Файл: Н. Н. Федотова cоциальнофилософский анализ взаимоотношений экономики и общества Глобальный капитализм три великие трансформации Культурная революция Москва 2008 Научная монография.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 29.11.2023
Просмотров: 751
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Глава 1. Продолжающийся кризис
реконвенционализации переходного периода: 1960–1990
ся при переходе от традиционного общества к современному. Не осу- ществимость этих требований при модернизации привела к поискам менее сложных объяснений.
транзитология
Ответом на глобализацию был ряд новых модернизационных теорий.
Среди них:
транзитология, упрощающая излишне сложную задачу клас- сической модернизации и слишком туманную задачу постмодернизации.
Транзитология требует достижения только двух параметров модерни- зации: демократизации и маркетизации. На состоявшейся в мае
2002 года в Институте философии РАН российско-южнокорейской конферен- ции по проблемам модернизации профессор Ин Сукча на примере Кореи и авторы данной книги на примере России показали, что задача демо- кратизации не является простой и легко достижимой. Ее выполнение так же зависит от культурных предпосылок, как и осуществление клас- сической модернизации. То же относится и к рынку.
Доклад профессора Ин Сукча «Корея и реформированный либера- лизм» чрезвычайно важен для понимания не только корейской ситуации.
Он проливает свет и на некоторые особенности российских реформ.
Россия, как и Корея — незападные страны, шедшие по пути догоняющей модернизации. Некоторые трудности, которые они испытали в ходе данного процесса, оказались сходными.
Но особенно важен представленный доклад для анализа эволюции модернизационной теории и характеристики ее нынешнего состояния.
Сравнительный анализ некоторых тенденций российского и корей- ского развития показывает, что модернизация и контрмодернизация в обеих странах осуществляются одновременно в результате противоречия между рационализацией производительных сил и традиционными на- циональными ценностями. Одобрение транзита не в состоянии преодо- леть ни южнокорейские, ни российские традиционные ценности. Тра- диционализм как форма контрмодернизационной идеологии действует в обеих странах. В Южной Корее персоналистская интерпретация кон- фуцианства помогает индустриализации и экономическому развитию, но создает процветание только небольшой элитарной группе. Сходные процессы происходят в России.
Радикальному либерализму здесь противостоят две группы тради- ционалистских ценностей — российские и советские. Последние во мно- гом являются модификацией первых и включают в себя такие ценности, как коллективизм, справедливость, патриотизм и др. Высказанный про- фессором Ин Сук Ча тезис о связи традиций и контрмодернизационных тенденций может быть усилен и конкретизирован на примере традици-
308
Третья великая трансформация: новая глобализация (
1989 — настоящее время)
онного понимания в России свободы как своеволия, свободной воли.
1990-е не были десятилетием демократии в России, а были десятилети- ем свободы. Если быть более точным, десятилетием свободной воли, негативной свободы (свободы «от», как определял И. Берлин, т.е. от внешних ограничителей и внутренних «тормозов»), а не позитивной свободы (свободы для чего-то, по его же определению). Утвердившийся тип свободы был социально неорганизованным и ничем не ограничен- ным. Некоторые аналитики (И. Клямкин, Л. Шевцова) называли сложив- шийся социальный порядок «бессистемной системой». Это была хоть и неплохая, но всего лишь метафора. Многие ученые говорили о россий- ском хаосе. Но это слишком строгое определение: хаос не может быть типом порядка и основой стабильности. Скорее в России
1990-х сложил- ся анархический порядок, анархия как тип порядка. Есть пять признаков такого порядка: слабость центральной власти; нехватка демократиче- ских институтов; отсутствие коллективных представлений как институ- тов; самопомощь и кооперация (анархия, согласно представлениям рус- ского анархиста П. Кропоткина); люмпенизация масс, аномия (разру- шение ценностей или их рассогласование) в масштабах общества (анар- хия этого типа ассоциируется с именем другого классика анархизма —
М. Бакунина, который полагал, что подлинная цель свободы — бунт простых людей против чуждой им интеллигентской культуры).
