Файл: Конфликтология.pdf

По мнению Теда Роберта Гарра, руководителя Центра
Международного развития и конфликтологии при Мэрилендском университете можно выделить несколько универсальных признаков
(факторов), по которым можно предсказать скорое начало территориального спора за независимость.
Фактор 1. Группа, относящаяся к этническим или религиозным меньшинствам, требует большей автономии, чем она имеет в настоящий момент.
Фактор 2. Риск начала военных действий повышается почти на 60% в том случае, если меньшинство некогда имело собственную государственность. Не имеет значения, когда и где существовало это государственное образование, каким образом оно было создано, какая форма правления использовалась, и по каким причинам оно утратило независимость (например, жители канадской провинции Квебек, которые являются потомками французских колонистов, требуют независимости, объясняя это тем, что некогда Канада была французской колонией). Еще более опасно, если утрата независимости произошла в относительно недавнем прошлом.
Фактор 3. Чем выше организованность групп, выступающих за независимость, тем больше шансов, что они начнут вооруженную борьбу. Риск увеличивается на 83% по сравнению с плохо организованными сепаратистами
(например,
желание самоопределиться не было подкреплено созданием мощных административных структур католическими жителями Северной
Ирландии, входящей в состав протестантской Великобритании.
Несмотря на то, что католики смогли создать несколько мощных террористических групп, единый организационный центр, представляющий интересы большей части населения, создан не был).
Фактор 4. Чем лучше в регионе, претендующем на самоопределение, обстоит дело с инфраструктурой и информационными технологиями, тем больше шансов, что начнутся конфликтные действия. Вооруженные группы сепаратистов могут координировать свои действия лишь с помощью телефонов, радиостанций и т.д. Если определенная этническая группа находится в юрисдикции одного государства и проживает на компактной территории, то фактор связи особой роли не играет. Но его значение возрастает многократно, если этническая или религиозная группа
«поделена» между двумя или более государствами (так, например,
152

произошло с албанцами, «разделенными» между Сербией, Албанией и Македонией, басками во Франции и Испании, лезгинами в России и
Азербайджане, чеченцами в России и Грузии и т.д.).
Фактор 5. Чем выше уровень рождаемости в этнической или религиозной группе, тем более она склонна начинать войну за самоопределение.
Фактор 6. Чем меньше та или иная этническая или религиозная группа страдала от репрессий и дискриминации со стороны центрального правительства, тем больше шансов, что она начет борьбу за самоопределение. Любопытно, что большинство групп, выступающих за самоопределение, ныне действуют в демократических государствах. Более того, разговоры о независимости начинались лишь после того, как страна меняла форму правления на демократическую.
Фактор 7. Начало конфликтных действий значительно более вероятно, если некогда представители этой религиозной или этнической группы уже вели подобную борьбу.
Н. Самбанис, сотрудник Всемирного Банка, автор доклада
«Имеют ли общие причины этнические и неэтнические гражданские
войны?», пришел к выводу, что риск начала этнического конфликта возрастает, если в соседнем государстве наблюдается серьезный внутренний конфликт или идет война. Однако, чем демократичней и либеральней страны-соседи, тем меньше шансов начала подобного кровопролития.
Борьба за ресурсы, собственность и экологию. Наличие ресурсов также способно оказывать воздействие на состояние межэтнических отношений, провоцируя их обострение. Чаще всего это выражается в борьбе этносов за владение материальными ресурсами и собственностью, среди которых наиболее ценными являются земля и недра. Так, столкновения в 90-х гг. ХХ в. между киргизскими и таджикскими скотоводами были из-за тер- риториального дележа пастбищ и источников воды. Они обходились без гибели людей, но неуступчивость и отказ от поиска компромиссов впоследствии оборачивались трагедиями. Гражданская война в Ливии, начавшаяся в начале 2011 г. также имеет своей целью получение контроля над запасами нефти в государстве. При возникновении подобного спора каждая из конфликтующих сторон стремится обосновать свое «естественное» право на использование
153

