ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 23.11.2023
Просмотров: 538
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
весть, например, на мое имя всех умерших душ, ка- кие по сказкам последней ревизии числятся в имени- ях ваших, так, чтобы я за них платил подати. А чтобы не подать какого соблазна, то передачу эту вы совер- шите посредством купчей крепости, как бы эти души были живые.
«Вот тебе на! – подумал Леницын. – Это что-то пре- странное». И несколько даже отодвинулся со стулом назад, потому что совершенно озадачился.
– Я никак в том не сомневаюсь, что вы на это де- ло совершенно будете согласны, – сказал Чичиков, –
потому что это дело совершенно в том роде, как мы сейчас говорили. Совершено оно будет между солид- ными людьми втайне, и соблазна никому.
Что тут делать? Леницын очутился в затруднитель- ном положении. Он никак не мог предвидеть, чтобы мнение, им незадолго изъявленное, привело его к та- кому быстрому осуществленью на деле. Предложе- ние было до крайности неожиданно. Конечно, ничего вредоносного ни для кого не могло быть в этом по- ступке: помещики все равно заложили бы также эти души наравне с живыми, стало быть, казне убытку не может быть никакого; разница в том, что они были бы в одних руках, а тогда были бы в разных. Но тем не менее он затруднился. Он был законник и делец, и делец в хорошую сторону: неправо не решил бы он
«Вот тебе на! – подумал Леницын. – Это что-то пре- странное». И несколько даже отодвинулся со стулом назад, потому что совершенно озадачился.
– Я никак в том не сомневаюсь, что вы на это де- ло совершенно будете согласны, – сказал Чичиков, –
потому что это дело совершенно в том роде, как мы сейчас говорили. Совершено оно будет между солид- ными людьми втайне, и соблазна никому.
Что тут делать? Леницын очутился в затруднитель- ном положении. Он никак не мог предвидеть, чтобы мнение, им незадолго изъявленное, привело его к та- кому быстрому осуществленью на деле. Предложе- ние было до крайности неожиданно. Конечно, ничего вредоносного ни для кого не могло быть в этом по- ступке: помещики все равно заложили бы также эти души наравне с живыми, стало быть, казне убытку не может быть никакого; разница в том, что они были бы в одних руках, а тогда были бы в разных. Но тем не менее он затруднился. Он был законник и делец, и делец в хорошую сторону: неправо не решил бы он
дела ни за какие подкупы. Но тут он остановился, не зная, какое имя дать этому действию – правое ли оно или неправое. Если бы кто-нибудь другой обратился к нему с таким предложением, он мог бы сказать: «Это вздор! пустяки! Я не хочу играть в куклы или дура- читься». Но гость уже так ему понравился, так они со- шлись во многом насчет успехов просвещенья и на- ук, – как отказать? Леницын находился в презатруд- нительном положении.
Но в это время, точно как будто затем, чтобы по- мочь горю, вошла в комнату молодая курносенькая хозяйка, супруга Леницына, и бледная, и худенькая, и низенькая, и одетая со вкусом, как все петербургские дамы. За нею был вынесен мамкой на руках ребе- нок-первенец, плод нежной любви недавно бракосо- четавшихся супругов. Чичиков, разумеется, подошел тот же час к даме и, не говоря уже о приличном при- ветствии, одним приятным наклоненьем головы набок много расположил ее в свою пользу. Затем подбежал к ребенку. Тот было разревелся; но, однако же, Чичи- кову удалось словами: «Агу, агу, душенька!» – пощел- киваньем пальцев и сердоликовой печаткой от часов переманить его на руки к себе. Взявши его к себе на руки, начал он приподымать его кверху и тем возбу- дил в ребенке приятную усмешку, которая очень об- радовала обоих родителей.
Но в это время, точно как будто затем, чтобы по- мочь горю, вошла в комнату молодая курносенькая хозяйка, супруга Леницына, и бледная, и худенькая, и низенькая, и одетая со вкусом, как все петербургские дамы. За нею был вынесен мамкой на руках ребе- нок-первенец, плод нежной любви недавно бракосо- четавшихся супругов. Чичиков, разумеется, подошел тот же час к даме и, не говоря уже о приличном при- ветствии, одним приятным наклоненьем головы набок много расположил ее в свою пользу. Затем подбежал к ребенку. Тот было разревелся; но, однако же, Чичи- кову удалось словами: «Агу, агу, душенька!» – пощел- киваньем пальцев и сердоликовой печаткой от часов переманить его на руки к себе. Взявши его к себе на руки, начал он приподымать его кверху и тем возбу- дил в ребенке приятную усмешку, которая очень об- радовала обоих родителей.
Но от удовольствия ли или от чего-нибудь другого,
ребенок вдруг повел себя нехорошо. Жена Леницына закричала:
– Ах, боже мой! он вам испортил весь фрак!
