Файл: dementev_v_v_teoriya_rechevyh_zhanrov.pdf

Так, к концу 80-х — началу 90-х положения ТРЖ подвергаются дальнейшей прагматикализации, методика теории речевых актов (от- сюда — формальной логики) в жанроведческих исследованиях этого времени (генристике) господствует, в результате ТРЖ с неизбежно- стью становятся присущи все названные выше недостатки ТРА.

Примерно в это же время (в некоторых положениях — значи- тельно раньше) концепция РЖ была востребована в функциональ- ной стилистике, идущей, как известно, от В. В. Виноградова (см. в следующей главе о функционально-стилистическом жанроведении). (Данный факт, кстати, доказывает, что идея РЖ сама по себе совсем не была антивиноградовской.)

Ксередине — концу 90-х годов, вместе с общей семантизацией

икогнитивизмом лингвистических концепций в российской и миро- вой лингвистике, исследования по речевым жанрам тоже становятся все более семантическими и когнитивными, на первый план выхо- дит содержательная сторона речевого жанра, а само понятие «жанр» в значительной степени взаимодействует и пересекается с понятием «концепт». Показательно, что РЖ вновь становится (в другом смыс- ле) базовой единицей: а) когнитивного анализа дискурса; б) изуче- ния коммуникативной компетенции и (коммуникативных) концептов; в) национально-культурной (языковой и коммуникативной) картины мира; г) портретирования языковой личности и д) лингвокультурных типажей.

Дальнейшая семантизация научного аппарата лингвистики озна- меновалась, с одной стороны, усилением внимания к содержательной стороне языковых единиц, с другой — вовлечением в лингвистиче- ский обиход содержательных явлений сложной природы, которые раньше не подвергались систематическому изучению в лингвисти- ке (манипуляция, (полиинтенциональный) намек, ирония и другие аспекты непрямой коммуникации). При лингвистическом изучении данных явлений вновь — в несколько другом виде — оказываются востребованными объясняющие потенции речежанровой модели.

1.1.«Без Бахтина»

В данном параграфе мы не будем, естественно, представлять клас- сический структурализм, против положений которого был прежде всего направлен полемический пафос работ и Бахтина, и Бахтина / Во- лошинова (и позже — А. Вежбицкой): то было явно не лучшее время для изучения речевых жанров — как и речи в целом.

Нас интересует уже постструктуралистское состояние лингвисти- ки, где исправлялись издержки структурализма (в первую очередь не- вниманиекречиитексту),—тосостояниелингвистики,когдаонауже созрела для того, чтобы теоретически и практически благосклонно воспринять идеи Бахтина, высказанные 20, 30 и даже 50 лет назад.

Если принять за условную точку отсчета 1978 г., когда в СССР

впервые выходит статья «Проблема речевых жанров» М. М. Бахтина (или 1979 г. когда она выходит в полном виде), к этому времени «жан- роцентризм» (по выражению Т. В. Шмелевой [Шмелева 1992: 5–8]) уже становится одним из основных подходов к исследованию устной диалогической речи (наряду со звукоцентризмом, словоцентризмом и риторическим направлением).

Так, говоря об общем развитии речеведческой науки в России, М. В. Китайгородская и Н. Н. Розанова вспоминают, что «уже в пер- вой хрестоматии русской разговорной речи корпус текстов был орга- низован по жанровому принципу» [Китайгородская, Розанова 1999: 21], а основания для выделения типов речи уже тогда, по сути, пред- ставляли собой жанровые параметры: «Часть компонентов КА (ком- муникативного акта. — В. Д.), которые были признаны значимыми для выделения разновидностей устной речи, фигурируют в качестве существенных, влияющих на ее жанровую дифференциацию (харак- тер коммуникации, вид коммуникации, число участников, их комму- никативные намерения и др.)» [Там же].

В добахтинской литературе представлено множество определений жанра. В целом эти концепции можно разделить на две группы.