Первые три черты анархии присутствуют в международной системе, две другие являются российским продуктом в теоретическом плане, получившим и наиболее яркое практическое воплощение. Анархия бы- ла результатом негативной мобилизации масс в ельцинском социальном контракте, реконструируемом как «делайте, что хотите, но голосуйте
“за”». Не политическая манипуляция, а тождество архетипов народа и правящей элиты
90-х привели к этому соглашению. Количество людей, вовлеченных в неформальную экономику, составило
30–40 миллионов человек, поддержавших Ельцина на выборах
1996 года только за то, что они имели возможность не иметь дела с государством. Анархически настроенные люди не согласны на легитимацию любого авторитета или власти, включая демократическое государство. Анархизм есть негатив- ная форма индивидуализма, отрицающая не только власть, авторитет, но и интересы другого. Это — идеология жизни на уровне базового вы- живания, которая до определенной степени допускает прямую демокра- тию (коллективные решения, но не демократическое государство), мел- кую собственность и прямые действия. В
1998 году эти люди стали жерт- вами анархической игры верхов, приведшей к дефолту. Дефолт имел и некоторое позитивное значение: он показал ошибочность позиций ра- дикальных реформаторов; люди из секторов серого и черного рынка
309
Глава 1. Продолжающийся кризис
реконвенционализации переходного периода: 1960–1990
были вынуждены вернуться в сферы реального производства. Из ста
«челноков» (торговцев товарами, закупаемыми ими в Турции, Китае,
Венгрии и пр. и продаваемых в России) в
1998-м сохранило свой бизнес только восемь.
Это подтверждает вышеупомянутый тезис об одновременном дей- ствии модернизационных и контрмодернизационных тенденций в не- западных странах.
В России радикальный вариант модернизации привел к демодерни- зации, стремление немедленно рекультуризировать массы — к оживле- нию глубоко лежащих архаических начал, демократизация — к анархи- ческому порядку, рыночные тенденции — к неформальной экономике, которая не является ни рыночной, ни государственно регулируемой
1
Транзитологическая упрощенная версия модернизации разделяет демократический процесс на ряд ступеней: появление демократических идей, лидеров и движений, раскол элит и общества по вопросу о необхо- димости демократии, либерализация, пакт (соглашение) между проти- воборствующими силами, консолидированная демократия. Не касаясь пока возможности объективно и четко выделить эти этапы, отметим, что освоение демократических идей и институтов незападными страна- ми не обязательно ведет к демократии. Эта констатация предстает как опытный факт, с которым нельзя не согласиться. Даже успешная демо- кратическая институционализация часто приводит к созданию специфи- ческих квазидемократий.
Наблюдается расширение спектра стран, называющих себя демо- кратическими. Как отмечает один из исследователей, в отношении де- мократии складывается «радикально новая картина, происходит экспо- ненциальный рост демократий:
1790: две или три так называемые демо- кратические системы, относительно которых могло быть много вопро- сов;
1920: десяток несовершенных, некачественных, часто хрупких де- мократий;
1950: примерно двадцать стран могли бы претендовать на то, что они — демократии, при условии, что качество этих демократий не слишком точно обозначено;
1990: “этикетка” демократии стала настоль- ко доминирующей, что только несколько стран отрицают форму и уста- новление западной модели. Все произошло так, как если бы больше не было другой альтернативы»
2
. Таким образом, по мере расширения де-
1
См.: Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина. М.,
1999.
2
Meny Y. Fife (Hypo)theses on Democracy and its Future // The Global Third
Way Debate /Ed. by A. Giddens. Oxford,
2001
. P.
259
310
Третья великая трансформация: новая глобализация (
1989 — настоящее время)
мократий происходили серьезные отступления от западного образца, упрощающие смысл демократии иногда просто до «отсутствие диктату- ры» или «наличие избирательного процесса».
Вернемся теперь к поставленному выше вопросу о возможности чет- ко выделить фазы демократического развития, что является ключевым пунктом для транзитологии.
Широко известна концепция нескольких волн демократии С. Хан- тингтона и других авторов. Первая волна демократии началась в США в начале XIX века и продолжалась до окончания Первой мировой войны.
Идея лиги наций В. Вильсона консолидировала западные демократии.
