Файл: Дипломная работа антологическая лирика н. Ф. Щербины выполнила студентка 5 курса очного отделения.doc
Добавлен: 22.11.2023
Просмотров: 152
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Жуковский вводит в антологическую лирику христианские мотивы. Если в древнегреческой мифологии боги воплощали различные природные явления, то в поэтическом мире Жуковского, мы видим природу, наполненную незримым присутствием единого бога-творца, являющим собой «святую любовь»:
На воле природы,
На луге душистом,
В цветущей долине,
И в пышном чертоге,
И в звездном блистанье
Безмолвныя ночи –
Дышу лишь тобою.
Глубокую сладость,
Глубокое пламя
В меня ты вливаешь;
В весне животворной,
В цветах благовонных
Меня ты объемлешь
Спокойствием неба,
Святая любовь! [Жуковский, 1980, с. 304].
Еще одной особенностью цикла «Эолова арфа» является введение образа не лирического героя, как это было у Державина и Батюшкова, а образа лирической героини, от лица которой ведется лирический монолог:
Вас, друзья, в лицо я
Прежде не видала,
Вас в печальной жизни
Вечно я не встречу [Жуковский, 1980, с. 305].
Порывисто ветер подул –
Весенняя роза поблекла.
Едва я успела расцвесть –
Уже безотрадная вяну [Жуковский, 1980, с. 306].
Данные стихотворения можно назвать стилизацией, поскольку здесь автор намеренно создает речь, принадлежащую лирической героине. Кибальник отмечает, что стихотворения цикла «Эолова арфа» являются переводными, однако точного источника этих переводов не указывает [Подр. см.: Кибальник, 1990, с. 152].
Таким образом, Жуковский выступает новатором в создании антологической лирики на уровне содержательном и смысловом (введение христианских мотивов, элементов историзма), а также на уровне речевой организации стихотворений (появление образа лирической героини). Однако, круг тематических проблем, к которым обращается Жуковский в антологических стихотворениях, традиционен. Осмыслению подвергается тема дружбы, любви, смерти, судьбы, тема поэта и поэзии, как хранителей вечных ценностей, входящих в состав мирового наследия искусства. Излюбленным стихотворным размером Жуковского является гекзаметр. «Воспитанный на традициях немецкой поэтической культуры, Жуковский подражал древнегреческой антологической поэзии лишь в ее собственных формах белого стиха и элегического двустишия. Это было связано с принципиальной позицией поэта в вопросе о русском гекзаметре, богатыми поэтическими возможностями которого он всегда восхищался» [Кибальник, 1990, с. 153].
Позже к античным ценностям в своей лирике обращаются и такие поэты первой трети XIX века как Дельвиг А.А., Пушкин А.С., Баратынский Е.А. Безусловно, есть и другие имена, сделавшие значительный вклад в развитие и становление антологической лирики в России в первой трети XIX века (например, Гнедич Н.И., Кюхельбекер В.К., Дашков Д.В. и другие), однако заслуга вышеперечисленных авторов в области разработки и применения таких жанров как антологическая эпиграмма и миниатюра особенно велика.
Заслуга Дельвига А.А. (1798-1831) заключается в том, что он выступал в жанре антологической эпиграммы исключительно с оригинальными произведениями. Однако его лирика обнаруживает хорошее знакомство поэта с новоевропейской антологической традицией. Кибальник подчеркивает «ориентированность большинства антологических эпиграмм Дельвига на антологическую апофтегму, характерную для большинства его стихотворений в этом жанре» [подр. см.: Кибальник, 1990, с. 119]. Апофтегмой (в переводе с греческого аро-phtheggomai – говорить напрямик) называют краткое и меткое наставительное изречение. К стихотворениям, близким к антологической апофтегме следует относить: «Мы» (1824), «Эпитафия» (1824), «На смерть В…ва» (1827), «Утешение» (1827), «Эпиграмма» (1827), «Смерть» (1827), «Четыре возраста фантазии» (1829), «Удел поэта» (1829), «Грусть» (1829), «Слезы любви» (1829), «Поэт» (1830). Интерес представляет тот факт, что Дельвиг, задолго до того, как это форма была широко представлена переводами из Шиллера, утвердил и популяризовал ее в русской поэзии. Кибальник отмечает философский характер антологической лирики Дельвига. Такое тяготение к философскому осмыслению мира проявляется в стихотворениях «Эпиграмма», «Слезы любви». Так, в краткой форме, в стихотворении «Слезы любви», заключена мысль о невозможности возвратиться в пору юношеской первой любви, но, с другой стороны, человек никогда не сможет утратить воспоминания об этом времени, представленном в символическом образе «бессмертных цветов»:
Сладкие слезы первой любви, как роса, вы иссохли!
