Файл: Н. Н. Федотова cоциальнофилософский анализ взаимоотношений экономики и общества Глобальный капитализм три великие трансформации Культурная революция Москва 2008 Научная монография.pdf

316
Третья великая трансформация: новая глобализация (
1989 — настоящее время)
институтов, рыночных отношений Запада. Вестернизация в сегодняшней
России — это перенятие экономических механизмов и некоторых форм политической жизни западных стран. На Западе есть много книг, в ко- торых говорится, что демократия будет трансформироваться, потому что она не является вечным спутником западного капитализма. Вест- фальская мировая система после Тридцатилетней войны дала миру си- стему национальных государств, о демократии речь не шла. А потом в
Америке после Филадельфийского конгресса возникла Филадельфийская система, в которой уже демократия выступила на передний план. И сей- час происходит не только трансформация Вестфальской системы, но и трансформация Филадельфийской системы в связи с глобализацией.
Скажем, такой очень известный автор, как Т. Иногучи, написал и статьи, и книги о том, что демократия на самом Западе тоже трансформирует- ся, что фетиш демократии сегодня не может стать основанием для пре- образований
1
. Но все-таки, если мы хотим жить в демократическом об- ществе, а мы можем этого хотеть, то можем перенимать пока еще суще- ствующие западные институциональные структуры: демократические, управленческие, экономические, образовательные — все, что нам пред- ставляется ценным, мы можем брать, никто и ничто этого не запрещает, но мы не можем сказать, что мы догоняем Запад или развиваемся по западной модели, потому что Запад сам трансформируется.
Итак, по мнению Хантингтона, надо пройти какой-то уровень ве- стернизации, а далее перейти
к национальной модели модернизации,
или, иначе, к тому типу развития, который диктуется национальными нуждами, т.е. нуждами данного общества. Национальный в данном кон- тексте понимается не как этноцентристский, а как соответствующий интересам основной геополитической единицы современности — на- циональному государству.
Мегатренд модернизации сменяется мега-
трендом глобализации, Получается, что необходимый и достаточный
уровень усвоения западного опыта ведет сегодня к национальной модели
развития, а значит, к многообразию типов модернизации, возникающих
на этапе сегодняшнего развития. Эта мысль Хантингтона, восприни- маемая как самая сомнительная часть его концепции возможного стол- кновения цивилизаций, вызвавшая серьезное сопротивление, вскоре была подтверждена как новым характером социальных изменений, так и новыми концепциями. Среди них концепция одного из самых крупных специалистов по теории модернизации Ш. Айзенштадта, который до- казал, что в условиях глобализации находящийся в трансформации Запад
1
The Changing Nature of Democracy /Ed. by T. Inoguchi, E. Newman, J. Rtane.
Tokio, N.Y., Paris.
1998.

317
Глава 1. Продолжающийся кризис
реконвенционализации переходного периода: 1960–1990
не может быть по-прежнему универсальным образцом развития. Каждое общество само решает, в каком типе модернизации оно нуждается. По- является множество «модернизмов», складывающихся на локальном уровне
1
К этой мысли можно было прийти и раньше. Мало кому удалось
«догнать» Запад. Даже Германия заплатила такую цену, как Первая и
Вторая мировые войны, чтобы, находясь в середине Европы, стать лишь в конце XX века Западом по сущности своей культуры. Причем и сегод- ня наблюдаются существенные различия между восточной (бывшей
ГДР) и западной частями единого немецкого государства, лишь частич- но обусловленные коммунистическим прошлым ГДР и во многом свя- занные с культурным отличием прусских земель от остальной части
Германии. Португалия, Италия, Испания становились западными очень болезненно и долго. Никто из других регионов мира не превратился в
Запад и не может превратиться. Утверждение о единственности запад- ного пути означает, что развитие на основе догоняющей модели и ве- стернизация должны быть продолжены. Может быть, такой выбор воз- можен до определенных пор, пока мы не осознаем, что у страны есть свои, отличные от Запада, задачи, что некоторые наши особенности не позволяют нам превратиться в Запад, как бы мы того ни хотели. Такая перспектива, по крайней мере, не единственная. Вьетнам, например, не собирается стать Западом, и японцы, которые с революции Мейдзи ве- стернизировались, не считают, что они должны имитировать Запад до такой степени, чтобы отказаться от своей культуры. Поэтому оба утверж- дения — «развитие должно осуществляться по западной модели» и «раз- витие должно быть самобытным» — представляются неправильными.
Западный вектор развития сегодня — это лишь усвоение отдельных нужных нам элементов западной экономики, политики, образования, культуры и т.д. За века послепетровской модернизации Россия в значи- тельной мере продвинулась в этом направлении, но еще нуждается в освоении ряда западных достижений, хотя все равно не станет Западом.
Чтобы понять, что нужно России, имеет смысл затронуть некоторые идеи тех, кого мы привыкли считать почвенниками и славянофилами.
В чем же отличие сегодняшнего утверждения о многообразии модер-
низмов и переходе к национальным моделям модернизации от прежнего
несовпадения требований классической модернизационной теории и ре-
зультатов ее применения, имевших национальную специфику? Отличие в том, что классическая модернизационная теория рассматривала Запад
1
Eisenstadt S.N. Multiple Modernities // Daedalus. Winter
2000. V. 29. № 1.
P.
3
–
29

