» — или кто-то приходит на полчаса раньше других, кто-то настаивает на обсуждении неотложного вопроса с ним наедине. В подавляющем большинстве случаев это проявление сопротивления. Когда возникают подобные провокации со стороны членов семьи, их нужно игнорировать. Если человек настаивает на индивидуальной работе, ему предлагают другого терапевта. Иногда строгость этого принципа смягчается. Понятно, например, нежелание родителей обсуждать свои сексуальные проблемы в присутствии детей. И все же лучше, чтобы таких ситуаций не было. В ходе совместной семейной терапии члены семьи не могут и не должны иметь секретов друг от друга.
Третий принцип: любые внутрисемейные нарушения – это результат семейных отношений, а не чья-либо персональная вина. Неправильно, если, например, родители берут на себя вину за симптомы ребенка. Чувство вины вообще не должно фигурировать в ходе работы с семьей. Оно блокирует возможность самоанализа, самоизменения, снижает самооценку и эффективность работы в целом. Если родители говорят на очередной встрече:
«Я все понял, это я виноват во всем, что случилось с моим ребенком», то это серьезный промах терапевта, промах, который необходимо исправить. Важно подчеркивать, что любые события в семье являются общим результатом каких-то взаимоотношений, следствием истории семейной жизни, а не итогом чьего-то конкретно неправильного поведения.
Четвертый: работая с семьей, терапевт должен исходить из того, что любые семейные проблемы имеют не только негативные, но и позитивные причины. Ребенок плохо ест, не учится, родители не ладят друг с другом не только потому, что кто-то плохой, но и потому, что этим выражается нечто другое, некий позитивный смысл. Каждый симптом о чем-то сигнализирует и для чего-то служит.
В вопросе о целях совместной семейной терапии авторы также более или менее едины. Принято выделять следующие цели:
1. Увеличение спонтанности высказываний членов семьи о своих желаниях, чувствах, идеалах, ценностях, опасениях, т. е. увеличение открытости внутрисемейной коммуникаций.
2. Закрепление новых способов общения в семье, это означает осознание и свободное принятие новых ракообразных способов взаимодействия, возможности контроля своего поведения и свободный выбор разных способов коммуникации.
3. Разрушение внутрисемейных стереотипов. Одним из камней преткновения семейного психотерапевта являются стереотипы поведения и общения, которые обнаруживаются у семьи, как только она садится в кружок Разрушение стереотипов — чрезвычайно важное дело, без него невозможна дальнейшая работа. Иногда, чтобы разрушить привычный стиль, терапевт вынужден
-155-
эпатировать семью. Так, Р. Спек рассказывает об одной чопорной английской семье, которая пришла к нему и была крайне удивлена, когда он лег на пол и закурил. Это повергло клиентов в состояние прострации, но моментально изменило ситуацию на занятии. В другой раз, работая с семьей, где был замкнутый, аутичный мальчик-шизофреник, он в какой-то момент стал вести себя так же, как этот ребенок. Р. Спек видит свою задачу в разрушении флёра благополучия, который семья приносит с собой на встречу, поэтому средства избирает самые неожиданные.
Как правило, семейная терапия проводится в комнате, где стоят стулья — на один стул больше, чем нужно. Терапевт может «играть» этим пространством и стульями, по-разному пересаживая людей, пересаживаясь сам. Различные манипуляции с пространством помогают поддерживать ощущение «вибрирующей атмосферы», не дают застыть сложившимся отношениям. Внимательно посмотрев, кто куда сел в начале встречи, терапевт многое понимает о структуре семьи, старается видоизменить ее в ходе встречи.
4. Осознание членами семьи тех ролей, которые играет каждый из них. Возможно, но не обязательно, что в дальнейшем необходимо будет эти роли сменить. Может оказаться, что семья сознательно стремится сохранить существующие роли, так как они обеспечивают ее гомеостазис, и терапевт не должен навязывать семье своего ценностного представления о ролях, а только выступать как интерпретатор семейных интеракций. Эти роли надо, прежде всего, осознать, а затем либо сознательно закрепить, либо также сознательно от них отказываться. Такова точка зрения Дж. Белла, с которой не согласны А. Ферейра и Дж. Бинг-Холл: они требуют уничтожения старых ролей и выработки новых.
5. Понимание семьей своего единства, взаимозависимости всех членов друг от друга.
6. Возможность членов семьи выразить всю гамму чувств, которые у них накопились в отношении друг друга. До тех пор пока не высказаны отрицательные переживания, негативные чувства, пока не излиты давние обиды, невозможно говорить об истинных связях и добрых чувствах. Если подчеркиваются только положительные связи при сохранении «постыдной» тайны, увеличивается тревожность семьи, усиливается симптоматика, возрастает скрытое взаимное раздражение. Эту цель можно выразить как "эмоциональное отреагирование".