Чичиков посмотрел: рукав новешенького фрака был весь испорчен. «Пострел бы тебя побрал, черте- нок проклятый!» – пробормотал он в сердцах про се- бя.
Хозяин, и хозяйка, и мамка – все побежали за оде- колоном; со всех сторон принялись его вытирать.
– Ничего, ничего, совершенно ничего, – говорил Чи- чиков. – Может ли что-нибудь невинный ребенок? – И
в то же время думал про себя: «Да ведь как метко об- делал, канальчонок проклятый!» – Золотой возраст! –
сказал он, когда уже его совершенно вытерли и при- ятное выражение возвратилось на его лицо.
– А ведь точно, – сказал хозяин, обратившись к Чи- чикову, тоже с приятной улыбкой, – что может быть завидней ребяческого возраста: никаких забот, ника- ких мыслей о будущем…
– Состоянье, на которое можно сей же час поме- няться, – сказал Чичиков.
– За глаза, – сказал Леницын.
Но, кажется, оба соврали: предложи им такой об- мен, они бы тут же на попятный двор. Да и что за ра- дость сидеть у мамки на руках да портить фраки!
Молодая хозяйка и первенец удалились с мамкой,
потому что и на нем требовалось кое-что поправить:
наградив Чичикова, он и себя не позабыл.
Это, по-видимому, незначительное обстоятельство совершенно преклонило хозяина к удовлетворению
Чичикова. Как, в самом деле, отказать такому го- стю, который столько ласк оказал его малютке и ве- ликодушно поплатился за то собственным фраком?
Леницын думал так: «Почему ж, в самом деле, не исполнить его просьбы, если уж такое его жела- ние?»
99
………………………………………………
99
Окончание главы в рукописи отсутствует.
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18
<Одна из последних глав>
100
В то самое время, когда Чичиков в персидском но- вом халате из золотистой термаламы, развалясь на диване, торговался с заезжим контрабандистом-куп- цом жидовского происхождения и немецкого выгово- ра, и перед ними уже лежали купленная штука пер- вейшего голландского полотна на рубашки и две бу- мажные коробки с отличнейшим мылом первостатей- нейшего свойства (это было мыло то именно, кото- рое он некогда приобретал на радзивилловской та- можне; оно имело действительно свойство сообщать нежность и белизну щекам изумительную), – в то вре- мя, когда он, как знаток, покупал эти необходимые для воспитанного человека продукты, раздался гром подъехавшей кареты, отозвавшийся легким дрожа- ньем комнатных окон и стен, и вошел его превосходи- тельство Алексей Иванович Леницын.
– На суд вашего превосходительства представляю:
каково полотно, и каково мыло, и какова эта вчераш- него дни купленная вещица! – При этом Чичиков на- дел на голову ермолку, вышитую золотом и бусами, и очутился, как персидский шах, исполненный достоин- ства и величия.
100
Из более ранней, чем остальные главы, редакции.
Но его превосходительство, не отвечая на вопрос,
сказал с озабоченным видом:
– Мне нужно с вами поговорить об деле.
В лице его заметно было расстройство. Почтенный купец немецкого выговора был тот же час выслан, и они остались <одни>.
– Знаете ли вы, какая неприятность? Отыскалось другое завещание старухи, сделанное назад тому пять <лет>. Половина именья отдается на монастырь,
а другая – обеим воспитанницам пополам, и ничего больше никому.
Чичиков оторопел.
– Ну это завещанье – вздор. Оно ничего не значит,
оно уничтожено вторым.
– Но ведь это не сказано в последнем завещании,
что им уничтожается первое.
– Это само собою разумеется: последнее уничто- жает первое. Первое завещанье никуда не годится. Я
знаю хорошо волю покойницы. Я был при ней. Кто его подписал? кто были свидетели?
– Засвидетельствовано оно, как следует, в суде.
Свидетелем был бывший совестный судья Бурмилов и Хаванов.
«Худо, – подумал Чичиков, – Хаванов, говорят, че- стен; Бурмилов – старый ханжа, читает по праздникам
„Апостола“ в церквях».
– Но вздор, вздор, – сказал он вслух и тут же почув- ствовал решимость на все штуки. – Я знаю это луч- ше: я участвовал при последних минутах покойницы.
Мне это лучше всех известно. Я готов присягнуть са- молично.
Слова эти и решимость на минуту успокоили Лени- цына. Он был очень взволнован и уже начинал бы- ло подозревать, не было ли со стороны Чичикова какой-нибудь фабрикации относительно завещания.
Теперь укорил себя в подозрении. Готовность при- сягнуть была явным доказательством, что Чичиков
<невинен>. Не знаем мы, точно ли достало бы духу у Павла Ивановича присягнуть на святом, но сказать это достало духа.