Вторая волна поднялась после поражения фашизма, она способствовала появлению демократий в Европе (в Германии, Италии и пр.), а также в ряде деколонизированных стран. Третья волна связана с посткоммуни- стической модернизацией.
Анализ демократического процесса выявил некоторые закономерно- сти. Среди них: необходимость особых фаз демократизации, консолида- ция демократии, зависимость ее успехов от экономического роста и т.д.
В истории Южной Кореи, которая тут рассматривается как предмет сравнения с российскими процессами, рядом авторов отмечается на- личие этих фаз. Вторая волна демократизации коснулась Южной Кореи.
Но она оборвалась в середине
60-х годов с появлением авторитарного режима как реакции на демократическую перспективу.
Согласно описаниям западных авторов, в Южной Корее переход к демократизации занял определенное время.
Июнь
1983 года характеризуется как начало демократического про- цесса. Это случилось после студенческих волнений и гибели одного из студентов от рук полиции. Общественное недовольство инициировало начало демократизации.
Период между
1987 (после президентских выборов) — 1992 годами
(следующие президентские выборы) обозначается как период демокра- тического транзита. Выступления профессиональных рабочих и «белых воротничков» после выборов
1987 года стимулировало создание демокра- тических союзов и организаций. Начался подъем новых социальных дви- жений, и либеральные идеи стали более популярными и значимыми.
Период с
1993 года до наших дней оценивается как становление кон- солидированной демократии в Южной Корее. После перехода власти к президенту Кинг Юнг Сэму, избранному в конце
1992 года, были про- ведены серьезные реформы (отстранена и наказана прежняя военная элита, расследована прежняя политическая коррупция, произведены изменения в финансовой системе). Позже президент возвратил многих наказанных им политиков и военных даже из тюрем и снова привлек их
311
Глава 1. Продолжающийся кризис
реконвенционализации переходного периода: 1960–1990
в правительство. Такое маятниковое движение его политики в конечном итоге способствовало внутреннему единству
1
. Несмотря на совершенно недемократический способ преодоления раскола в стране — путем на- казания, прощения и возвращения во власть членов предшествующего кабинета (метод, который был бы слишком изощренным даже для Рос- сии, весьма азиатский метод), — западные транзитологи трактуют этот период как часть транзита к демократии, обозначаемую как пакт.
Солидный источник, по которому дается периодизация южнокорей- ской демократизации, не выделяет достаточно очевидных критериев отличия одного периода от другого. Ощущается подгонка под теорети- ческую схему, распространенную в политологической литературе. Со- глас но этой схеме, повторю и уточню, демократический транзит вклю- чает вначале раскол элит на консерваторов и реформаторов, появление лидера-реформатора, либерализацию, систему соглашений между раз- ными политическими силами (пакт), демократизацию, развитие элек- торального процесса, консолидацию демократии
2
. Не приходится ожи- дать, чтобы какая-нибудь теоретическая схема воплотилась в реальность.
Но данная максимально далека от нее. Ни в Южной Корее, ни в России не реализовались ее основные этапы.
Гораздо более убедительным выглядит мнение профессора Ин Сукча в упомянутом докладе: «При жестком милитаристском режиме, который характеризует политическое развитие Южной Кореи вплоть до
90-х, был слишком маленький шанс влияния демократических практик на модер- низационный процесс в южнокорейском обществе. Принимая это во внимание, можно сказать, что корейский экономический дефолт
1997 года произошел из-за неудачи начать развитие с демократических пре- образований... первая реально демократическая смена правительства произошла в конце
1997 года, когда разразился печально известный азиатский кризис». Что касается России, то ее демократический процесс оборвался на стадии либерализации. И даже формально существующая электоральная демократия не реализует своих возможностей из-за про- цесса манипуляции массами путем грязного пиара.
Российские реформы
1990-х не были успешны ни теоретически, ни политически. Были достигнуты некоторые свободы в политической и
1
Hsin-Huang and Hagen Koo. The Middle Classes and Democratization //
Consolidating the Third Wave Democracies. / Ed. by L. Diamond, M.F. Platt- ner, Yun-han Chu, Hung-mao Tien. Washington,
1997, Р. 315–321.