Первую группу составляют концепции, опирающиеся на класси- ческое определение жанра (Аристотель, Н. Буало). Однако такой под- ход,по-видимому,малопригодендлялингвистическогоизученияречи, поскольку лишен необходимой гибкости и динамизма. В этом случае жанр понимается или очень узко (например, в БСЭ — только приме- нительно к произведениям художественной литературы и искусства), или, наоборот, слишком широко. Так, в энциклопедии «Русский язык» (1979) и в коллективной монографии «Русская разговорная речь» [РРР

1973] речь идет лишь о жанрах монолога, диалога и полилога (впро- чем, в последней работе перечислены «распространеннейшие жанры диалога — дружеская беседа, непринужденная болтовня, разговоры двух лиц в семье, с соседом и т. д.» [РРР 1973: 35]). К сожалению, упрощенное представление о речевом жанре характерно не только для

добахтинского жанроведения — точно такое же определение речевого жанра представлено на страницах Лингвистического энциклопедиче- ского словаря [Винокур 1990: 381] (в том числе при его переиздании в 1998 г.).

Вторая группа исходит из описания отдельных аспектов жан- ровой организации речи. В этих работах, безусловно, содержится много ценного, однако в них нет целостной и четкой концепции РЖ. В частности, отмечается существование стереотипов, устойчивых форм речи и речевого поведения [Шведова 1960; Скребнев 1985; Та- расов 1977; Соковнин 1974]; соответствие речевых действий типу действительности [Верещагин, Костомаров 1976: 152; Лаптева 1976; Белл 1980]; структурность [Демьянков 1981; Ромметвейт 1972]; вто- ричность составных элементов базовой единицы [Пешковский 1938, Жинкин 1982: 108–194]; отношение к интерпретации и классифика- ции (В. Я. Пропп — для фольклорных жанров [Пропп 1976: 34–35]), [Демьянков 1981; Колшанский 1983; Леви-Стросс 1983]; связь с рече- вым этикетом [Гольдин 1978; 1983].

В целом такой подход характерен для социолингвистов, психо- лингвистов, философов, этнографов и антропологов, а также для тех лингвистов, которые изучают с разных сторон разговорную речь. Пре- жде всего это касается «д и а л о г и ч е с ко г о е д и н с т в а».

Диалогическое единство (далее — ДЕ), согласно Н. Ю. Шве- довой, — это сочетание реплики-стимула и реплики-реакции «по определенным правилам синтаксической зависимости» [Шведова 1960: 281]. ДЕ было выделено исследователями русской разговорной речи на рубеже 50–60-х гг. и вначале рассматривалось исключитель- но со структурно-грамматической точки зрения [Святогор 1960: 19; Орлова 1968; Лаптева 1974]. По мнению Н. Н. Гастевой, при таком подходе ДЕ «вырывались из диалогической структуры, в которую они входят» [Гастева 1990: 17]. К концу 70-х гг., когда в результате активного изучения РР было доказано, что (в РР) смысловая органи- зация высказываний гораздо важнее формальной (принцип превали- рования смысла над формой В. Барнета [Barnet 1970]), стали считать возможным выделение ДЕ на основе и / или только (вместе со струк- турной) смысловой связи [Девкин 1979: 25; Колшанский 1984: 93]. С 80-х гг. большинство исследователей в качестве основного призна- ют прагматический критерий [Комина 1984; Макаров 1990; Матвее- ва 1990]. При таком подходе ДЕ усложняется до многочленного (оно больше, чем просто сочетание «стимул—реакция») и необязательно

должно иметь вопросительную исходную реплику [Гастева 1990]. Это вновь чрезвычайно сблизило понимание ДЕ с концепцией РЖ Бахтина.

В целом место РЖ в коллоквиалистике определяется самой ло- гикой ее развития с начала 60-х г. ХХ в.: вопреки распространенно- му системно-структурному подходу, который, как известно, отрицал наличие системы в речи («на оси времени»), были выявлены многие системные особенности разговорной речи (см., например, мнение авторов коллективной монографии «Русская разговорная речь» [РРР

1973]). Изучение русской разговорной речи, осуществлемое в Сара- товском университете под руководством О. Б. Сиротининой, исходит из того, что это система иного типа, нежели система языка: это очень нежесткая система, в любой речи присутствует очень значимое не- системное начало.