– Будьте покойны, я переговорю об этом деле с некоторыми юрисконсультами. С вашей стороны тут ничего не должно прилагать; вы должны быть совер- шенно в стороне. Я же теперь могу жить в городе,
сколько мне угодно.
Чичиков тот же час приказал подать экипаж и отпра- вился к юрисконсульту. Этот юрисконсульт был опыт- ности необыкновенной. Уже пятнадцать лет, как он на- ходился под судом, и так умел распорядиться, что ни- как нельзя было отрешить от должности. Все знали его, за подвиги его следовало бы шесть раз уже по- слать на поселенье. Кругом и со всех сторон был он
в подозрениях, но никаких нельзя было возвести яв- ных и доказанных улик. Тут было действительно что- то таинственное, и его бы можно было смело признать колдуном, если бы история, нами описанная, принад- лежала временам невежества.
Юрисконсульт поразил холодностью своего вида,
замасленностью своего халата, представлявшего со- вершенную противуположность хорошим мебелям красного дерева, золотым часам под стеклянным кол- паком, люстре, сквозившей сквозь кисейный чехол, ее сохранявший, и вообще всему, что было вокруг и но- сило на себе яркую печать блистательного европей- ского просвещения.
Не останавливаясь, однако ж, скептической наруж- ностью юрисконсульта, Чичиков объяснил затрудни- тельные пункты дела и в заманчивой перспективе изобразил необходимо последующую благодарность за добрый совет и участие.
Юрисконсульт отвечал на это изображеньем невер- ности всего земного и дал тоже искусно заметить, что журавль в небе ничего не значит, а нужно синицу в ру- ку.
Нечего делать: нужно было дать синицу в руки.
Скептическая холодность философа вдруг исчезла.
Оказалось, что это был наидобродушнейший чело- век, наиразговорчивый и наиприятнейший в разгово-
Юрисконсульт поразил холодностью своего вида,
замасленностью своего халата, представлявшего со- вершенную противуположность хорошим мебелям красного дерева, золотым часам под стеклянным кол- паком, люстре, сквозившей сквозь кисейный чехол, ее сохранявший, и вообще всему, что было вокруг и но- сило на себе яркую печать блистательного европей- ского просвещения.
Не останавливаясь, однако ж, скептической наруж- ностью юрисконсульта, Чичиков объяснил затрудни- тельные пункты дела и в заманчивой перспективе изобразил необходимо последующую благодарность за добрый совет и участие.
Юрисконсульт отвечал на это изображеньем невер- ности всего земного и дал тоже искусно заметить, что журавль в небе ничего не значит, а нужно синицу в ру- ку.
Нечего делать: нужно было дать синицу в руки.
Скептическая холодность философа вдруг исчезла.
Оказалось, что это был наидобродушнейший чело- век, наиразговорчивый и наиприятнейший в разгово-
рах, не уступавший ловкостью оборотов самому Чи- чикову.
– Позвольте вам вместо того, чтобы заводить длин- ное дело, вы, верно, не хорошо рассмотрели самое завещание: там, верно, есть какая-нибудь приписоч- ка. Вы возьмите его на время к себе. Хотя, конечно,
подобных вещей на дом брать запрещено, но если хо- рошенько попросить некоторых чиновников… Я с сво- ей стороны употреблю мое участие.
«Понимаю», – подумал Чичиков и сказал:
– В самом деле, я, точно, хорошо не помню, есть ли там приписочка или нет, – точно как будто и не сам писал это завещание.
– Лучше всего вы это посмотрите. Впрочем, во вся- ком случае, – продолжал он весьма добродушно, –
будьте всегда покойны и не смущайтесь ничем, даже если бы и хуже что произошло. Никогда и ни в чем не отчаивайтесь: нет дела неисправимого. Смотрите на меня: я всегда покоен. Какие бы ни были возводимы на меня казусы, спокойствие мое непоколебимо.
Лицо юрисконсульта-философа пребывало дей- ствительно в необыкновенном спокойствии, так что
Чичиков много…
101
– Конечно, это первая вещь, – сказал <он>. – Но согласитесь, однако ж, что могут быть такие случаи и
101
Фраза в рукописи не дописана.
– Позвольте вам вместо того, чтобы заводить длин- ное дело, вы, верно, не хорошо рассмотрели самое завещание: там, верно, есть какая-нибудь приписоч- ка. Вы возьмите его на время к себе. Хотя, конечно,
подобных вещей на дом брать запрещено, но если хо- рошенько попросить некоторых чиновников… Я с сво- ей стороны употреблю мое участие.