земли и природных ресурсов (до 30-40% коренного населения считает естественным получение преимуществ перед другими народами, населяющими государство). В этом случае, как показывает мировая практика, подобные «ресурсные» конфликты имеют тупиковый характер, поскольку передел собственности и ресурсов приводит к противоречию интересов местных этнических элит с федеральным центром. Стремление к суверенизации и есть форма такого противостояния.
В советскую эпоху во многих регионах СССР существенно обострилась экологическая ситуация. Тогда в угоду экономической целесообразности разрушалась традиционная система природополь- зования, и в частности землепользования, что непосредственно изменило образ жизни этносов во многих республиках и регионах.
Так, например, строительство Каракумского канала привело сначала к обмелению крупнейших рек этого региона – Амударьи и Сырдарьи, а затем к фактическому исчезновению Аральского моря. Разработка нефтегазовых месторождений Сибири не только разрушила природную среду обитания народов Крайнего Севера и Сибири, но и привела к значительному сокращению поголовья оленей, превратила оленеводство в убыточную отрасль хозяйства. Все это закономерно стимулировало этноцентробежные тенденции, национальный и региональный сепаратизм, этническую неприязнь к русским.
Стремление к изменению статуса местных элит.
Статусные конфликты имеют своей целью изменение политического статуса и объема властных полномочий той или иной этнотерриториальной автономии и правящей в ней элиты. Чаще всего этнонациональные конфликты такого рода возникают в переходных обществах, в условиях которых они представляют собой эффективный способ отвода социального взрыва в русло межэтнической борьбы. Историческая практика убеждает, что в условиях кризисного состояния общества всегда складываются предпосылки для различного рода экономических, социально- политических противостояний и конфликтов, влекущих за собой перераспределение власти и ресурсов. В основе этнонациональных конфликтов этого типа лежат процессы модернизации и интеллектуализации народов. Создание интеллектуальной элиты в этнических общностях приводит к тому, что в престижных видах деятельности возникает конкуренция между титульными и
154

основными этносами. Вследствие представлений о самодостаточности и самостоятельности представители титульных этносов начинают претендовать на престижные и привилегированные места, в том числе и во власти.
Л. Дробижева считает, что в основе межэтнической напряженности в постсоветской России лежат процессы, связанные с модернизацией и интеллектуализацией народов СССР. Вследствие этого в престижных профессиях нарастала конкуренция между титульными национальностями и русскими, у многих народов формировались свои ценности и представления, не совпадавшие с ценностями и представлениями русских в этих республиках (русские ехали в республики помогать, поэтому чувствовали себя по статусу выше, чем титульные народы).
В неустойчивой обстановке переходного периода от тоталита- ризма к демократии привилегированные слои основных этнополитических групп автономий активно стимулируют изменения системы этносоциальной стратификации.Эти изменения несут в себе определенные издержки, так как этнические элиты, формирующие и определяющие интересы своих последователей, придают узкокорпоративным интересам этническую окраску. Одновременно идет поиск этносами своего места в новой экономической модели общества, что способствует самовыражению и самоутверждению этносов (например, конфликт в Чечне).
Изменение системы разделения труда. Как показывает историческая практика в большинстве полиэтнических государств ес- тественным образом складывается система разделения труда между этническими группами. А поскольку различные сферы приложения труда дают разные доходы, между этносами, естественно, складывается негласная конкуренция, пристрастное сопоставление трудового вклада и вознаграждения за него. Когда же существует определенная зависимость между сферами труда и этническими общностями, эта конкуренция переносится и на сами этнические группы, в результате чего возникает напряжение в межэтнических отношениях – первый признак назревающего конфликта. По данным социологических опросов, проведенных российским Левада-центром в августе 2005 г., 46% опрошенных считали, что русские живут беднее, чем представители других народов. 37% согласились с суждением, что во многих бедах России виновны люди «нерусских» национальностей (в 2004 г. количество таких людей составило 42%).
155