Разностороннее изучение русской разговорной речи прояснило многие значимые свойства ее жанров. Было установлено, что речевые жанры являются неотъемлемой частью и основным средством орга- низации разговорной речи сложного коммуникативного феномена, чаще всего характеризующегося непосредственностью, спонтанно- стью, неофициальностью, постоянным активным участием слушаю- щего (как следствие частой сменой тем, коммуникативных ролей, не- предсказуемостью).

Принципиально важные положения для развития теории речевых жанров, на наш взгляд, разработаны в двух фундаментальных иссле- дованиях синтаксических аспектов РРР, выполненных на рубеже 80– 90-хгг.подруководствомО.Б.Сиротининой:докторскойдиссертации М. А. Кормилицыной и кандидатской диссертации Н. Н. Гастевой.

Вработе М. А. Кормилицыной [1988] доказывается, что развер- тывание РРР часто осуществляется по правилам, отличным от норм формального синтаксиса. Даже простое предложение в РРР, как правило, имеет сложный для понимания характер, поскольку гово- рящий стремится передать коммуникативно значимую информацию максимально экономными средствами, опуская все «лишнее», мало- информативное. В РР имплицитные высказывания далеко не всегда могут быть дополнены до соответствующих эксплицитных с тожде- ственным смыслом (ср. широкое использование в РР косвенных но- минаций события конкретными именами в пропозитивном значении, компликаторов с двусторонними семантическими связями и др.).

ВкандидатскойдиссертацииН.Н.Гастевой,посвященнойдиало- гическим единствам в РР [1990], доказывается, что кроме собствен-

но языковых аспектов связности, являющихся основой вопросноответного единства, в РР существуют очень значимые диалогические единства, связь реплик в которых обусловлена коммуникативнопрагматическими факторами: « ... в более или менее длительном разговоре» реакции на повествовательные высказывания «типичны, характерны для ведения диалога, они принципиально обязатель- ны... и отражают его (диалога. — В. Д.) сущность» [Гастева 1990: 96]. Ср. вопросно-ответные ДЕ с грамматической связью: — А куда делся этот старшина? — Она его застрелила; вопросно-ответные ДЕ без грамматической связи: — Как определяются грамматиче-

ские ошибки? — Вопрос [Там же]. При таком подходе диалогическое единство усложняется до многочленного (оно больше, чем просто сочетание «стимул—реакция»). Это сближает понимание диалоги- ческого единства с концепцией речевого жанра М. М. Бахтина. К несомненно сильным сторонам диссертации можно отнести праг- матическое основание выделения ДЕ и анализ отдельных реплик с точки зрения их роли в целом ДЕ: так, Н. Н. Гастева называет, опи- раясь на И.П. Святогора [1967] и частично переосмысляя его, виды реагирующих реплик (в порядке убывания частотности): 1) согласия, подтверждения; 2) оценка; 3) уточняющие вопросы; 4) несогласия, возражения; 5) «подхваты»; 6) переспросы; 7) сопоставления («а у нас...»); 8) «уяснения» («а-а, вон оно что!») [1990: 101–103].

Повторяем,несмотрянаточтоотсутствиечеткогоиобщепринятого представления о речевом жанре отрицательно сказывается на «жанро- центризме» в изучении речи тех лет, положение о настоящей, сущност- ной связи реплик в таких диалогах, по сути, чрезвычайно сближается с бахтинским учением о «содержательной завершенности» высказыва- ния, границы которого определяются именно возможностью занять по отношению к нему ответную содержательную (по сути, прагматиче- скую) позицию (например, выполнить приказание) [Бахтин 1996: 178].

Исследование ДЕ не стало менее активным после публикации и распространения идей Бахтина. Напротив, можно сказать, что изуче- ние ДЕ (прежде всего с прагматических позиций) еще больше активи- зируется. Исследователи строят оригинальные объясняющие модели, выделяют новые значимые аспекты ДЕ и связности реплик, входящих в его состав.

Следует отметить представляющееся важным для изучения диа- логической речи понятие «прагматической валентности», которое вводится (по аналогии с понятием синтаксической валентности в синтаксисе) в кандидатской диссертации Н. А. Коминой [1984],