«Понимаю», – подумал Чичиков и сказал:
– В самом деле, я, точно, хорошо не помню, есть ли там приписочка или нет, – точно как будто и не сам писал это завещание.
– Лучше всего вы это посмотрите. Впрочем, во вся- ком случае, – продолжал он весьма добродушно, –
будьте всегда покойны и не смущайтесь ничем, даже если бы и хуже что произошло. Никогда и ни в чем не отчаивайтесь: нет дела неисправимого. Смотрите на меня: я всегда покоен. Какие бы ни были возводимы на меня казусы, спокойствие мое непоколебимо.
Лицо юрисконсульта-философа пребывало дей- ствительно в необыкновенном спокойствии, так что
Чичиков много…
101
– Конечно, это первая вещь, – сказал <он>. – Но согласитесь, однако ж, что могут быть такие случаи и
101
Фраза в рукописи не дописана.
дела, такие дела и такие поклепы со стороны врагов,
и такие затруднительные положения, что отлетит вся- кое спокойствие.
– Поверьте мне, это малодушие, – отвечал очень покойно и добродушно философ-юрист. – Старайтесь только, чтобы производство дела было все основано на бумагах, чтобы на словах ничего не было. И как только увидите, что дело идет к развязке и удобно к решению, старайтесь – не то чтобы оправдывать и за- щищать себя, – нет, просто спутать новыми вводными и так посторонними статьями.
– То есть, чтобы…
– Спутать, спутать, – и ничего больше, – отвечал философ, – ввести в это дело посторонние, другие об- стоятельства, которые запутали <бы> сюда и других,
сделать сложным – и ничего больше. И там пусть при- езжий петербургский чиновник разбирает. Пусть раз- бирает, пусть его разбирает! – повторил он, смотря с необыкновенным удовольствием в глаза Чичикову,
как смотрит учитель ученику, когда объясняет ему за- манчивое место из русской грамматики.
– Да, хорошо, если подберешь такие обстоятель- ства, которые способны пустить в глаза мглу, – сказал
Чичиков, смотря тоже с удовольствием в глаза фило- софа, как ученик, который понял заманчивое место,
объясняемое учителем.
и такие затруднительные положения, что отлетит вся- кое спокойствие.
– Поверьте мне, это малодушие, – отвечал очень покойно и добродушно философ-юрист. – Старайтесь только, чтобы производство дела было все основано на бумагах, чтобы на словах ничего не было. И как только увидите, что дело идет к развязке и удобно к решению, старайтесь – не то чтобы оправдывать и за- щищать себя, – нет, просто спутать новыми вводными и так посторонними статьями.
– То есть, чтобы…
– Спутать, спутать, – и ничего больше, – отвечал философ, – ввести в это дело посторонние, другие об- стоятельства, которые запутали <бы> сюда и других,
сделать сложным – и ничего больше. И там пусть при- езжий петербургский чиновник разбирает. Пусть раз- бирает, пусть его разбирает! – повторил он, смотря с необыкновенным удовольствием в глаза Чичикову,
как смотрит учитель ученику, когда объясняет ему за- манчивое место из русской грамматики.
– Да, хорошо, если подберешь такие обстоятель- ства, которые способны пустить в глаза мглу, – сказал
Чичиков, смотря тоже с удовольствием в глаза фило- софа, как ученик, который понял заманчивое место,
объясняемое учителем.
– Подберутся обстоятельства, подберутся! Поверь- те: от частого упражнения и голова сделается наход- чивою. Прежде всего помните, что вам будут помо- гать. В сложности дела выигрыш многим: и чиновни- ков нужно больше, и жалованья им больше… Словом,
втянуть в дело побольше лиц. Нет нужды, что иные напрасно попадут: да ведь им же оправдаться легко,
им нужно отвечать на бумаги, им нужно о<т>купить- ся… Вот уж и хлеб… Поверьте мне, что, как только обстоятельства становятся критические, первое дело спутать. Так можно спутать, так все перепутать, что никто ничего не поймет. Я почему спокоен? Потому что знаю: пусть только дела мои пойдут похуже, да я всех впутаю в свое – и губернатора, и вице-губерна- тора, и полицеймейстера, и казначея, – всех запутаю.
Я знаю все их обстоятельства: и кто на кого сердится,
и кто на кого дуется, и кто кого хочет упечь. Там, по- жалуй, пусть их выпутываются, да покуда они выпу- таются, другие успеют нажиться. Ведь только в мут- ной воде и ловятся раки. Все только ждут, чтобы за- путать. – Здесь юрист-философ посмотрел Чичикову в глаза опять с тем наслажденьем, с каким учитель объясняет ученику еще заманчивейшее место из рус- ской грамматики.
«Нет, этот человек, точно, мудрец», – подумал про себя Чичиков и расстался с юрисконсультом в наипри-