318
как единственный образец для модернизации стран, а эмпирические несовпадения модернизирующихся стран со своим образцом трактова- ла как незавершенную или неуспешную модернизацию, создающую по-разному модернизированные страны.
Новая концепция множества модернизмов и национальных модернизаций считает различия в модер- низациях разных стран закономерными, отрицает единый образец. Се- годня предложен вариант новой западной модернизации в политической сфере (концепция «третьего пути» Э. Гидденса), но вопрос о том, в какой мере сегодняшнее технологическое и политическое развитие Запада вновь способно стать образцом для отдельных стран и глобального ми- ра, является дискуссионным.

319
Глава 2. Третья великая трансформация и третья современность: новые конвенции
Тема современности и капитализма оказалась на острие теоретических размышлений в связи, в частности, с опытом незападных стран и прежде всего стран Азии, подорвавшим основы понимания современности. Кон- куренция постмодернистского и модернистского видения, описанная выше, имела глубокие причины. Модернизм, сознающий свою тесную связь с капитализмом, вступил с ним в менее солидарные отношения, полагая, что незавершенность проекта модерна связана с эгоизмом ка- питализма, постоянно упускающим социальную субстанцию из вида.
В 1991 году канадский исследователь Ч. Тейлор опубликовал свою лекцию «Недуг современности», которая в
2007 году вновь вышла в свет как лауреат премии (Templeton Prize)
1
. Это переиздание свидетельству- ет, что проблемы остались и углубились. Но в
1991 году, когда эта лекция была прочитана, возможной казалась постмодернистская альтернатива, вполне совпадающая с ощущением «конца истории» либерала Ф. Фу ку- ямы, ибо вместе с концом истории исчезает все героическое, относяще- еся к большим массам населения, все проекты революционных измене- ний. Наступает скука, причудливая частная жизнь, «видео и стерео в свободной продаже», где ничто не берется всерьез, как считали постмо- дернисты. А в
2007 году доминирует, скорее, идея начала истории, новой истории, включающей весь мир — не только Запад, но и новые страны капитализма на развалинах коммунизма, подъем азиатских стран, по- шедших по индустриальному пути, вторую глобализацию и массу других событий, принадлежащих по значимости к историческим.
а) Первая, вторая и третья современность
как продукты трех великих трансформаций
Модернистские теории предполагали возможным полное осуществление модернизации, но все отчетливее стало сознаваться, что модерн — не-
1
Taylor Ch. The Malaise of Modernity.