– Нет! на бессмертных цветах в светлом раю мы блестим!
[Дельвиг, 1959, с. 218].
Белинский высоко ценил умение воплотить какую-либо идею, мысль в художественно-поэтическом замкнутом образе, что в полной мере соответствовало антологической лирике Дельвига. Стихотворение, созданное в духе античной литературы «схватывает какое-нибудь мимолетное ощущение, идею, случай и замыкает их в образ, полный грации, пленяющий неожиданным, остроумным и в то же время простодушным оборотом мысли» [Белинский, 1954, с. 247].
В творчестве Пушкина А.С. (1799 – 1837) русская антологическая поэзия достигла своей вершины [подр. см.: Кибальник, 1990, с. 167]. «В разное время его привлекали разные стороны античности и соответствующие им жанрово-стилевые формы: анакреонтические пьесы и стихи в горацианском духе, застольные пьесы и дифирамбы, идиллии в духе древних, подражания сатирам Ювенала. Особенное значение на протяжении всего творческого развития Пушкина имела для него традиция антологической поэзии древних, донесенная до него А. Шенье, К.Н. Батюшковым, А.А. Дельвигом» [Кибальник, 1990, с. 168]. Похвальное слово о Пушкине как создателе антологической лирики высказывает и Белинский: «Пушкин с особенною любовью обращал свое внимание на обаятельный мир древнего искусства. Его неистощимая и многосторонняя художническая деятельность обогатила нашу литературу множеством превосходнейших произведений в антологическом роде, в которых дивная гармония его стиха сочеталась с самым роскошным пластицизмом образов» [Белинский, 1954, с. 256].
К антологической поэзии Пушкин впервые обратился в конце 1810-х – начале 1820-х годов. Кибальник отмечает стихотворения, вошедшие в состав цикла Пушкина «Подражания древним»: «Муза», «Дориде», «Редеет облаков летучая гряда», «Юноша» (другое заглавие – «Сафо», см.: 1167), «Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду» (впоследствии озаглавленное «Нереида»), «Дионея», «Дорида», «Дева», «Ночь», «Приметы», «Земля и море» и «Красавица перед зеркалом». Первоначально данные стихотворения составляли основу пушкинского цикла «Эпиграммы во вкусе древних», куда входили стихотворения, относящиеся к таким жанровым формам как послания («Катенину», («Кто мне пришлет ее портрет»), «К Чадаеву»), шутливая надпись («К портрету Вяземского»), стихи в альбом («В альбом» («Пройдет любовь, умрут желанья»), «Аделе»), «острые» эпиграммы («Эпиграмма» («Клеветник без дарованья»), «Эпиграмма» («Оставя честь судьбе на произвол...», «Эпиграмма» («У Клариссы денег мало...»)), элегии («Увы! зачем она блистает...», «Я пережил свои желанья...», «Воспоминаньем упоенный...»), сатирическая миниатюра («Христос воскрес») [подр. см.: Кибальник, 1990, с. 169, 170]. Помимо вышеперечисленных жанровых форм, к которым обращается Пушкин в процессе создания антологической лирики, Кибальник выделяет «отрывок». К стихотворениям такого рода относятся «Дионея» (1821) и «Приметы» (1821). Стихотворение «Дионея» содержит своеобразную зарисовку чувств лирической героини, Дионеи, вызванных встречами с молодым влюбленным Хромидом и его разговорами. Имена Дионея и Хромид взяты автором из древнегреческих идиллий. Внешнее проявление чувства представляет собой «улыбку нежную». Психология внутренних переживаний героини составляет основу содержания стихотворения. Читатель ощущает лишь намек на дальнейшее развитие событий, которые, возможно, будут иметь печальное завершение, а, возможно, окончатся вполне счастливо:
Хромид в тебя влюблен; он молод, и не раз
Украдкою вдвоем мы замечали вас;
Ты слушаешь его, в безмолвии краснея;
Твой взор потупленный желанием горит,
И долго после, Дионея,
Улыбку нежную лицо твое хранит [Пушкин, 1969, с. 151].
В стихотворении «Приметы» лирический герой рассуждает о «различных приметах», при этом данное рассуждение преподносится в форме дружеского совета, чему способствует использование глагольных форм повелительного наклонения:
Старайся наблюдать различные приметы:
Пастух и земледел в младенческие леты,
Взглянув на небеса, на западную тень,
Умеют уж предречь и ветр, и ясный день,
И майские дожди, младых полей отраду,
И мразов ранний хлад, опасный винограду.