45% считали, что национальные меньшинства имеют слишком много власти в России, а 44% находили полезным ограничить влияние евреев в политике, бизнесе, образовании, шоу-бизнесе и т.д.
В то же время распавшиеся государства обычно остаются традиционными обществами, характеризующимися слабым разделением труда, низким уровнем урбанизации, наличием трудоемких производств с большой долей ручного труда, сильными родственными связями, отношениями личной зависимости, низким доходом на душу населения и традиционными нормами и ценностями в культуре. В силу этих причин представители других этносов, занимающие элитное положение в обществе и занятые в сфере управления, экономики и политики, вызывают у первых чувство этнической неприязни и непроизвольно (своей квалификацией, уровнем образования и доходами) становятся стимуляторами разжигания межэтнической розни. По этой же причине могут возникать конфликты и внутри одного этноса, связанные с борьбой кланов и субэтносов.
Историческая память. Немаловажным детерминирующим фактором этнонациональных конфликтов может выступать историческая память народов, сохраняющая следы насильственных действий в области национальной политики, таких, как произвольное изменение национальных границ, искусственное расчленение этнических общностей, несправедливое национальное устройство, вынужденное переселение «рабочей силы», депортации народов и т.д.
Наиболее ярким примером здесь можно назвать вновь вспыхнувший сегодня этнический конфликт между Арменией и Турцией по поводу трагических событий 1915 г., когда безвинно погибло более 200 000 тыс. армян.
Таким образом, причин современных этнонациональных конфликтов достаточно много и лежат они в различных сферах взаимоотношений этнических общностей. При этом характер развертывания этнонациональных конфликтов, как правило, происходит по единому алгоритму: пострадавший этнос требует
восстановления справедливости (частенько с перехлестом), а
гарантия ее установления – собственная государственность в той
или иной форме.
156

Проведенный конфликтологами анализ современных этнонациональных конфликтов показывает, они имеют определенные
особенности.
Во-первых, все этнонациональные конфликты носят
комплексный, сложносоставной характер. Поскольку их сущность определяется, в конечном счете, стремлением этноса к собственной государственности (даже если в настоящий момент такая цель и не ставится ввиду отсутствия реальной возможности ее достичь), то эти конфликты неизбежно становятся политическими. Для того чтобы этнический кризис «созрел», этнос должен чувствовать себя дискриминированным по социально-экономическим (низкий уровень доходов, преобладание непрестижных профессий, недоступность хорошего образования и т.д.), и по духовным (притесняют религию, ограничивают возможности использования языка, не уважают обычаи и традиции и т.д.) показателям.
Во-вторых, этнонациональные конфликты проходят в обстановке высокого накала эмоций, страстей, проявления
иррациональных сторон человеческой природы.
В-третьих, большинство из крупных этнонациональных конфликтов имеют глубокие исторические корни. А если даже таковых и нет, то конфликтующие стороны их непременно создадут псевдоисторическими изысканиями типа: «Наши предки всегда здесь
жили!».
В-четвертых, этнонациональные конфликты характеризуются
высокой мобилизацией. Защищаемые этнические особенности
(культура, язык, быт, обычаи, религия) составляют повседневную жизнь каждого члена этноса, что и обеспечивает массовый характер движения в их защиту.
В-пятых, этнонациональные конфликты носят «хронический»
характер, они не имеют окончательного разрешения, ибо межэтнические отношения весьма подвижны. И та степень свободы и самостоятельности, которой удовлетворяется нынешнее поколение этноса, может показаться недостаточной следующему.
Таким образом, межнациональные (межэтнические) отношения сами по себе конфликтогенны. Когда же к этому прибавляются политические ошибки власти, их взрывной потенциал возрастает многократно и порождает этнонациональных конфликт.
157