Уже из перечисления целей видно, что семейная терапия — это не глубинная терапия, а, скорее, «взаимоотношенческая». Совершенно не исключено, что какие-то роли, занимаемые членами семьи, какие-то их эмоции рождены личностной историей того или иного человека. Однако все это остается за пределами психотерапевтической работы.
Кроме того, совместная семейная терапия должна быть короткой, не более 10—20 занятий. Если за это время эффект не достигается, надо переходить на индивидуальную или супружескую терапию. Встречи происходят, как правило, раз в неделю, хотя это не строгое правило: иногда проводятся «марафоны», чуть ли не по 50 ч. Часового занятия обычно недостаточно, лучше работать 1,5—2 ч. В вопросе о времени окончания занятия существуют разные точки зрения. Дж. Белл считает, что занятие нужно заканчивать точно по часам, независимо от того, что успели сделать. В. Сатир заканчивает занятие лишь тогда, когда видит, что члены семьи воодушевлены надеждой на последующие встречи,— вне зависимости от продолжительности занятия.
Можно выделить ряд стадий, или фаз, совместной семейной терапии. Остановимся на фазах, описанных в работах Дж. Белла.
Первая встреча, как правило, малосодержательна, однако важно, чтобы в ходе ее не возникло сепаратных отношений между терапевтом и тем человеком, который обратился с жалобой. В консультации чаще всего с клиентами договариваются по телефону. Поскольку обычно звонит мама, необходимо с самого начала определить и подчеркнуть роль отца в последующей работе.
Вторая встреча проводится с обоими родителями вместе, дети еще не приглашаются. Дж. Белл называет эти две встречи фазой ориентации. Во время второй встречи выясняются организационные моменты, проблематика семьи, собирается информация; родителей знакомят с некоторыми аспектами семейной терапии.
Существуют также разные представления о том, кто должен входить в семейную группу. Наиболее распространенный вариант — это нуклеарная семья (мама, папа и ребенок), хотя в некоторых случаях включают всех родственников.
Благодаря первой встрече с родителями возникает возможность сравнить то, что родители говорят в отсутствие ребенка, с тем, что они впоследствии будут говорить при нем. Следует обращать внимание, прежде всего, на такие моменты: кто за кого говорит, кто определяет семейные правила и планы, кто кем руководит, кто наиболее четко планы излагает, -кто больше говорит, кто меньше, каковы интонации, что скрывается, как семья реагирует на кризисы, как в поведении проявляется симптом, какие обстоятельства связаны с этим симптомом, каковы могут быть скрытые мотивы возникновения этого симптома, на кого сваливается возникновение симптома, какие задачи этот симптом решает для данной семьи. После первой встречи составляется некоторое представление о данной семье, которое потом дополняется и корректируется.
Психотерапевт рассказывает родителям, что им предстоит в ходе занятий, в чем будет заключаться работа. Дж. Белл говорит примерно следующее:
«Я достаточно много работал с семьями, в которых все или кто-то один были неблагополучны,— со всей семьей одновременно. На таких занятиях родители и дети могли начистоту поговорить друг с другом, и подчас выяснялось, что семья не самое счастливое, не самое лучшее место для маленькой девочки или мальчика. Подобный способ работы наиболее эффективен для того, чтобы внести какие-то изменения в ситуацию ребенка. Я должен вам рассказать о том, как мы будем работать вместе.
В следующий раз вы придете с детьми, и сначала, я думаю, будет лучше, если вы дадите ребятам возможность высказаться о том, как они понимают трудности и проблемы. Дети должны хорошо чувствовать, что они — члены семьи, поэтому мы должны дать им высказаться о том, что им не нравится в семье. Насколько я знаю других детей, ваш сын или дочь начнут жаловаться на все ограничения и правила, которые у вас существуют. Это нормальный способ, с помощью которого все дети хотят проверить, насколько свободно они себя могут чувствовать и насколько открыто высказываться. Нужно дать детям почувствовать, что все, что они говорят о семье, воспринимается всерьез.
В течение следующих нескольких встреч мы дадим им возможность полностью раскрепоститься, чтобы они смогли заговорить о вещах, которые действительно их глубоко волнуют. А лучший способ показать, что они имеют право голоса,— это принимать во внимание все замечания и недовольства, реагировать на них, учитывать в повседневной жизни. Например, ребенок может хотеть не ложиться спать до поздней ночи, но это отразится на его здоровье, и он сам поймет, что это нежелательно. Пусть все уступки вас не беспокоят, потому что они будут временными, ведь самое важное — продемонстрировать ребенку, чтo мы действительно выполняем то, о чем говорим. Потом мы приемся к этим уступкам и можем их пересмотреть, если будет нужно.