Так, если лебеди, на лон тихих вод
Плескаясь вечером, окличут твой приход,
Иль солнце яркое зайдет в печальны тучи,
Знай: завтра сонных дев разбудит дождь ревучий
Иль бьющий в окны град – а ранний селянин,
Готовясь уж косить высокий злак долин,
Услыша бури шум, не выйдет на работу
И погрузится вновь в ленивую дремоту [Пушкин, 1969, с. 163].
Жизнь простого человека, «раннего селянина», живущего своим ежедневным будничным трудом, органично вписывается в систему законов природы. С одной стороны, человеку приходится приспосабливаться к прихотям окружающей среды, с другой, сам человек является частичкой мироздания. Финал стихотворения остается открытым, поскольку здесь мы видим один из многократно повторяющихся эпизодов человеческой жизни, за которым обязательно последует какое-то иное событие.
Значение жанровой формы «отрывка» для художественного восприятия Пушкина велико: «Для Пушкина форма «отрывка» была характерной особенностью античной и прежде всего древнегреческой эпиграмматической поэзии, дошедшей до нас в составе Палатинской Антологии. Поэт воспринял ее в первую очередь через посредство так называемых «фрагментов» идиллий и элегий Шенье» [Кибальник, 1990, с. 171]. «Форма «отрывка», черты элегии и идиллии – все это результат знакомства Пушкина с антологической поэзией Батюшкова и Шенье. В «Эпиграммах во вкусе древних» Пушкин, таким образом, примыкал к традиции воссоздания древнегреческой поэзии в условных, современных формах» [Кибальник, 1990, с. 171].
Кибальник так отмечает художественную специфику цикла «Подражания древним»: «антологические стихотворения Пушкина 1820-х годов, писанные шестистопным ямбом или александрийским стихом, не являются эпиграммами в собственном смысле слова. Они представляют собой лирические «отрывки» элегического, идиллического или мадригального характера» [Кибальник, 1990, с. 172].
Существует ряд стихотворений Пушкина («Нереида», «Редеет облаков летучая гряда», «Земля и море», «Красавица перед зеркалом», «Увы! зачем она блистает»), относящихся к антологической лирике, появление которых обусловлено реальными жизненными событиями поэта [подр. см.: Кибальник, 1990, с. 182]. Кибальник достаточно подробно исследует те жизненные события, происходившие в жизни Пушкина, которые оказали влияние формирование тематико-содержательный уровень данных стихотворных произведений: «Связанные с литературной традицией, восходящей в конечном итоге к древнегреческой эпиграмматической поэзии, стихи эти были вызваны к жизни вполне конкретными биографическими обстоятельствами поэта, преломленными авторским замыслом и литературными моделями. Вот почему наряду с литературным фоном антологических стихотворений особого внимания заслуживает также и фон биографический» [Кибальник, 1990, с. 182]. Временем создания стихотворений является февраль 1821 года. В этот период Пушкин находился в Киеве, где гостил у генерала Н.Н. Раевского и общался с членами его семейства. «В большинстве наиболее авторитетных пушкиноведческих исследований принята та точка зрения, согласно которой по крайней мере некоторые из стихотворений, созданных в Крыму или навеянных крымскими впечатлениями, связаны с настроениями, возникшими в ходе общения поэта со старшей дочерью генерала Н.Н. Раевского Екатериной Николаевной» [Кибальник, 1990, с. 183].
Большой интерес вызывают так называемые ориентальные стихотворения Пушкина, содержание которых направлено на постижение восточных ценностей. Такая разновидность стихотворений была утверждена еще Батюшковым. Однако до Пушкина она не имела широкого распространения. «Пушкину принадлежат классические образцы сплава «эллинизма формы» (термин Белинского) и восточного содержания» [Кибальник, 1990, с. 196, 197]. К таким стихотворениям следует относить «Виноград» (1824), «О дева-роза, я в оковах» (1824), «В крови горит огнь желанья» (1825) [подр. см.: Кибальник, 1990, с. 197]. Особенностью данных стихотворений является соединение элементов восточной и античной поэзии. Так, характерной чертой античной поэзии является краткость формы и глубина содержания, плавность изложения мысли. Основные черты восточной поэзии заключаются в использовании пышных, ярких метафорических образов, противопоставление их на основе контраста:
Не стану я жалеть о розах,
Увядших с легкою весной;
Мне мил и виноград на лозах,
В кистях созревший под горой,