3. Динамика и типология этнонациональных конфликтов
На практике любой этнонациональный конфликт имеет динамику развития (поэтапное возрастание степени напряженности).
Согласно данным современной этнической конфликтологии, динамика этнонационального конфликта состоит, как правило, из четырех фаз: латентный период, проявление конфликта, активное
течение конфликта, последствия конфликта.
1. Латентный период. В период зарождения конфликтной ситуации на стадии скрытой (тлеющей) напряженности выдвигаются требования к другой этнической группе, национально-патриотиче- ские и особенно национально-радикальные движения обращаются к традициям, обычаям, народной культуре, к этнонациональной символике, которые в своей совокупности противопоставляются аналогичным явлениям «чуждой» культуры. Для этой стадии основным становится состояние межэтнического отчуждения. Это проявляется в стремлении к этнически однородным бракам, к моноэтническому общению, к минимизации контактов с иноэтнической средой, за исключением неизбежных – профес- сиональных или бытовых. Иными словами, речь идет об увеличении социокультурной дистанции. Отчуждение при этом усиливается культурными различиями этносов, их несхожими стереотипами поведения. Начинают также вырабатываться четкие и твердые притязания и позиции, которые находят выражение в программных документах и декларациях этих движений. Противоречия еще не осознаются, но сравнение между группами делается преимущественно в пользу своей. По данным социологических опросов, проведенных российским Левада-центром в августе 2005 г.,
50% россиян выступали за ограничение проживания на территории
России выходцев с Кавказа (в 2004-м — 46%), китайцев — 46%
(соответственно — 39%), вьетнамцев — 42% (39%), выходцев их бывших среднеазиатских республик СССР — 31% (31%), цыган —
30% (32%), евреев — 18% (15%), украинцев — 8% (в 2004 г. — 8%).
В целом 11% выступали за ограничение прав проживания всех наций, кроме русской (в 2004 — 14%). И лишь 5% затруднились ответить.
Необходимо отметить, что латентный период конфликта иногда так и остается латентным и не переходит в следующую стадию своего развития. Целый ряд кавказских конфликтов остался
158

на уровне латентных: между кабардинцами и балкарцами в
Кабардино-Балкарии, карачаевцами и черкесами в Карачаево-
Черкесии, грузинами и азербайджанцами в Квемо-Картли, грузинами и армянами в Самцхе-Джавахети, русским населением Дона, Кубани,
Ставрополья.
2. Проявление конфликта. На этой стадии происходит созревание конфликтной ситуации путем осознания и эмоционального вызревания конфликта, нарастания этнической напряженности. Начало второй фазы можно определить по целому ряду характерных для нее признаков: усиление взаимных обвинений в
злонамеренности; появление сообщений о зверствах, чинимых какой-
либо этнической группой; требования чрезвычайных мер для защиты
угнетаемых этнических групп или этнических меньшинств; начало
этнической миграции. По мере развития конфликтной ситуации состояние отчуждения перерастает в состояние этнической неприязни, при которой недостатки, просчеты, ошибки в сферах культуры, экономики, политики экстраполируются на соответствующую этническую общность. Стороны осознают несовместимость своих интересов, причем у низкостатусного этнического меньшинства это проявляется как «пережитая историческая несправедливость» и вызывает желание восстановить справедливость. Этнос сплачивается вокруг идеи «отмщения». На этой стадии также происходят попытки перераспределить властные полномочия в пользу одной этнической группы за счет других групп, изменить этническую иерархию, повысить этнический статус коренных жителей и т.п. Этничность находит свое выражение в форме этнонациональных интересов и становится для местной элиты инструментом давления на центральную власть с целью реорганизации существующего этнополитического пространства в свою пользу. Стадия очень длительная (многолетняя), например, со времени изгнания евреев из Земли Обетованной прошли многие столетия, но именно этот факт явился обоснованием их многолетней борьбы за возвращение на свою Родину; в наше время в Татарстане отмечаются дни памяти жертв захвата Казани войсками Ивана
Грозного в 1552 г.
Следует отметить, что стадия проявления конфликта не всегда переходит в его активное течение. Так, целый ряд межэтнических конфликтов начала 1990-х гг. в Дагестане (аварско-чеченский,
159