320
Третья великая трансформация: новая глобализация (
1989 — настоящее время)
завершенный проект по своей сути, т.к. он создает вариации современ- ного общества, смену типов современности по мере распространения в мире. Эта новая логика ослабляла позиции постмодернизма.
Если для Хабермаса постмодернизм — это разрыв с современностью, который он критикует, отстаивая принципы модерна, то для Баумана он одновременно связан с современностью и порывает с ней. Столь по- пулярный в
1970-е и даже 80-е годы, сегодня постмодернизм ушел на периферию и снова уступил место концепту современности.
Современность — это вариативный концепт, включающий в себя
инновационные формы построения социального порядка и развития,
значение личной автономии, демократии, закона, гражданских уста-
новлений, свободы, контроля, включая самоконтроль, и дисциплины,
включая самодисциплину, капиталистическую или социалистическую
форму производства, тенденцию к хозяйственной демократии.
В период поисков объяснений меняющемуся миру появились много- образные понятия в рамках концепции модернизации, которые стреми- лись отстоять модернизм против постмодернизма. Для выполнения этой функции появилось много эпитетов к термину «современность» — «позд- няя», «вторая», «другая», «рефлексивная», справедливо оцениваемые
Вагнером как «протоконцептуальные»
1
. Несомненно, что и «постмодер- низация» относится к их числу. И путь к концептуализации, а тем более к теории в социальных науках часто связан с рационализацией подобных метафор. На пути к неокапиталистической теории — теории капитализ- ма, основанной на адекватном соотношения экономики и общества, концептуализация пока будет «ожидать» зрелости событий.
Рассмотренные Вагнером исторические вариации современности в нашем контексте представляются наиболее интересными. П. Вагнер, как и Э. Гидденс — исторические социологи и, в отличие от философов, выясняющих степень рефлексивности модернизации и ее связь с науч- ностью, стоят на почве социальной истории. Итак, вернемся к Вагнеру
(и надеемся, будет уловлено, что это не повтор, а развитие сюжета), следуя которому и одновременно преобразуя его концепцию, выделим:
1. Первая современность — либеральная современность XIX века вплоть
до Первой мировой войны.
Конец XIX века — Первая мировая война кажется Вагнеру периодом ограниченной либеральной современности, т.к. он уже видит признаки государственного вмешательства, ограничивающего свободу торговли.
Мы не можем согласиться с этим из-за того, что, как уже указывали, это время первой глобализации, триумфа либерализма. Вмешательсто госу-
1
Wagner P. Modernity, Capitalism and Critigue. P.
2.

321
Глава 2. Третья великая трансформация и третья современность:
новые конвенции
дарства в этот период носит преимущественно законодательный харак- тер, вполне вписываясь в парадигму либерализма. Что касается второго аргумента Вагнера — о колониальном неравенстве, оставляющем массы населения за пределами современности, это характерно для всей либе- ральной современности и последующих этапах эволюции современно- сти. Модернизация осуществляется неравномерно, охватывает не все страны и не выравнивает экономического уровня всех народов. Поэтому мы считаем этот первый этап под именем «либеральной современности» в целом —
XIX век вплоть до начала Первой мировой войны. Этот этап завершается доминированием экономики над обществом, ее превраще- нием в первую целерациональную систему капитализма, превращаю- щую автономного ответственного индивида в модульного, а затем мо- дульного человека в экономического. Кризисные предпосылки могут угадываться в этих изменениях, связанных с торжеством инструмен- тального разума и упрощением самого человека.
Но все же кризис Первой
либеральной современности, сломавший ее, был обусловлен системными
оппозициями ей и, прежде всего, включенной в нее первой глобализации
со стороны германского национализма (Первая мировая война), социа-
лизма (Великая Октябрьская революция и строительство социализма)
и фашизма (в Германии, Испании и Италии). Глобализация была пре- рвана до
1990-х годов, когда распад коммунизма создал предпосылки для возобновления глобализации. Но это время современность продол- жала осуществлялась в новой форме. Второй причиной, на наш взгляд, было отмеченное упрощение автономного ответственного индивида сначала до модульного, а потом до экономического, т.е. индивида упро- щенного и управляемого.
Кризис трактуется Вагнером как разрушение конвенциализации, а его преодоление — как успешная реконвенциализация, открывающая по следующую сеть конвенций, обеспечивающих новые социальные прак- тики. На наш взгляд, кризис между двумя современностями охватывает период Первой мировой войны, но и тогда начинают утверждаться кон- венции о значимости государства, о несправедливости либерализма, приведшего к катастрофическим событиям в Европе. Именно эти новые конвенции описывает Поланьи как уже готовые в конце Вто рой мировой войны..
2. Вторая — нелиберальная, организованная современность — на-
чалась с окончания Первой мировой войны и продолжалась до конца 1960-х
— начала 70-х годов. Наиболее успешную фазу становления она прошла
с окончания Второй мировой войны 1945 года до 1973 года. Войны, как
это ни покажется странным, дисциплинировали общество, ввели госу-
дарственный контроль за экономикой и вооружениями, за военными