2
См.:
Мельвиль А.Ю. Внешние и внутренние факторы демократических транзитов. М.,
1999. Вып. 1. С. 44.
реконвенционализации переходного периода: 1960–1990
ся при переходе от традиционного общества к современному. Не осу- ществимость этих требований при модернизации привела к поискам менее сложных объяснений.
транзитология
Ответом на глобализацию был ряд новых модернизационных теорий.
Среди них:
транзитология, упрощающая излишне сложную задачу клас- сической модернизации и слишком туманную задачу постмодернизации.
Транзитология требует достижения только двух параметров модерни- зации: демократизации и маркетизации. На состоявшейся в мае
2002 года в Институте философии РАН российско-южнокорейской конферен- ции по проблемам модернизации профессор Ин Сукча на примере Кореи и авторы данной книги на примере России показали, что задача демо- кратизации не является простой и легко достижимой. Ее выполнение так же зависит от культурных предпосылок, как и осуществление клас- сической модернизации. То же относится и к рынку.
Доклад профессора Ин Сукча «Корея и реформированный либера- лизм» чрезвычайно важен для понимания не только корейской ситуации.
Он проливает свет и на некоторые особенности российских реформ.
Россия, как и Корея — незападные страны, шедшие по пути догоняющей модернизации. Некоторые трудности, которые они испытали в ходе данного процесса, оказались сходными.
Но особенно важен представленный доклад для анализа эволюции модернизационной теории и характеристики ее нынешнего состояния.
Сравнительный анализ некоторых тенденций российского и корей- ского развития показывает, что модернизация и контрмодернизация в обеих странах осуществляются одновременно в результате противоречия между рационализацией производительных сил и традиционными на- циональными ценностями. Одобрение транзита не в состоянии преодо- леть ни южнокорейские, ни российские традиционные ценности. Тра- диционализм как форма контрмодернизационной идеологии действует в обеих странах. В Южной Корее персоналистская интерпретация кон- фуцианства помогает индустриализации и экономическому развитию, но создает процветание только небольшой элитарной группе. Сходные процессы происходят в России.
Радикальному либерализму здесь противостоят две группы тради- ционалистских ценностей — российские и советские. Последние во мно- гом являются модификацией первых и включают в себя такие ценности, как коллективизм, справедливость, патриотизм и др. Высказанный про- фессором Ин Сук Ча тезис о связи традиций и контрмодернизационных тенденций может быть усилен и конкретизирован на примере традици-
308
Третья великая трансформация: новая глобализация (
1989 — настоящее время)
онного понимания в России свободы как своеволия, свободной воли.
1990-е не были десятилетием демократии в России, а были десятилети- ем свободы. Если быть более точным, десятилетием свободной воли, негативной свободы (свободы «от», как определял И. Берлин, т.е. от внешних ограничителей и внутренних «тормозов»), а не позитивной свободы (свободы для чего-то, по его же определению). Утвердившийся тип свободы был социально неорганизованным и ничем не ограничен- ным. Некоторые аналитики (И. Клямкин, Л. Шевцова) называли сложив- шийся социальный порядок «бессистемной системой». Это была хоть и неплохая, но всего лишь метафора. Многие ученые говорили о россий- ском хаосе. Но это слишком строгое определение: хаос не может быть типом порядка и основой стабильности. Скорее в России
1990-х сложил- ся анархический порядок, анархия как тип порядка. Есть пять признаков такого порядка: слабость центральной власти; нехватка демократиче- ских институтов; отсутствие коллективных представлений как институ- тов; самопомощь и кооперация (анархия, согласно представлениям рус- ского анархиста П. Кропоткина); люмпенизация масс, аномия (разру- шение ценностей или их рассогласование) в масштабах общества (анар- хия этого типа ассоциируется с именем другого классика анархизма —
М. Бакунина, который полагал, что подлинная цель свободы — бунт простых людей против чуждой им интеллигентской культуры).