кумыкско-аварский, лакско-кумыкский, противоборство русских и горских переселенцев в Кизлярском районе, конфликт между салафитами и тарикатистами) сопровождался насилием, однако, эти столкновения не переросли в активную фазу и к концу 90-х гг. ХХ в. перешли в разряд латентных.
3. Активное течение конфликта. На этой стадии этническая группа, как правило, прибегает к силовым действиям, чтобы силой оружия подкрепить свои притязания. Как уже отмечалось, переход от стадии проявления конфликта к его активному течению происходит, к счастью, далеко не всегда. Необходимым условием здесь служит нестабильность высокостатусного этноса. Так, например, именно в ситуации нестабильности, вызванной развалом СССР, настали самые удобные моменты для отмщения за предыдущие действия
(конфликты между осетинами и ингушами, между азербайджанцами и армянами, грузинами и абхазами и т.д.). Стадия имеет тенденцию к эскалации — от массовых ненасильственных действий (митинги и т.д.) к столкновениям и военным действиям. По мере накопления жертв и потерь, конфликт на этой стадии становится все менее управляемым и цивилизованно разрешимым. В ходе этой стадии жизненно необходимы меры по его скорейшему ослаблению и умиротворению: посредничество, консультирование, переговорный процесс и т.п., нацеленные на достижение национального консенсуса или, по крайней мере, компромисса.
4. Последствия конфликта. Результативность процесса урегулирования конфликта является показателем того, в какой мере приведены в действие демократические и гуманистические способы его урегулирования и разрешения. В полной ли мере удалось нейтрализовать националистические установки и конфронтационные устремления участников конфликта и помочь каждому из них перейти от жесткого или даже насильственного противодействия национальных общностей и их представителей к эффективному и согласованному взаимодействию с ними ради совместного удовлетворения коренных потребностей и интересов всех участников возникшей межэтнической коллизии.
Однако, как показывает мировая практика, после активного течения конфликта стороны возвращаются к стадии латентного состояния. Связано это с тем, что в реальной жизни гораздо чаще встречается нейтрализация этнического конфликта, а не его
160

урегулирование. Обычно это означает надежный перевод этнического конфликта в рамки легальной политической борьбы между соответствующими партиями и движениями при гарантированной невозможности насильственных действий любой из сторон, а также при наличии обоснованных расчетов на то, что один из этносов не сможет набрать решающего большинства в свою поддержку. Такая политическая борьба, т.е. по сути консервация этнического конфликта, может в вялой форме протекать десятилетиями (как, например, деятельность шотландских или квебекских сепаратистов, формирование правительства в Бельгии), не сопровождаясь межэтническими столкновениями. Тем не менее, при этом остается опасность, что в случае неожиданных кардинальных изменений условий жизни (резкого экономического спада, экологической катастрофы и т.п.) дальнейшее развитие конфликта может выйти за законные рамки, поскольку продолжают сохраняться этнонационалистические партии и экстремистки настроенные деятели в их рядах.
В современной научной и учебной литературе можно встретить множество различных классификаций этнонациональных конфликтов. Связано это с тем, что их возникновение, предмет, процесс протекания определяются многими факторами.
Так, исходя из характера действий конфликтующих
сторон, Э. Паин и А. Попов разделили этнонациональные конфликты на три категории: конфликты стереотипов; конфликты идей;
конфликты действий.
Конфликт стереотипов подразумевает такой характер конфликта, когда конфликтующие этнические группы еще не четко осознают причины противоречий, но в отношении оппонента создают негативный образ «недружественного соседа», «нежелательной группы» (с этого, например, начинался армяно-азербайджанский конфликт).
Конфликт идей характеризуется наличием выдвижения тех или иных притязаний. В этом случае начинает обосновываться
«историческое право» какого-либо этноса на самостоятельную государственность (например, как это было в Эстонии, Литве,
Грузии, Татарстане и других республиках СССР) или на территорию
(например, как это было в Армении и Азербайджане, Северной
Осетии и Ингушетии).
161