Первые три черты анархии присутствуют в международной системе, две другие являются российским продуктом в теоретическом плане, получившим и наиболее яркое практическое воплощение. Анархия бы- ла результатом негативной мобилизации масс в ельцинском социальном контракте, реконструируемом как «делайте, что хотите, но голосуйте
“за”». Не политическая манипуляция, а тождество архетипов народа и правящей элиты
90-х привели к этому соглашению. Количество людей, вовлеченных в неформальную экономику, составило
30–40 миллионов человек, поддержавших Ельцина на выборах
1996 года только за то, что они имели возможность не иметь дела с государством. Анархически настроенные люди не согласны на легитимацию любого авторитета или власти, включая демократическое государство. Анархизм есть негатив- ная форма индивидуализма, отрицающая не только власть, авторитет, но и интересы другого. Это — идеология жизни на уровне базового вы- живания, которая до определенной степени допускает прямую демокра- тию (коллективные решения, но не демократическое государство), мел- кую собственность и прямые действия. В
1998 году эти люди стали жерт- вами анархической игры верхов, приведшей к дефолту. Дефолт имел и некоторое позитивное значение: он показал ошибочность позиций ра- дикальных реформаторов; люди из секторов серого и черного рынка
309
Глава 1. Продолжающийся кризис
реконвенционализации переходного периода: 1960–1990
были вынуждены вернуться в сферы реального производства. Из ста
«челноков» (торговцев товарами, закупаемыми ими в Турции, Китае,
Венгрии и пр. и продаваемых в России) в
1998-м сохранило свой бизнес только восемь.
Это подтверждает вышеупомянутый тезис об одновременном дей- ствии модернизационных и контрмодернизационных тенденций в не- западных странах.
В России радикальный вариант модернизации привел к демодерни- зации, стремление немедленно рекультуризировать массы — к оживле- нию глубоко лежащих архаических начал, демократизация — к анархи- ческому порядку, рыночные тенденции — к неформальной экономике, которая не является ни рыночной, ни государственно регулируемой
1
Транзитологическая упрощенная версия модернизации разделяет демократический процесс на ряд ступеней: появление демократических идей, лидеров и движений, раскол элит и общества по вопросу о необхо- димости демократии, либерализация, пакт (соглашение) между проти- воборствующими силами, консолидированная демократия. Не касаясь пока возможности объективно и четко выделить эти этапы, отметим, что освоение демократических идей и институтов незападными страна- ми не обязательно ведет к демократии. Эта констатация предстает как опытный факт, с которым нельзя не согласиться. Даже успешная демо- кратическая институционализация часто приводит к созданию специфи- ческих квазидемократий.
Наблюдается расширение спектра стран, называющих себя демо- кратическими. Как отмечает один из исследователей, в отношении де- мократии складывается «радикально новая картина, происходит экспо- ненциальный рост демократий:
1790: две или три так называемые демо- кратические системы, относительно которых могло быть много вопро- сов;
1920: десяток несовершенных, некачественных, часто хрупких де- мократий;
1950: примерно двадцать стран могли бы претендовать на то, что они — демократии, при условии, что качество этих демократий не слишком точно обозначено;
1990: “этикетка” демократии стала настоль- ко доминирующей, что только несколько стран отрицают форму и уста- новление западной модели. Все произошло так, как если бы больше не было другой альтернативы»
2
. Таким образом, по мере расширения де-
1
См.: Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина. М.,
1999.
2
Meny Y. Fife (Hypo)theses on Democracy and its Future // The Global Third
Way Debate /Ed. by A. Giddens. Oxford,
2001
. P.
259
310
Третья великая трансформация: новая глобализация (
1989 — настоящее время)
мократий происходили серьезные отступления от западного образца, упрощающие смысл демократии иногда просто до «отсутствие диктату- ры» или «наличие избирательного процесса».
Вернемся теперь к поставленному выше вопросу о возможности чет- ко выделить фазы демократического развития, что является ключевым пунктом для транзитологии.
Широко известна концепция нескольких волн демократии С. Хан- тингтона и других авторов. Первая волна демократии началась в США в начале XIX века и продолжалась до окончания Первой мировой войны.
Идея лиги наций В. Вильсона консолидировала западные демократии.
Вторая волна поднялась после поражения фашизма, она способствовала появлению демократий в Европе (в Германии, Италии и пр.), а также в ряде деколонизированных стран. Третья волна связана с посткоммуни- стической модернизацией.
Анализ демократического процесса выявил некоторые закономерно- сти. Среди них: необходимость особых фаз демократизации, консолида- ция демократии, зависимость ее успехов от экономического роста и т.д.
В истории Южной Кореи, которая тут рассматривается как предмет сравнения с российскими процессами, рядом авторов отмечается на- личие этих фаз. Вторая волна демократизации коснулась Южной Кореи.
Но она оборвалась в середине
60-х годов с появлением авторитарного режима как реакции на демократическую перспективу.
Согласно описаниям западных авторов, в Южной Корее переход к демократизации занял определенное время.
Июнь
1983 года характеризуется как начало демократического про- цесса. Это случилось после студенческих волнений и гибели одного из студентов от рук полиции. Общественное недовольство инициировало начало демократизации.
Период между
1987 (после президентских выборов) — 1992 годами
(следующие президентские выборы) обозначается как период демокра- тического транзита. Выступления профессиональных рабочих и «белых воротничков» после выборов
1987 года стимулировало создание демокра- тических союзов и организаций. Начался подъем новых социальных дви- жений, и либеральные идеи стали более популярными и значимыми.
Период с
1993 года до наших дней оценивается как становление кон- солидированной демократии в Южной Корее. После перехода власти к президенту Кинг Юнг Сэму, избранному в конце
1992 года, были про- ведены серьезные реформы (отстранена и наказана прежняя военная элита, расследована прежняя политическая коррупция, произведены изменения в финансовой системе). Позже президент возвратил многих наказанных им политиков и военных даже из тюрем и снова привлек их
311
Глава 1. Продолжающийся кризис
реконвенционализации переходного периода: 1960–1990
в правительство. Такое маятниковое движение его политики в конечном итоге способствовало внутреннему единству
1
. Несмотря на совершенно недемократический способ преодоления раскола в стране — путем на- казания, прощения и возвращения во власть членов предшествующего кабинета (метод, который был бы слишком изощренным даже для Рос- сии, весьма азиатский метод), — западные транзитологи трактуют этот период как часть транзита к демократии, обозначаемую как пакт.
Солидный источник, по которому дается периодизация южнокорей- ской демократизации, не выделяет достаточно очевидных критериев отличия одного периода от другого. Ощущается подгонка под теорети- ческую схему, распространенную в политологической литературе. Со- глас но этой схеме, повторю и уточню, демократический транзит вклю- чает вначале раскол элит на консерваторов и реформаторов, появление лидера-реформатора, либерализацию, систему соглашений между раз- ными политическими силами (пакт), демократизацию, развитие элек- торального процесса, консолидацию демократии
2
. Не приходится ожи- дать, чтобы какая-нибудь теоретическая схема воплотилась в реальность.
Но данная максимально далека от нее. Ни в Южной Корее, ни в России не реализовались ее основные этапы.
Гораздо более убедительным выглядит мнение профессора Ин Сукча в упомянутом докладе: «При жестком милитаристском режиме, который характеризует политическое развитие Южной Кореи вплоть до
90-х, был слишком маленький шанс влияния демократических практик на модер- низационный процесс в южнокорейском обществе. Принимая это во внимание, можно сказать, что корейский экономический дефолт
1997 года произошел из-за неудачи начать развитие с демократических пре- образований... первая реально демократическая смена правительства произошла в конце
1997 года, когда разразился печально известный азиатский кризис». Что касается России, то ее демократический процесс оборвался на стадии либерализации. И даже формально существующая электоральная демократия не реализует своих возможностей из-за про- цесса манипуляции массами путем грязного пиара.
Российские реформы
1990-х не были успешны ни теоретически, ни политически. Были достигнуты некоторые свободы в политической и
1
Hsin-Huang and Hagen Koo. The Middle Classes and Democratization //
Consolidating the Third Wave Democracies. / Ed. by L. Diamond, M.F. Platt- ner, Yun-han Chu, Hung-mao Tien. Washington,
1997, Р. 315–321.
2
См.:
Мельвиль А.Ю. Внешние и внутренние факторы демократических транзитов. М.,
1999. Вып. 1. С. 44.